Невидимки

документы.

А Бренди, ее опять мучают спазмы, и она открывает дверцу и высовывает на улицу одну ногу еще до того, как Денвер Омлет останавливает машину.

Бренди жаждет раздобыть тилокс в капсулах, который она забыла забрать из номера 15-Г «Конгресс отеля».

— Ты никогда не станешь красивой, — повторяет Бренди в тысячный раз, — пока не почувствуешь себя красивой.

Здесь наверху, в холмах, мы останавливаемся у обочины, рядом с табличкой «ДОМ ПРОДАЕТСЯ». Дом, который на нас взирает, — огромная гасиенда. Она настолько испанская, что, глядя на нее, хочется станцевать на столе фламенко, покачаться на люстре из кованого железа или напялить на себя сомбреро.

— А теперь, — говорит Денвер, — становитесь красивыми, и я покажу вам, каким образом мы можем достать болеутоляющие, продаваемые только по рецепту.

Вернемся назад, в те три дня, которые мы провели в квартире Мануса, прежде чем раздобыть наличные.

Бренди, у нее созрел новый план. Прежде чем отправиться под нож, она решает разыскать свою сестру.

То есть меня, мечтающую поскорее станцевать на ее могиле.

— Вагинопластика никуда не денется, — говорит Бренди. — По крайней мере до тех пор, пока я кое-что не улажу.

Она настроена найти сестру и обо всем ей рассказать. О гонорее, о том, почему Шейн не умер, о его невероятных приключениях.

Чтобы не осталось никаких неясностей.

Наверное, она удивится, когда узнает, что ее сестре уже многое известно, думаю я.

Я должна поскорее исчезнуть из города. Я опасаюсь, что не сегодня-завтра подпишут ордер на мой арест по обвинению в поджоге.

Я угрожаю Денверу, говорю, что, если он не поедет с нами, я свяжусь с полицией и обвиню его во всех грехах. В поджоге, в похищении человека, в покушении на убийство. Эви я отправляю письмо.

А Бренди пишу:

давай покатаемся по стране. посмотрим, что из этого выйдет. развеемся.

Каждому из нас есть от чего убегать.

Когда я говорю «из нас», имею в виду всех людей на свете.

Итак, Бренди считает, что мы едем на поиски ее сестры, а Денвер соглашается отправиться в путь, потому что боится моих угроз.

Отправленное мной письмо Эви лежит в почтовом ящике у дороги, ведущей к руинам ее спаленного дома.

Наверное, Эви еще в Канкуне.

А в письме вот что:

Адресуется мисс Эвелин Коттрелл.

Манус говорит, что это он в меня выстрелил. А ты помогала ему, потому что между вами существовала грязная связь. Если не хочешь очутиться в ТЮРЬМЕ, тогда как можно скорее получи страховку за утраченное в результате пожара имущество. Поменяй деньги на десяти и двадцатидолларовые купюры и перешли их мне до востребования. В Сиэтл, штат Вашингтон.

Я — человек, у которого ты похитила жениха, твоя бывшая лучшая подруга, и меня не интересует, что ты можешь сказать в свое оправдание. Перешли деньги, и я буду считать, что наше знакомство — дело прошлое, не пойду в полицию и не потребую упечь тебя в ТЮРЬМУ. В которой дни и ночи напролет тебе пришлось бы бороться за свое достоинство и за жизнь. В которой и того, и другого ты наверняка лишилась бы. Кстати, я сделала серьезную операцию по восстановлению лица и теперь выгляжу еще лучше, чем раньше. Манус Келли со мной, любит меня и постоянно твердит, что тебя он ненавидит и готов на любом суде подтвердить, что ты сучка. Подпись: Я.

Перенесемся на побережье Тихого океана, к табличке у обочины дороги «ДОМ ПРОДАЕТСЯ».

Денвер говорит нам с Бренди, что, пока он будет заговаривать зубы риелтору на первом этаже испанской гасиенды, мы должны подняться наверх. Найти спальню хозяев несложно — обычно ее дверь имеет самый шикарный вид. А в ванной, примыкающей к спальне хозяев, как правило, и хранятся основные лекарства.

Манус работал детективом. Несомненно, работал, если считать детективной деятельностью виляние задницей, обтянутой узкими трусиками «Спидо», по кустам Вашингтон-парка и надежду на то, что вот-вот повстречаешь сексапильного «любителя», у которого при виде тебя вскочит член.

Красота — это сила, равно как деньги, равно как заряженный пистолет. А Манус с его квадратно- челюстной скуластой сногсшибательной внешностью мог бы запросто работать моделью для нацистских постеров.

Однажды утром, в тот период, когда Манус еще боролся с преступностью, я застала его на кухне квартиры, в которой мы жили вместе, срезающим корочку с куска

хлеба. Я замерла от умиления. Хлеб без корочки напомнил мне о детстве. Я подумала, Манус хочет сделать мне тост.

Я ошиблась.

Манус в белых «Спидо» поднимается со стула и подходит к большому зеркалу.

И спрашивает:

— Если бы ты была парнем-геем, захотела бы трахнуть меня в попу?

Манус переодевается в красные «Спидо» и опять задает мне тот же самый вопрос:

— Как ты думаешь, у тебя возникло бы желание вставить в мою задницу?

Подобные дни я с удовольствием вычеркнула бы из памяти.

— Что мне нужно, так это чтобы мой член был внушительных размеров, а зад всегда оставался крепким и юным.

Он засовывает кусок хлеба в свои «Спидо» спереди.

— Уверяю тебя, к подобным трюкам прибегают все модели, демонстрирующие нижнее белье. Смотри, каким ровным, гладким и безобидным он выглядит.

Манус крутится перед зеркалом, рассматривает себя со всех сторон и спрашивает:

— Может, стоит положить еще кусочек?

Работа Мануса детективом заключалась в том, что в хорошую погоду он разгуливал по улице в сандалиях и своих счастливых красных «Спидо», в то время как неподалеку в машине сидели двое переодетых полицейских и ждали, что на их приманку попадется жертва. Их надежды оправдывались чаще, чем вы можете себе представить.

Манус был единственным участником кампании по очистке Вашингтон-парка. Если бы он работал обычным полицейским, столь значительный успех никогда бы ему не сопутствовал. Зато никто никогда в него не стрелял.

Все это отдавало историями о Джеймсе Бонде, шпионами и приключениями.

У Мануса, помимо всего прочего, был чудный загар. А еще ему делали скидку при посещении спортзала и покупке новых «Спидо».

Перенесемся к риелтору в Санта-Барбаре. Он трясет мою руку и еще и еще раз повторяет мое имя. Дэйзи Сент-Пейшнс, Дэйзи Сент-Пейшнс. Так себя ведут, когда хотят произвести благоприятное впечатление. Но на мои вуали и покровы он не смотрит. Глядит на Бренди и Денвера.

Ему приятно со мной познакомиться, в этом я не сомневаюсь.

Дом представляет собой то, что воображаешь себе, когда видишь его снаружи.

В центре гостиной, под люстрой из кованого железа, стоит большой рубцеватый стол на трех ножках, исполненный в стиле, созданном по образцам старинных испанских католических миссий в Калифорнии. На нем расшитая серебром испанская шаль с бахромой. На этом столе можно танцевать.

Мы представляем одну телезвезду, имени которой назвать пока не можем, говорит Денвер риелтору.