печатью и гербом, в которой черным по белому написано, что я под страхом смертной казни обязуюсь не разглашать все, чему стану свидетелем. Я сдуру подписал, хотя сейчас понимаю, что бумажку директор сам сляпал для устрашения, чтобы нас заставить молчать. Доктор, заикаясь, поведал, что симптомы у Вулка были весьма серьезные, Климович был без сознания, вот он и поставил ему капельницу, а сам засел в соседней комнате. Доктор время от времени посматривал на Вулка, тот лежал как бревно. Врач думал, что маньяк к утру помрет. Поэтому, уверенный, что с пациентом ничто не станет, докторишка отправился на кушетку дрыхнуть! Продирает через три часа глаза оттого, что холодно стало. Он еще удивляется: откуда в кабинете взялся сквозняк? Ничего не подозревая, идет в палату, – а Вулка-то и нет! Решетка с небольшого окна выдрана, еще бы, Климович был сильный мужик, простыни исчезли – Вулк их разорвал на полосы и свил себе канат. В распоряжении маньяка было больше трех часов, причем в самый глухой час! Лазарет в то время располагался в блоке К, и окно выходило на склон горы, на которой стоит тюрьма. Там до речушки, что течет внизу, не меньше двухсот пятидесяти метров. Разумеется, никакой охраны с той стороны нет, никто и представить себе не мог, что заключенный решится прыгнуть в пропасть! Канат Вулк свил, но длиной он был всего в десять метров! Директор посвятил только нас троих – начальника охраны, Раппорта и меня – в подробности произошедшего. Из кабинета доктора Вулк прихватил цивильную одежду – кальсоны с начесом, брюки, рубашку, свитер и пиджак, а также теплый полушубок, сапоги, шапку-ушанку, помимо этого выгреб из холодильника все продукты, а также взял портмоне доктора – там было около семидесяти форинтов, по тем временам большая сумма. Хуже всего, что из ящика стола исчез паспорт врача. Он на Вулка ну ни капельки не похож, но кто будет смотреть на фотографию – во всяком случае, наш маньяк очень хорошо экипировался.
– Но как он сумел убежать, если едва не умер от сердечного приступа? – спросила я.
– Дура ты, даром что герцогиня! Какой к черту сердечный приступ! Вулк все инсценировал – он же любил читать журнал «Здоровье нации», оттуда и почерпнул сведения касательно приступа эпилепсии и инфаркта. А еще в камере мы нашли один из номеров «Герцословацкого натуралиста» – там имелась карта этой местности, и Вулк ее прихватил с собой! Директор заявил, что Вулк наверняка разбился, – канат был, как я уже сказал, всего десять метров, так что оставшиеся двести сорок метров пропасти или около того ему пришлось преодолеть в свободном падении. Шансов выжить у него не было. Директор понимал: если Экарест узнает о побеге Климовича, то он потеряет свое теплое место. И окажется в лагере. И доктор не хотел предстать перед военным судом, который впаял бы ему на полную катушку лет эдак двадцать пять. И начальник охраны боялся отправиться на долгие годы в лагерь. Раппорт знал, что при таком раскладе он никогда не займет кресло директора, а ведь он всегда в него метил. Они все тряслись за собственные шкуры, поэтому выход был один: объявить, что Климович, как это и полагалось, был казнен мною. Вот отчего меня так срочно и вызвали – им требовалось сделать палача соучастником, им был нужен мой отчет о расстреле Вулка, который я позднее и сочинил. Посему в ту ночь была изготовлена для Экареста еще одна бумага о казни Климовича, имевшей место ранним утром 25 декабря. Подписали ее все, один Раппорт, хитрюга, ничего не подписывал, хотя обо всем знал, – не хотел, чтобы, вскройся правда, его под суд отдали. Когда на работу пришла новая смена, директор оповестил всех о том, что Климович казнен. Все ему поверили, вопросов не возникло. А через две недели, когда погода улучшилась, мы спустились на дно ущелья, но никаких следов, конечно же, не нашли. И трупа Вулка тоже. Это не особо удивило – его наверняка занесло снегом. Директор верно рассудил, что весной, когда снег растает, тело в считаные дни растерзают хищники, которых полно в лесах, – волки, лисы, медведи. На всякий случай по своим каналам он проверил и установил, что паспортом доктора никто не пытался воспользоваться – ни в гостиницах, ни в аэропортах. Окольными путями он попытался узнать, не появлялся ли в конце декабря в нашем городке странный мужчина с внешностью Вулка: если предположить, что Климович выжил, то у него был единственный путь – в городок, к железнодорожной станции. Но никто никого не видел. Никаких убийств в округе не произошло, ограблений тоже. Директор уверял всех нас, что труп Климовича покоится на дне ущелья. Доктор и начальник охраны ему поверили, а вот я – нет! Климович был не такой человек, чтоб решиться на спонтанное действие. Он свой побег хорошо продумал и никогда бы не кинулся по собственной воле в ущелье. Значит, он каким-то непостижимым образом избежал смерти! Он знал, что терять ему нечего, через два дня его все равно бы казнили. В апреле 1986 года, когда снег окончательно сошел, мы снова спустились в ущелье. В ручье обнаружился рваный сапог, который, как уверял доктор, принадлежал ему и был украден Вулком, а под одним из кустов – его портмоне и паспорт. Тела не было, но это и неудивительно, оно давно стало добычей зверья. Все окончательно успокоились, уверившись, что Вулк погиб.
Старик победоносно взглянул на нас и провозгласил:
– И лишь я подозревал все это время, что Вулк не только выжил в ту ночь, но и благополучно выбрался через леса и горы, сквозь ненастье и снегопад к городу, откуда уехал в неизвестном направлении. Наверняка он долго хохотал, читая о собственном расстреле, понимая, что это индульгенция. Для всего мира он был мертв, а это значило, что он мог начать все заново! Я ждал повторения кровавых убийств, но их все не было и не было. Я решил, что Вулк умер от ранений или заработанного в результате побега воспаления легких. Или он решил затаиться и изменить способ умерщвления. Но он принадлежит к дикой породе хищников, которые рано или поздно опять отправляются на охоту. И вот я дождался – двадцать лет спустя Вулк снова убивает! Честно говоря, я горжусь им!
Я передернула плечами и заметила:
– Господин Клопперс, благодарим вас! Однако нам пора! – Я схватила Киру за руку и потянула в коридор, бормоча: – Не могу ни секунды больше находиться в обществе этого умалишенного.
– Даночка, – зашептала в ответ профессор, – он должен поставить свою подпись под этим рассказом! Это – наш козырь!
Я согласилась, и мы вернулись в гостиную. Старик со странной улыбкой застыл в кресле, кончик сиреневого языка высунулся изо рта, с нижней губы капала кровавая слюна.
– Прекращайте дешевый театр, – сказала я, подходя к Брониславу Клопперсу. – Или вы думаете, что мы снова поддадимся на вашу уловку, господин палач? Вы обещали, что подпишете свои показания. Кира Артемьевна быстро запишет их, у вас найдется бумага и ручка?
Старик молчал. Рассердившись, я тряхнула его за плечо со словами:
– Клопперс, это вам не Хэллоуин!
Палач сполз с кресла на пол. Профессорша, ахнув, метнулась к нему. Я помогла ей уложить старца на грязном полу. Кира расстегнула рубашку и приложила ухо к его груди.
– Мне кажется… – прошептала она. – Мне кажется, что на этот раз он не паясничает. Господин Клопперс, вы меня слышите? Мы должны помочь ему! – закричала Кира. – Вы будете вентилировать ему легкие, а я – делать непрямой массаж сердца! Мы спасем вас, Клопперс!
Представив себе, что мне придется прикоснуться к обвислым окровавленным губам бывшего палача, я ощутила рвотные позывы и заявила: «Я не умею!»
– Этого не надо уметь! – завопила Кира. – Он же умирает!
– Он уже умер, – ответила я. – Даже если мы его реанимируем, ему долго не протянуть, он же сам сказал, что врачи отвели ему всего пару месяцев.
– Врачи часто ошибаются, – упрямо твердила Кира, колошматя старика по груди. – Господи, я же ни разу этого не делала с институтских времен!
– Кира Артемьевна, тогда вы можете повторить это без боязни, – заметила я с неподобающей христианке злобой. – Клопперс помер, туда ему и дорога. Я не встречала еще более отвратительного субъекта. По сравнению с ним и Вулк Климович – душка!
Кира с вздохом поднялась с пола и печально заметила:
– Увы, я вынуждена признать вашу правоту, Даночка. Господин Клопперс скончался. Но у нас нет его письменного признания!
– Не думаю, что оно понадобится, – ответила я. – Кира Артемьевна, не забывайте о поезде. Мы провели у старика два часа. Пора собираться в Экарест – ловить Климовича Вулка, живого и невредимого, чудом сбежавшего двадцать лет назад из тюрьмы за два дня до расстрела!
Профессор заметила:
– Однако перед тем как мы уйдем, необходимо вызвать «Скорую помощь». Оставлять Клопперса мертвым на полу тоже нельзя. Иначе его обнаружат через много месяцев, а то и лет, превратившегося в
