господа вернуть ей и родителям Дона. И спустя три месяца в Питтсбург пришел гроб с останками младшего Роуза – тело, изуродованное до неузнаваемости и уже порядком разложившееся, нашли на одном из рисовых полей и сумели опознать только благодаря солдатскому медальону.
Кэтрин приняла решение не ехать на похороны Дона – ей не хотелось оказаться около его гроба, не хотелось осознать, что она потеряла человека, которого любила. Вместо этого она приняла участие в антивоенном митинге, требуя от правительства президента Джонсона положить конец бессмысленной бойне. В 1968 году она принимала деятельное участие в предвыборной кампании Юджина Маккарти, одного из кандидатов от демократов на пост президента, требовавшего немедленного окончания вьетнамской кампании. Маккарти на первичных выборах проиграл, а президентом в итоге стал Никсон. Новый глава Белого дома не понравился Кэтрин, и только какое-то время спустя она поняла отчего: своими повадками он напоминал покойного отчима, и ей все время казалось, что словам президента верить нельзя, ибо почти каждое из них – ложь.
Смерть Дона стала для Кэтрин поворотным моментом, и она отдалась учебе и политической деятельности, стараясь забыть о душевной боли. Домой она приезжала редко, радовалась тому, что мама чувствует себя хорошо, а братья, следуя примеру старшей сестры, тоже поступили в колледж. Кэтрин была ошарашена, когда студентки колледжа избрали ее президентом своей лиги. Она выступила с речью, и ей долго аплодировали, а кто-то с задних рядов крикнул:
– Кэтрин Кросби в президенты США!
Конечно, это была шутка, но Кэтрин почувствовала легкое головокружение. Которое, впрочем, скоро прошло: нет, вряд ли она застанет то время, когда женщина въедет в Белый дом не в качестве первой леди, а в качестве мадам президента.
Кэтрин окончила колледж с лучшим среди всех прочих студенток дипломом, пропустив вперед всего лишь трех студентов. Она уже знала, чем займется дальше. Ей хотелось совмещать политическую деятельность с интересной и плодотворной работой, поэтому она приняла решение стать юристом. Разослала заявки в два лучших университета страны, Гарвард и Йель, и не была особенно удивлена, когда получила известие, что принята в оба вуза. Без долгих колебаний выбрала Йель – тот считался более либеральным.
Дебора была страшно горда за дочку, которой удалось осуществить то, о чем сама она мечтала, но так и не смогла воплотить в жизнь. А Кэтрин, честно говоря, мечтала о большем, о настоящей карьере – почему бы ей не стать известным юристом или, может быть, со временем выставить свою кандидатуру в палату представителей, а потом даже и в сенат! Однако она предпочитала не распространяться о своих прожектах, понимая, что многим они покажутся несбыточными. И только иногда позволяла себе вспоминать о выкрике одной из своих восторженных почитательниц: «Кэтрин Кросби в президенты США!»
Жизнь в Йеле разительно отличалась от жизни в Веллесли. Еще в колледже Кэтрин имела возможность сталкиваться с отпрысками богатых и влиятельных семейств, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что ее ожидало в одном из лучших университетов страны.
У Кэтрин появились друзья, единомышленники и даже поклонники, однако она отдавала все время учебе. Да и забыть о трагической участи Дона никак не могла. Мечтала о том, чтобы закончить учебу лучшей на курсе, блестяще сдать адвокатский экзамен и получить предложения сразу от нескольких известных юридических фирм: тогда-то исполнится ее заветная мечта!
В отличие от многих, Кэтрин не получала приглашений на эксклюзивные вечеринки и романтические свидания. Она считала, что настоящей женщине, озабоченной собственной карьерой, негоже заботиться о внешности, ведь главное в человеке – ум. Она носила мешковатые, огромных размеров свитера, которые полностью скрадывали ее фигуру, одной из первых в университете рискнула надеть брюки, длинные волосы небрежно собирала в пук и скрывала лицо за большими очками, оправу которых постоянно меняла, – это был единственный аксессуар, признаваемый Кэтрин. Она хотела, чтобы ее уважали, любили и восхищались ею не из-за ее внешности, а за интеллект. У Кэтрин было несколько интрижек с однокурсниками, однако они быстро сошли на нет – каждый раз девушка убеждалась в том, что молодые люди и в подметки не годятся Дону. И все же, как она понимала, стоит смотреть вперед: Дон умер, и она не может постоянно носить по нему траур.
Кэтрин принимала деятельное участие в студенческой жизни, несколько раз возглавляла комитеты, устраивавшие демонстрации в кампусе, и ездила в Вашингтон, где с тысячами себе подобных протестовала против политики президента Никсона. Однажды ее даже арестовала полиция, и Кэтрин провела в участке целую ночь, чем чрезвычайно впоследствии гордилась.
Как-то, сидя в библиотеке, Кэтрин увидела нового студента – наверное, решила девушка, он перевелся в Йель из другого университета. Высокий, с длинными темными кудрями, пронзительными зелеными глазами и с повадками джентльмена, одетый небрежно, но как истинный денди. Он привлекал всеобщее внимание. Кэтрин внезапно почувствовала, как у нее екнуло сердце. Нет, о чем она, собственно, думает? Красавец- франт совершенно не ее тип! Он наверняка принадлежит к когорте вероломных мужчин, мужчин- сердцеедов, а подобные ей и даром не нужны!
И все же она, словно невзначай, спросила у одной из подруг, кто такой новенький. Та ошарашенно посмотрела на Кэтрин и сказала:
– Разве ты не знаешь? Это же Том Форрест, отпрыск тех самых Форрестов, из Нового Орлеана!
Кэтрин пожала плечами – светской жизнью она не увлекалась, поэтому имя Форрестов ей ничего не говорило. Подруга, удивляясь ее невежеству, пояснила:
– Ну, те самые миллионеры! А его мать – из старинного французского рода, кажется, какая-то графиня или даже герцогиня. Кстати, Том устраивает на днях вечеринку, наверняка будет нечто незабываемое. Соберутся только избранные. Хочешь, устрою так, чтобы и ты получила приглашение?
Кэтрин фыркнула:
– Нет уж, уволь! Кто в наше время рассылает приглашения на студенческую вечеринку? Только снобы и идиоты. И твой Том Форрест, видимо, сразу и то и другое!
И все же украдкой, воспользовавшись тем, что подруга ушла в туалет, Кэтрин рассмотрела приглашение, напечатанное на плотной рифленой бумаге нежно-сиреневого цвета с затейливым золотым гербом вверху. «Томас Джефферсон Форрест III имеет честь пригласить Вас на бал-маскарад, приуроченный к Хэллоуину, в пятницу, 31 октября...» – прочитала Кэтрин и скривила губы. Как старомодно, напыщенно и пошло! Похоже, Томас Джефферсон Форрест III, выросший на юге страны, в штате бывших рабовладельцев, до сих пор живет в середине девятнадцатого века. Кэтрин сразу же прониклась глубокой неприязнью к новому студенту и не упускала возможности отпускать шпильки в его адрес, делать едкие замечания в отношении «настоящих джентльменов-южан, специализирующихся на растрате родительских миллионов».
Как-то вышло, что Кэтрин в числе прочих студентов оказалась вместе с Томом Форрестом в одной группе, работавшей над выступлением на семинаре. Кэтрин была неприятно поражена – оказывается, щеголь умеет шутить, причем очень даже хорошо, обладает несомненным шармом и в течение чрезвычайно короткого времени может расположить людей к себе, даже тех, кто изначально был настроен скептически или враждебно. И при этом Том умел работать. Однако учеба была для него не главным. Он сам признавался, что хочет получить удовольствие от жизни, а главным удовольствием, по его мнению, является пост президента Соединенных Штатов. Кэтрин, услышав его заявление, не сумела сдержать смешок, а Том Форрест внимательно посмотрел на нее, и девушка внезапно почувствовала, что ее щеки зарделись.
– Ты считаешь, что мое желание никогда не исполнится? – спросил он Кэтрин.
Та снова рассмеялась. Том Форрест – и президент Америки! Этот субъект хорош для того, чтобы блистать в провинциальном обществе, соблазнять чужих жен и выступать в качестве оратора на днях рождения и похоронах, но в большой политике ему делать нечего. Там не нужны такие фанфароны и самовлюбленные красавцы!
– Мистер Форрест, – едко произнесла Кэтрин, – вероятность, что вы когда-нибудь станете президентом США, столь же ничтожна, как и вероятность того, что вы... что вы сделаетесь моим супругом!
Все прочие в группе расхохотались, и Кэтрин почувствовала, что перевес явно на ее стороне. Отлично она срезала наглеца, будет знать, как пороть чушь!
– Значит, у меня есть еще возможность убедить тебя в обратном? – остался невозмутимым Том. – Так
