Обитель

любит Учителя, чем то, что Он должен нам дать. Да еще Петр, с которым мы не одно селение исходили, проповедуя и исцеляя, понимает меня, а остальные... Ну что с них взять? Дети... Они пытаются постигнуть то, что говорит Учитель. О каком-то воскрешении и вечной жизни, о своем единстве с Богом и прочее, прочее, прочее... Мне кажется, что Учитель их просто испытывает в вере. Ведь всем известно, что Бог — один, что мертвые просто исчезают, а не живут «где-то еще», а уж мысль о «пре­ображении» после смерти — и вовсе что-то несуразное... А вот я крепок в вере, и Учителю нет смысла меня испытывать, поэтому я особо и не прислушиваюсь. Я верю в свое, по-своему, вот в чем моя сила. Все просто и ясно: был обещан Мессия, и Он пришел! Было обещано вели­кое, и великое будет! Скоро Пасха — и эту Пасху запом­нит весь мир! Рассеются, как дым, непобедимые римские легионы, освободится Израиль и воссядет на троне над всеми народами в сиянии славы Закона! А уж потом я сам, первый, приду к Нему и спрошу: «Скажи, Учи­ тель, что значит «смерти нет»?» И совсем не удавлюсь, если Он скажет, что испытывал нашу веру или говорил, как обычно, притчами, иносказательно... А сейчас прос­то не до этого. Есть дело поважнее... А вообще, навер­ное, здорово было бы всем быть как Он... Жаль, что это невозможно. И все же велико мое счастье! Может быть, нам всем придется погибнуть в этой битве, и даже о судьбе Учителя некоторые пророчества говорят весьма грустно, но зато нас будут помнить во все века и вре­мена! И мое имя навек будет стоять рядом с Его Именем. Чего еще желать смертному?! Дождаться бы только... А вот потом кто-то ответит мне и за непочтительное и даже за враждебное отношение к Учителю! Я не злюсь на тех, кто по скудности ума и веры не может осознать приближение этого великого часа. Да, многие приходили под видом «мессии», и некоторые даже сами верили в это, а потому и люди стали так циничны и недовер­чивы. Они получат свои доказательства и присоединят­ся к нам, встав под наши знамена. А вот те, которые угрожали Ему, оскорбляли, гнали... Он может их про­стить, но я не прощу никого! Я помню их всех! Фари­сеи... Когда- то и они были ревнителями Закона, нищими бродячими проповедниками. Люди верили им, стреми­лись подражать их праведности... Власть! Проклятая власть, затмевающая умы! Нашлись среди первосвященников те, кто, убоявшись потерять всю свою власть над народом, предпочли отдать фарисеям ее часть, чтоб сохранить целое. И фарисеи приняли этот дьявольский дар. И где теперь их былая слава праведников и нестяжателей?! Где их презрение к богатству и почестям?! Они говорят о Законе, а сами развращены властью и благополучием. Народ больше не верит им. И теперь уже они боятся за свою власть... Они боятся и ненавидят Учителя, стараясь то ложно обвинить Его, то втянуть в хитроумную ловушку... И все потому, что понимают, как ОН для них опасен! Как хорошо, что Он пришел! Теперь пусть боятся и предавшие веру священнослужители и Рим с его легионами, и все прочие народы! По счастью, сейчас в Иудее достойные первосвященники. Большинство Синедриона тайно поддерживает идею восстания, и с некоторыми из них я даже беседовал лично.

Дважды это было до того, как я встретил Учителя (тогда меня призывали, чтобы поручить дела важные и тайные), и четырежды после встречи с Ним (тогда уже я настаивал на встречах, убеждая и доказывая). Они тоже долго не могли поверить. Сомневались: от Бога ли Его сила, и не верили свидетельствам ни других, ни Его Самого. Мне все же удалось убедить многих из них. Плохо, что Он игнорирует их интерес. Что стоит доказать им в миг, чтоб сразу — убедились?! Как же тяжело было мне доказывать за Него — Каифе! Пятнадцать лет этот суровый и беспощадный первосвященник истово защищал веру от лжеучений и лжемессий. Неподкупный, праведный, ревнитель Закона едва ли не до последней буквы, он одним именем своим наводил страх и трепет на мошенников и отступников. Вы можете представить, какую реакцию вызвали у него слухи о том, что Учитель исцеляет в субботу, проповедует в домах мытарей, да еще говорит, что все эти заблудшие нечестивцы первыми войдут в Царствие Небесное?! Я ползал у Каифы в ногах, умоляя только выслушать меня! И — объяснял, доказы­вал, убеждал! Как ни странно, но внимание первосвя­ щенника привлекли не чудеса и свидетельства, а то, что Он отказался, когда толпа восторженных последовате­лей, после прочтения чудесной проповеди и умножения хлебов, хотела тут же провозгласить Его своим царем... Каифа долго и подробно расспрашивал меня о Нем, Его родословной, Его учении, заставлял вспоминать фразы и притчи дословно, уточнял, переспрашивал, думал... И было очевидно, что суровый ревнитель Закона явно обратил свое внимание на Учителя! Сам Каифа! И раз уж Учитель чужд славы, то я доложил о Его приходе. И с тех пор докладываю обо всех происходящих собы­тиях лично ему. Он спрашивал и про остальных Его ближайших учеников, но услышав о их постоянном со­перничестве, ссорах за право на внимание Учителя и про­чих «выявлениях статуса», сразу потерял к ним интерес. Зато, как ни странно, именно его больше всего заинте­ресовали слова Учителя о вечной жизни и о том, что Он и Отец Небесный — одно. Именно в тот день и час, он, после долгого раздумья, сообщил мне, что лично примет в ожидаемых на Пасху событиях участие. Итак, даже та­кой ревнитель, как Каифа, теперь на нашей стороне, и всего через несколько дней начнется самое великое, со времен Моисея, событие в истории Иудеи! Мне остается лишь добыть деньги на закупку оружия и предупредить своих людей о дне и часе. А мальчишки- ученики еще слишком юны для этого. Пусть они пока рассуждают о притчах Учителя и мечте о «всеобщей любви». Их час еще придет. Когда-нибудь они повзрослеют для того, что­бы следовать за Ним. А пока — время для воинов! Я проделал большую работу, но теперь все готово. Времени остается совсем мало. Надо идти к Нему и говорить уже без полунамеков и недомолвок. Час освобождения при­ближается! Дело лишь за Ним... Сегодня я спрошу Его прямо, и Он назначит Час!.. »

ГЛАВА 5

Ложь воплотилася в булат,
Каким-то Божьим попущеньем
Не целый мир, но целый ад
Тебе грозит ниспроверженьем.
Все богохульные умы,
Все богомерзкие народы
Со дна воздвиглись царства тьмы
Во имя света и свободы!
О, в этом испытанье строгом,
В последней, в роковой борьбе,
Не измени же ты себе
И оправдайся перед Богом.

Ф. Тютчев

Проснулся я поздно. Но когда зашел проведать Звездина, тот все еще сидел на кровати — серый, мрачный, небритый. Покосившись на меня налитым кровью гла­зом, хрипло спросил:

— Хоть не зря?..

Я показал ему перекинутую через плечо сумку с рукописью и кивнул:

— Все в целости.

— Кто?!

— Это уже не важно. Все равно их здесь больше нет.

— Убили, что ли? — удивился он.— Надеюсь, тела не в моей комнате? Мне там еще...

— Ну что вы? Я предпочитаю избегать подобных крайностей... Просто уехали. Что с них взять? Вам они нужны? Мне — нет... Что, так плохо?

— Попробовали бы сами,— огрызнулся он.— Я, к ва­шему сведению, практически не пью... Как они могут любить эту дрянь?!

— Вы помните, что завещал мудрый Соломон? Правителям вина не вкушать, ибо правитель должен всегда иметь трезвую голову, а беднякам вино необходимо, чтобы забыть о своих бедах и найти в нем хоть