Назвали ее Варварой – якобы в честь матери, хотя в действительности писарь, собравшийся вносить имя новорожденной в метрику, на минуту задумался, а потом увидел, что вывел уже три буквы: «Вар...» Не оставалось ничего иного, как продолжить: имя – Варвара; отчество (как обычно для случаев, когда отец неизвестен) – Ивановна; фамилия (как у покойной ейной мамаши) – Птицына. Появилась на свет 18 июля 1917 года. Вот, собственно, и все.
Глава 20
Месяц спустя, в конце лета, метрика эта оказалась в руках суровой старухи... Хотя, собственно, какая она была старуха: и пятидесяти нет! Однако тяжелая работа, постоянные невзгоды да две смерти, обрушившиеся на нее в последнее время (умерли муж и младшая дочка), преждевременно состарили ее.
Ольга Трофимовна Птицына, мать покойной Варвары и бабка Варвары новорожденной, была единственной близкой родственницей девочки, изъявившей желание взять ее на воспитание. Ольга Трофимовна горевала о судьбе Варечки – младшую дочь она любила особенно, души в ней не чаяла и, когда узнала, что Варечку отдали под суд, обвиняя в убийстве, каждый день по три раза в церковь ходила, молилась, свечки ставила, у Николая Угодника выпрашивала снисхождения и защиты. Но все без толку: отправили любимую дочку на каторгу в Сибирь, а теперь такой вот подарок – внучка!
Старшая дочь Ольги Трофимовны, Анфиса, узнав о том, что стала теткой при столь пикантных обстоятельствах, заявила:
– Матушка, к чему вам девчонка? Подумайте сами, уж и так позора предостаточно, что Варька отравила своего богатого любовника, а тут еще и дочка, вне брака рожденная. И от кого она ее только прижила, дура? Небось от какого-нибудь охранника или, не дай бог, от убийцы или мошенника!
Но Ольга Трофимовна свою дочь от первого брака считала ехидной и завистницей – вся уродилась в покойную свекровь, та тоже обо всех гадости говорила и чужому счастью никак порадоваться не могла. Птицыну занимал вопрос: кто же в самом деле является отцом ее внучки? Хоть образования у Ольги Трофимовны не было, всю жизнь поломойкой проработала, но голова у нее быстро соображала.
Девчонка появилась в срок, значит, Варя забрюхатела, сама того не подозревая, в ноябре 1916-го. Как раз в то время ее и арестовали, и под суд отдали, а значит... значит, отцом малютки, по всей вероятности, является покойный Левандовский, зять самого Беспалова. Варюшка-то была девицей романтического склада, или, как говаривала ее старшая сестрица Анфиса, ротозейка пришибленная. Еще бы, кто, кроме Вари, мог польститься на обещания молодого миллионера и решить, что он со своей женой, пускай и покалеченной, разведется и с ней законным браком сочетается? Больнее всего Ольге Трофимовне было осознавать, что дочка до последнего запиралась. Нет бы ей покаяться принародно, на колени упасть перед судом, слезу пустить, заголосить по-бабьи – глядишь, тогда бы и приговор оказался помягче. Но Варька всегда такая была – гордая и упрямая, в отца своего покойного пошла. Вот и очутилась на каторге. Теперь, полгода всего прошло, и умерла.
– Бог дал, Бог взял, – заметила философски Анфиса. Единоутробную сестру свою младшую Варвару она терпеть не могла, так и не простила матушке, что та после трагической гибели своего первого супруга (Евстрата Ильича, работавшего на железной дороге, переехало вагоном – отрезало обе ноги по колено, и он еще неделю мучился в больнице, бедняжка, прежде чем богу душу отдать), проносив почти десять лет траур, все-таки снова вышла замуж. – Да и к лучшему. Сами посудите: с руки ли вам быть матерью отравительницы, а мне – ее сестрой, а моим детишкам и вашим внукам – ее племянниками и племянницами? А так Варвара умерла, история со временем забудется, тем более что сейчас у всех одна политика в головах. Так что, матушка, откажитесь вы от девчонки. Никому она не нужна, только семейное имя наше срамит!
Ольга Трофимовна поступила иначе – она приняла внучку и, надо же, взяв ее впервые на руки, расплакалась. Анфису это задело: как же так, у матушки имеется пятеро других внуков и внучек, и ни с одним, взяв впервые на руки, она не разревелась, а тут нюни пустила. Так и есть, любит матушка Варькиного бастарда больше, чем законных внучат!
Доктор Поликарп Андреевич, приехавший по делам в Петроград и доставивший госпоже Птицыной внучку вместе с трагическим известием о смерти дочери, был тронут. Да, сия пожилая дама сумеет позаботиться о девочке, которая пока и не подозревает, что за трагическая судьба была у ее покойной матери.
– Вар... вара Ива... нов...на Пти...цына, – по складам прочитала Ольга Трофимовна (грамоте она обучена не была, сама уму-разуму набиралась, если что и читала, так только Священное Писание).
– И вот еще что, – сказал, конфузясь, доктор. – От руководства пенитенциарного заведения, в котором ваша дочь отбывала срок своего заключения, примите, прошу вас...
Он положил на стол несколько банковских билетов. Анфиса, присутствовавшая при разговоре, проворно схватила их и разочарованно протянула:
– Господин медик, маловато как-то будет.
Поликарп Андреевич полез за портмоне, но Ольга Трофимовна, поклонившись врачу в пояс, сказала:
– Благодарствуйте, батюшка, ничего нам более не надо, и за это великое спасибо.
Доктор не стал говорить, что деньги были его собственные. Просто ему было жаль девочку. Бабка показалась ему разумной и справедливой женщиной (не чета своей старшей дочери, произведшей на медика отвратительное впечатление), так что воспитает она Варю и позаботится о ее будущем.
Отказавшись от чая, доктор покинул каморку Ольги Трофимовны – та обитала на Караванной, в полуподвале большого импозантного дома, заселенного почтенной публикой. Ольга Трофимовна выполняла роль консьержки, уборщицы и садовника в одном лице, за что ей было позволено ютиться в помещении, предназначенном для дворника.
Едва дверь за доктором закрылась, Анфиса пересчитала бумажки снова и заявила:
– Матушка, вы совершенно непрактичная особа! Доктор был готов отстегнуть еще, а у него денег куры не клюют – вы же видели, кошелек его так и распух от ассигнаций!
– Не надо мне больше, чем положено! – отрезала Ольга Трофимовна. Малютка Варя занимала ее гораздо больше, чем финансовые проблемы.
Анфиса, взглянув на девочку, буркнула:
– И от кого только ее Варька родила? Не в нашу породу удалась. Матушка, вы уверены, что вам правильного ребенка дали? А то будете воспитывать кукушонка:
– Твой язык тебя когда-нибудь до могилы доведет! – бросила в сердцах Ольга Трофимовна. – А теперь ступай к себе. И не забудь деньги мне оставить!
Анфиса, уже припрятавшая ассигнации в сумочку, была вынуждена, мысленно проклиная скупую мать, выложить их обратно на стол. «Чует мое сердце, – подумала женщина, – с девчонкой еще придется повозиться. И мать ишь на старости лет нашла себе забаву – внучку растить, дочку дочери-убийцы, подохшей в Сибири на каторге! Впрочем, кто знает, сколько девчонка протянет. Может, окочурится, тогда и проблем будет меньше».
В конце октября Временное правительство было свергнуто, и к власти пришли большевики. Впрочем, Ольга Трофимовна в политике не разбиралась, сожалела только, что нет больше царя-батюшки, который как-никак был помазанником Божьим. Однако вслух свои мысли Птицына никогда не произносила, хотя и хранила за иконами фотографию императорской фамилии, купленную еще в далеком 1913 году на трехсотлетие династии Романовых.
Времена настали неспокойные, лихие. Прежние хозяева, у которых Ольга Трофимовна убиралась (в основном холостые адвокаты, врачи, а также представители так называемой богемы), вдруг или отказались от услуг, или исчезли в неизвестном направлении из Петрограда. А наведавшись к одному из клиентов, Аркадию Эрнестовичу Череповецкому, модному психоаналитику (это доктор, что у богатых за бешеные деньги души разговорами о детстве врачует, как уяснила для себя Ольга Трофимовна), нашла его в квартире мертвым, с проломленным черепом, – судя по всему, того ограбили. Крестясь и поминая ежесекундно имя Господне, Ольга Трофимовна покинула апартаменты и больше туда не ходила, не забыв, однако, стереть с дверной ручки свои отпечатки (суд над Варей многому ее научил), а ключ от квартиры покойного психо-аналитика выбросила в Неву.
Новая, именовавшаяся отчего-то Советской, власть ратовала за всеобщее равенство и собиралась строить коммунизм. С каким таким хреном едят тот самый коммунизм, Ольга Трофимовна не ведала, однако
