говорит Ди Рей, указывая на фотографию на проигрывателе. — Ее родственники думают, что она умерла.
Перенесемся в прошлое, в тот период, когда у меня еще было лицо. Меня фотографировали для обложки журнала «Бейб Веа».
Перенесемся назад в номер 15-Г к фотографии на проигрывателе. На ней изображена я. Это тот самый снимок, с обложки журнала «Бейб Веа». Ди Рей указывает на меня.
Перенесемся к нам, сидящим в кабинете логопеда, в котором дверь заперта изнутри. Бренди говорит, что она счастливая. Не каждому человеку дано повторно родиться.
Родиться и быть заново поднятым на ноги. Но на этот раз любящими людьми.
— Китти Литтер, Софонде и Вивьен, — произносит Бренди, — этим людям я обязана всем.
Перенесемся в гостиничный номер 15-Г. Гон Рей
машет в мою сторону китайскими палочками для еды и говорит:
— Даже не пытайся отобрать ее у нас. Мы еще не все для нее сделали.
— Если Бренди уедет с тобой, — заявляет Пай Рей, — ей придется самой платить за конъюгированные эстрогены. И за вагинопластику. И лабиапластику. Не говоря уже о мошоночном электролизе.
Ди Рей поворачивается к фотографии на проигрывателе и смотрит на глупое улыбающееся лицо в серебряной рамке.
— Все эти удовольствия стоят немалых денег, — замечает она.
Ди Рей берет фотографию и подносит ее ко мне. Я гляжу в глаза своему прошлому. Ди Рей говорит:
— Вот так, так Бренди пожелала выглядеть. Как ее сучка сестра. Два года назад при помощи лазерной хирургии голосовые связки нашей девочки сделали более тонкими, а трахею — более короткой. Ей изменили форму черепа. Мы заплатили за уменьшение ее надбровных дуг, — у мисс Мужчины они слишком сильно выдавались вперед, за придание женских очертаний ее челюсти, ее лбу.
— И каждый раз, — произносит Гон Рей, набив полный рот китайской снедью, — каждый раз она возвращалась из больницы домой с чем-нибудь переделанным и еще не зажившим. Кто, по-твоему, ухаживал за ней на протяжении этих двух лет?
Перенесемся к моим спящим предкам, удаленным отсюда на несколько округов. Перенесемся в прошлое, в тот день, когда им позвонил какой-то сумасшедший, некий извращенец с хриплым голосом, сообщивший, что их сын мертв.
Их сын Шейн, которого они не любили, он умер от СПИДа.
Но звонивший не сказал, где это случилось и когда. Просто рассмеялся и повесил трубку.
Перенесемся в гостиничный номер 15-Г. Ди Рей машет перед моим лицом фотографией, на которой изображена я, и говорит:
— Вот как она пожелала выглядеть! И спустя десятки тысяч долларов, заработанных на Катти Кэти, выглядит сейчас.
Гон Рей вставляет:
— Черта с два! Бренди выглядит лучше.
— Мы — единственные люди, которые любят Бренди, — заявляет Пай Рей.
— А ты — единственная, кого любит она, потому что ты в ней нуждаешься, — говорит Ди Рей.
— Тот, кого любишь ты, и тот, кто любит тебя, никогда не могут быть одним человеком, — произносит Гон Рей. — Бренди покинет нас, если узнает, что ты в ней нуждаешься. А мы нуждаемся в ней.
Тот, кого люблю я, заперт в багажнике машины, оставленной мною у обочины. Мой любимый наверняка до сих пор мечтает помочиться. Его желудок набит валиумом.
Шейн, которого я ненавижу, восстал из мертвых. Я всегда чувствовала, что верить в его смерть — слишком наивно.
Он не умер от взрыва баллончика с лаком для волос.
Наша семья ни на минуту о нем не забывает.
Меня подвел даже смертоносный вирус СПИДа, а я так на него надеялась.
Мой братец — непрекращающееся жестокое и беспощадное разочарование.
Откуда— то издалека до нас доносится шум открывающейся и закрывающейся двери, потом хлопает другая дверь, потом растворяется третья.
Раздается знакомый голос:
— Дэйзи, дорогая…
И в сигаретный дым и музыку «ча-ча-ча» входит Бренди.
На ней дорожный костюм в стиле «первая леди» от Билла Бласа из зеленой бурильной трубы, отделанной белым кантом, зеленые туфли на высоких каблуках, а в руке — потрясающая зеленая сумочка. На голове — облако зеленых, как тропический лес, перьев попугая, уложенных на шляпке.
Она говорит:
— Дэйзи, дорогая, не направляй винтовку на людей, которых я люблю.
В руках Бренди, украшенных перстнями и кольцами, дорожные сумки грязно-белого цвета. Она говорит:
— Вещи, которые мне понадобятся, в другой комнате.
Поворачиваясь к Софонде, Бренди произносит:
— Мисс Пай Рей, мне просто необходимо уехать. Ты должна меня понять.
Китти Бренди говорит:
— Мисс Ди Рей, мы выполнили все, что к данному моменту могли выполнить, — мне изменили форму черепа, уменьшили надбровные дуги, мои голосовые связки сделали более тонкими, а трахею — более короткой. Моим челюсти, лбу и носу придали новые очертания…
Неудивительно, что я не узнала своего изуродованного братца.
Бренди поворачивается к Вивьен и говорит:
— Мисс Гон Рей, мне следует потренироваться жить настоящей жизнью. На это уйдет несколько месяцев. Я не могу провести их в этом гостиничном номере.
Перенесемся к нам, уезжающим в «фиате спайдере», нагруженном вещами.
Представьте себе доведенных до отчаяния беженцев с Беверли-Хиллз, направляющихся с семнадцатью дорожными сумками одинакового цвета на Средний Запад, в Оклахому.
Все очень элегантно и со вкусом, как будто во время каникул знаменитой семьи Джоадов, только наоборот. Мы оставляем за собой шлейф аксессуаров, туфель, и перчаток, и шейных платков, и шляп, чтобы облегчить свой груз и иметь возможность пересечь Скалистые горы.
Все происходит после того, как мы едва не сталкиваемся с полицией. Скорее всего это управляющий отелем вызвал ее и рассказал, что какой-то изуродованный псих поднялся с оружием на пятнадцатый этаж и угрожает всем его обитателям. А еще после того, как сестры Рей перенесли весь багаж Бренди вниз. После того как Бренди объяснила им, что должна уехать и обо всем тщательно подумать перед грандиозной операцией. Перед трансформацией.
И после того, как я смотрела на Бренди во все глаза и думала: Шейн?
— Это настолько серьезное решение, — говорит Бренди. — Стать девушкой. Навсегда.
И принимать гормональные препараты. Всю оставшуюся жизнь. В таблетках, путем введения инъекций — всю оставшуюся жизнь. А что, если однажды на ее пути кто-нибудь повстречается, человек, который сможет сделать ее счастливой. Который будет любить ее такой, какая она есть на самом деле, без гормонов и косметики, и одежд и туфель, и операций? Ей следует хотя бы немного посмотреть мир.
Бренди говорит все это, а сестры Рей начинают плакать и укладывать сумки в машину и махать руками.
Сцена душераздирающая, и я тоже распустила бы нюни, если бы не знала, что Бренди была когда-то моим мертвым братом и что я — человек, чью любовь она хочет заполучить. Я, ненавидящая сестра Шейна, уже обдумывающая план его убийства.
Да, я намереваюсь убить Бренди Александр. Я, кому больше нечего терять, кого томит жажда мести.
Покажи мне фантазии о жестокой расплате как средстве борьбы.
Вспышка.
Просто покажи мне первую возможность.
