Свентицкой, когда она появилась и милостиво изрекла:
– Так и быть, Марина, я тебя прощаю! Хотя запомни, более такого беспардонного поведения с твоей стороны я не потерплю.
Сие означало, что я обрела свободу и могла покинуть будуар мадам Свентицкой – она решила укладывать чемодан со своими трусами и лифчиками собственноручно. Мне же было велено в который раз проверить все бумаги и документы, связаться с издательством и Голливудом, распространить пресс-релиз, ответить на письма… и так далее, и тому подобное.
Валерия Артуровна Свентицкая, надо признать, умела довести до белого каления, и иногда (только иногда!) я мечтала о том, чтобы она упала с лестницы и свернула шею. Но ее смерть хоть и принесла бы мне избавление от многих проблем, но означала бы и потерю стабильного заработка. Что мне вовсе не улыбалось.
Я, Марина Подгорная, оказалась в секретаршах великой писательницы случайно. Получив два высших образования, лингвистическое и экономическое (не считая театрального училища на заре моей туманной и, увы, такой далекой юности), я была готова принять ответственный пост в какой-либо крупной фирме, но, как на грех, мои таланты никому не требовались. Какое-то время я пыталась блистать в малоизвестном молодежном театре (однако, чтобы стать примой, требовалось спать с главрежем, и я, рады карьеры новой Сары Бернар, вероятно, поступилась бы девичьей честью, но этот толстопузый подлец ничего подобного мне и не предлагал!), подрабатывала на радио, специализируясь в области рекламы, затем ушла на телевидение (пятый заместитель десятого помощника главного вице), а оттуда перекочевала в издательство – в отдел рекламы и стратегического планирования. Именно в то издательство, где и выходили книги Валерии Свентицкой. Я отвечала в том числе за проект продвижения этого брэнда, и мне приходилось тесно работать с мадам Свентицкой, организовывая для нее интервью-термины, фотошутинги, автограф- сессии и промоушн-митинги с читателями.
О Лере ходили слухи, что она – крайне сложный в общении человек. Помню, как увидела ее в первый раз и удивилась тому, что она совсем не такая молодая и уж точно не такая изящная, как на фотографиях. Мадам Свентицкая изводила меня своими капризами, но мне было велено выполнять все прихоти со сладкой улыбкой – еще бы, ведь она была одним из главных источников дохода для издательства.
Каково же было мое удивление, когда Валерия Артуровна предложила мне перейти на работу к ней и стать ее личной секретаршей. Я знала, что в сей почетной должности никто не задерживается больше пары месяцев, но ответить отказом не смогла: предложение мадам Свентицкой более походило на приказ.
Да и издательству требовался свой человек в окружении примадонны – в последнее время она уделяла слишком большое внимание своей телевизионной карьере, сдавая рукописи с большим опозданием, к тому же перешла отчего-то на квазиинтеллектуально-парафилософскую прозу а-ля ранний Сартр (или поздний Камю), напрочь забросив детективную стезю. Но народу (и издательству) требовались полюбившиеся герои Валерии Свентицкой, а не двухтомные размышления о тяжести бытия и легкости смерти. Чтобы наставить писательницу на путь истинный, руководство и приняло решение внедрить меня в ее ближайшее окружение. В мои обязанности входило следить за тем, чтобы никто и ничто не мешало великой романистке творить за ноутбуком последней модели в тиши квартиры-ателье или подмосковной виллы очередной роман нужного содержания и объема.
Так я и превратилась в «серого кардинала». Кто бы знал, какие сцены мне приходилось переживать, какими упреками меня осыпала холеричная мадам Свентицкая, сколько раз она бросала в меня книгами и посудой, как часто она меня увольняла… И каждый раз я возвращалась к ней, потому что без меня Лера была как без рук. Она в глубине души (хотя никогда не признала бы это публично) была довольна тем, что я выполняла всю бумажную работу, а издательство было на седьмом небе от счастья по поводу того, что мадам Свентицкая наконец-то закончила эксперименты в области постмодернистской прозы и вернулась к полюбившимся народу и приносящим деньги героям, фабулам и жанрам.
Убедить Леру в том, что в Голливуде ее никто особенно не ждет, оказалось невозможно. Контракты с американцами были давно подписаны через адвокатов, но мадам Свентицкая, давно заявлявшая, что в Москве ее гению сделалось тесно, настояла-таки на поездке в Лос-Анджелес. За счет издательства, разумеется.
Американская сторона прислала приглашение для нее и для меня, ее верной секретарши, а издательство, скрипя зубами, забронировало два номера в одном из голливудских отелей. Под моим руководством была составлена программа пребывания известной российской писательницы в Лос- Анджелесе, включавшая посещение киностудии и нескольких вечеринок.
Мы прибыли в Лос-Анджелес пятнадцатого ноября. В международном аэропорту нас встречали представители телеканала, купившего права на экранизацию романов мадам Свентицкой. В шикарном белом «Майбахе» (оплаченном самой Лерой) они доставили нас в отель.
Лера – разве стоило ожидать иного! – была недовольна своими апартаментами, рестораном и обслуживанием. Она была разочарована тем, что ее не ожидали толпы журналистов и восторженных поклонников. Я же не стала упоминать о том, что ее имя в Америке никому ничего не говорит.
Пять дней в Лос-Анджелесе пролетели очень быстро. Оставалось три дня до отлета в Москву, которые были посвящены походам по магазинам и развлечениям. Один из боссов телеканала устроил Лере и мне приглашение на один из приемов в Беверли-Хиллз, на котором, по слухам, должен был присутствовать сам Джек Николсон, который, как отчего-то вбила себе в голову Лера, должен сыграть в экранизации ее романов главного злодея – «крестного отца» русской мафии. Впрочем, как выяснилось в последнюю минуту, знаменитый актер отказался от мысли почтить прием своим присутствием, однако я намеренно не сообщила об этом мадам Свентицкой, не желая, чтобы у нее испортилось настроение – она как раз думала над сюжетом нового романа. Юбилейного, под номером тридцать пять.
Прием, как оказалось, проходил на вилле режиссера фильмов ужасов, и на нем присутствовали актеры и актрисы второго и третьего эшелона. Мы с Лерой прибыли с изрядным опозданием – моя хозяйка считала, что такая известная писательница, как она, не должна появляться вовремя.
Мадам Свентицкая обвешалась драгоценностями и выбрала платье с большим декольте. Когда мы появились в особняке, то на нас обратили внимание – кое-кто из гостей повернул головы, улыбаясь и шушукаясь.
– Они меня узнали! – заявила Валерия Артуровна, нимало не сомневаясь, что именно ее появление внесло сумятицу в размеренный ритм одной из второстепенных вечеринок.
Что ж, отчасти она была права. На нас (вернее, на Леру) обратили внимание. Но вовсе не по той причине, что узнали в ней знаменитую писательницу детективов из Москвы. Фурор произвел смелый вырез платья и большое количество брильянтов мадам Свентицкой.
– Кто эта старуха? – услышала я фразу одной из молодых актрисулек и порадовалось тому, что Валерия Артуровна говорит только по-немецки, да и то на уровне завуча ПТУ. – Одна из тех, чья карьера, так и не начавшись, закончилась лет тридцать назад?
Появился и хозяин «бала», который приветствовал нас с фальшивой радостью. Мне пришлось выполнять обязанности переводчицы для мадам Свентицкой, которая отчего-то решила, что должна вывалить на режиссера свои соображения по поводу того, как следует экранизировать ее романы.
Когда тот, вежливо сославшись на то, что его зовут, исчез, Лера заявила:
– Так где же Джек Николсон? Марина, ты ведь говорила, что он тоже здесь будет. Уж я-то смогу убедить Джека сыграть роль пахана Афанасия Заславского. Или олигарха Теодора Абрикосова. Или их обоих!
Мне пришлось изобретать что-то на ходу, но я заметила – чело хозяйки помрачнело. Она, привыкшая к всеобщему вниманию на приемах в Москве, никак не могла смириться с тем, что в Голливуде никто не распахивает от удивления глаза при ее появлении и не протягивает робко блокнотик, умоляя дать автограф.
– Никудышный прием, – заявила мадам Свентицкая. – Мы тут долго не задержимся!
Чтобы скрасить как-то скуку, мы прошлись по вилле и попали в длинную галерею, уставленную восковыми фигурами. Они изображали разнообразных представителей фильмов ужасов (графа Дракулу, Фредди Крюгера, Хищника), а также знаменитых убийц и маньяков. Прошли мимо Джека-потрошителя, выполненного в виде закутанной в плащ фигуры с окровавленным ножом в руке, и остановились около человека, сидевшего на электрическом стуле.
