за тобой приехать! Ну ты и дура, а еще в заведующие кафедрой рвешься! Хотя для этого большого ума и не требуется!
Алла Александровна затряслась, как холодец. Неужели Шамановы сдадут ее милиции? Но тогда она не станет ничего скрывать и расскажет о том, как Римма заставила ее, бедную подневольную преподавательницу, подставить Катю Ипатову. Организатором всего являются Римма и ее муженек!
Шаманова прекрасно понимала, что, попав в руки следствия, Алла Александровна не будет молчать. А перспектива грандиозного скандала и последующего краха карьеры Римму вовсе не прельщала.
— Так, Бедрова, — грубо сказала она. — Я только что говорила с Ларисой Вараввой. Она обещала все замять. Это обойдется в большую сумму. Но учти — тебе придется дать показания ментам. И попробуй только пискнуть о нашем тогдашнем разговоре и о твоей, а что самое главное, моей роли во всем произошедшем — тебе не поздоровится. Волгоград — город маленький, никогда здесь больше карьеру не сделаешь! Николай Леопольдович постарается, у него во всех вузах города связи! А будешь вести себя, как скажу, получишь куракинский пост. Ты усекла?
Алла Александровна все усекла. Официально объявили, что Екатерина Ипатова ни в чем не виновата, деньги пытался украсть мелкий воришка, которого спугнули и потому он спрятал добычу в сумочке Ипатовой. Объяснению никто не поверил. Некоторые продолжали считать, что Ипатову просто выгораживают, другие, более проницательные, заявляли, что на самом деле ее подставили, а теперь скрывают имя подлинного преступника. В общем, пищи для кулуарных разговоров было предостаточно.
Катя поняла — прежней атмосферы беззаботности и доверия уже не будет. На кафедре к ней относились настороженно. Преподавательница Птичкина, глупая баба, продолжала считать Катю воровкой и болтала об этом на каждом перекрестке. Эту же линию поддерживала и ее лучшая подруга Алла Бедрова, тоже распространяю сплетни. Они наседали на профессора Куракина с ежедневными требованиями уволить воровку.
Настала пора государственных экзаменов. Катя знала, что готова к ним, но получить отличные оценки так и не смогла. Председатель экзаменационной комиссии, Римма Васильевна Шаманова, наотрез отказалась ставить Ипатовой оценку выше тройки. Профессор Куракин вступился было за девушку, но Шаманова заявила, что знания у студентки ниже среднего.
— Помилуйте, Римма Васильевна, — кипятился профессор Куракин. — Если она получит «три», как вы настаиваете, то путь в аспирантуру ей будет закрыт. Она же отвечает на твердую пятерку.
— Ничего подобного! — заявила Шаманова. — А то, что ей аспирантуры как своих ушей не видать, так невелика беда, ворам нечего делать в стенах нашего почтенного заведения!
— Никакая она не воровка, — отстаивал Катю профессор. — И вообще, госпожа декан, ходят упорные слухи, что вы элементарно запретили огласить подлинные результаты следствия. Говорят также, что вовсе не неизвестный украл деньги и что официальная версия — подтасовка, попытка выгородить того, кто в самом деле пытался совершить преступление…
— Валентин Григорьевич, не лезьте туда, куда не следует, — заявила Римма. — Я сказала — Ипатова получит «три». И в аспирантуру вы ее не возьмете — вам это ясно? И кстати, о слухах: говорят, что вы, профессор, собираетесь на покой и не желаете выставлять свою кандидатуру в заведующие кафедрой этой осенью?
— Римма Васильевна, мне кажется, что я не отношусь к тем, кому вы можете указывать, что делать, да еще в таком тоне, — сказал с достоинством Куракин. — Так и занесите в протокол — я «против». Мое предложение — поставить Катерине Ипатовой пятерку.
— Упрямый старый осел, — пробормотала Шаманова, скрипя зубами, и подумала про себя, что Куракина нужно срочно менять. Аллочка Бедрова поставит всем нужные оценки. А Куракин строит из себя дореволюционного профессора, честного и непредвзятого, не понимает, что ли: сейчас коммерческие времена. И вообще, он все портит!
В итоге Катя получила четверку. Против мнения деканши выступили еще несколько членов экзаменационной комиссии, однако Римма своей железной волей смогла пробить более низкую оценку для Ипатовой. Она накануне обещала Ларисе, что завалит девчонку. Но не смогла, как только Римма Васильевна задавала очередной каверзный вопрос, тут же вмешивался этот упрямец Куракин и снимал его, говоря, что он явно не входит в университетскую программу. Римма думала, что сможет поймать Катю на шпаргалках и тогда с полным правом выгнать ее, влепив «пару», но Ипатова, удивительное дело, не пользовалась никакими запрещенными вспомогательными материалами.
Катя, получив четверку, поняла, что стала жертвой интриг. Девушка уже знала — в университете она остаться не сможет. Валентин Григорьевич Куракин благоволил к ней, однако не его слово было решающим. Кате пришлось уволиться с кафедры. Профессор вызвал ее к себе, смущаясь и забыв о своих великолепных ораторских способностях, путался в словах и пытался что-то сказать студентке.
— Таким образом, Катерина, получается, что…
— Что я больше не должна работать на кафедре, — сказала горько Катя. — Я это уже поняла, Валентин Григорьевич. И сейчас же подам вам заявление об уходе.
— Милочка, — сказал профессор, пряча глаза. — Ты же взрослая, понимаешь, что, будь моя воля, ты бы работала здесь, как и раньше. Ты очень умная и толковая девочка, но… Но бывают моменты, когда мы ничего не можем изменить. За нас уже все решили, — и он указал пальцем на потолок, намекая на деканат, который располагался этажом выше. — Мне вообще приказали уволить тебя по какой-нибудь гнусной статье — например, за прогулы или, уж извини, за пьянство на рабочем месте. Но, конечно же, ты напишешь заявление по собственному желанию.
— Это все связано с той историей? — спросила Катя. — Но я же не воровка! И следствие это доказало! Чьи же отпечатки были обнаружены, если не мои?
— Катерина, нам лучше не вникать во все это, — сказал устало профессор. — Пиши заявление, голуба моя, и я немедленно его завизирую. Извини, пожалуйста…
Катя поняла: ей не видать не только места на кафедре, но и в аспирантуре. Когда она спросила об этом Куракина, тот, опять запинаясь и кряхтя, ответил:
— Деточка, с этого года по распоряжению совета университета у нас вводится конкурс при поступлении В аспирантуру. Окончательное решение принимает деканат. А ты понимаешь, что там настроены против тебя. Но я гарантирую, что смогу отстоять тебе хороший диплом. И с ним ты вполне можешь попробовать поступить в аспирантуру в другом городе. У меня есть хорошие друзья в Нижнем Новгороде, там замечательный университет, я поговорю и напишу тебе рекомендацию…
— Не надо, — ответила Катерина. — Спасибо вам за все, Валентин Григорьевич, но высшей школы с меня достаточно. И вот мое заявление об уходе, подпишите!
Алла Александровна торжествовала — все же она добилась того, что требовала от нее деканесса. Ипатова ушла с кафедры. И в аспирантуру эта гордячка не попадет. И место Куракина ей, Аллочке Бедровой, в сентябре будет обеспечено!
Катя работала над дипломом, который защитила на «отлично». Видимо, могущественные недруги, потеряв к ней интерес, оставили ее в покое. И вот настал долгожданный день получения диплома. Римма Васильевна вручила Ипатовой темно-синюю корочку, но, пожимая руки всем студентам, сделала для Кати исключение и не заметила ее протянутой ладони.
— Поздравляю! — сказала Светка Храповалова, когда они спускались с горы к автобусной остановке. Рядом с ними шла и Олеся Тарасова. — Слава богу, свобода!
Светка обернулась в сторону универа и показала ему язык.
— Вот и все, леди! Можем теперь жить в свое удовольствие! Ну, Катька, поняла, что нельзя оставаться там? Они же элементарным образом тебя выжили! Там не любят умных, разве непонятно? Будь, как все, — тогда и сделаешь карьеру. А стоит чуток высунуться, как сразу же найдется «добрый друг», который секатором отрежет тебе башку. Вот так-то!
Храповалова что-то скрывала. Она уже несколько недель ходила таинственная. И наконец проговорилась.
— Я, девчонки, еду в Германию, — сказала она.
Катя ахнула и спросила:
— Ты что, мужа себе нашла?
— Еще нет, — ответила Светка. Ее попытки отыскать супруга среди иностранцев потерпели полное фиаско. Немец оказался бедным студентом, голландец — старым извращенцем, финн — отцом многодетного семейства.
— Но там обязательно найду, — сказала Храповалова. Подошел автобус, шедший в центр. Девушки сели в него. Светка предложила всем по поводу получения диплома забуриться в бар.
— Там все и расскажу, — пообещала она. — И, может, вам, дурочки, помогу выбраться за рубеж. На перспективу надо работать, на перспективу!
В баре, выпив сначала за избавление от мук и получение диплома по бокалу шампанского, Олеся и Катерина стали внимательно слушать повествование Светки.
— Вы что-нибудь знаете о программе опэр? — спросила Светка.
Олеся, отличница, припомнила:
— Кажется, на втором курсе мы текст об этом читали, что-то про Австрию…
— Читали, — констатировала Светка. — Эй, бармен, нам еще шампанского. Не беспокойтесь, девчата, я плачу! Да, читали, Олеська, именно этот текст и запал мне в душу, с него все и началось.
Светка взяла салфетку, достала из сумочки ручку и написала на нем: Au Pair.
— Именно так пишется это странное слово, — пояснила она. — По-французски, а произносится:
— А деньги за это платят? — с некой опаской спросила Олеся. Ее заинтересовал рассказ Светки.
— А как же! — сказала Храповалова. — Ты едешь туда вроде гувернанткой. Или бэби-ситтером, говоря по-русски. Ну, или по-английски. Хотя опэров берут и бездетные семьи. Какие-нибудь богатеи, которым в лом убираться по дому, вот они и приглашают кого-нибудь из Восточной Европы. Или, знаешь,
