женщины пошли прочь. Ночной Староникольск был похож на кладбище – ни единой живой души. Юлия больше не испытывала страха, ей хотелось одного – как можно быстрее добраться до кровати.
Через полчаса мечта ее исполнилась. Приняв душ, она в кровати пила чай с малиновым вареньем, который заботливо приготовила ей Виктория Карловна. Юлия все еще не верила, что пребывает в безопасности, ей по-прежнему чудилось, что они находятся в особняке Почепцова, а его тень, скользя, приближается к ней с кинжалом.
– Я вижу, деточка, что вы устали. Вам нужно отдохнуть, – сказала директриса. – Все-таки уже почти четыре… Сон в вашем возрасте самое надежное лекарство от стресса. Так что закрывайте глаза, моя дорогая, и засыпайте! А мне не остается ничего другого, как углубиться в чтение дневника моей бабки! Утром вы с ним ознакомитесь.
– Мне так хочется поскорее узнать, что же случилось тем летом в Староникольске, – произнесла Юлия, ощутив внезапную дикую усталость. Она и не подозревала, что ночное приключение так ее утомит. – Но вы правы, уважаемая Виктория Карловна, я вздремну совсем немного, часок… Я не могу больше, глаза у меня закрываются сами собой.
Директриса заботливо поправила одеяло и вышла, затворив за собой дверь. Юля, закрыв глаза, мгновенно уснула.
24 августа
Когда она проснулась, было утро. Почти десять. Она потянулась, чувствуя, что у нее затекла левая рука, на которой она лежала. Крестинина бодро вскочила, прошла в гостиную. Виктория Карловна, сидя в кресле-качалке, пила утренний кофе. Дневник Елены Карловны покоился у нее на коленях.
– Доброе утро, деточка, – сказала директриса, которая выглядела на редкость подтянутой и свежей, как будто проспала двенадцать часов подряд. Она была облачена в легкий белый костюм, на лицо был наложен макияж. Она смотрелась празднично и весело.
– Я весь остаток ночи читала дневник, затем перечитывала его. Деточка, то, о чем пишет моя бабка, сенсационно! Теперь я понимаю Валеру – он знал о многом и намеренно утаивал информацию! Но с этим покончено! Деточка, я приготовила вам завтрак – фрукты, кофе, булочки. Так что давайте подкрепляйтесь, а потом….
Она постучала пальцем по обложке тетрадки.
– Дневник Елены Карловны в вашем полном распоряжении. Мне необходимо переделать еще кучу дел. Во-первых, подложить ключ Марии, во-вторых, заняться делами музея, которыми я в последнее время в связи с нашим расследованием пренебрегла, в-третьих, отправить корреспонденцию, в-четвертых, дописать статью для «Вестника МГУ»… В общем, деточка, вы не обидитесь, если я брошу вас на весь день?
– Что вы, что вы! – сказала Крестинина. – Виктория Карловна, занимайтесь тем, что наметили! Это я вам доставляю сплошные неудобства!
Директриса поднялась и с укоризной посмотрела на Юлию:
– Никогда не говорите так, деточка! Я чувствую в последнее время, что наконец-то обрела дочь! Я всегда мечтала о ребенке, Юленька, но, увы, сначала была занята честолюбивыми планами относительно карьеры, затем все время было некогда… Да и не подвернулось человека, которого я могла бы полюбить… В конце концов, не за Валерия же Афанасьевича выходить замуж! Теперь я в который раз вознесу благодарность судьбе за то, что наша с ним связь расстроилась!
Вспомнив коллекцию порнографии в шкафу, урну с прахом матери и прочие сумасшествия, на которые они натолкнулись в доме Почепцова, Юлия только вздохнула. Теперь, когда ярко светило солнце и щебетали птицы, все выглядело совсем по-другому. Ей было даже жалко Валерия Афанасьевича, который оказался в плену собственных страстей и диких представлений. Но что поделаешь, каждый несет свой крест.
Виктория Карловна быстро собралась, прихватила увесистый кожаный портфель, набитый бумагами, и сказала на прощанье Юлии:
– Желаю вам напасть на след убийцы, деточка! Потому что, перевернув последнюю страницу дневника, вы поймете – это еще не окончание, существует и третья часть, но бабка моя не оставила ни единого намека, где бы она могла быть! Впрочем, она и не думала, что за ее записями, как за сокровищами пирата, будет идти такая охота. Кушайте, деточка, кушайте! Я сама пекла булочки, они с изюмом и грецкими орехами, просто пальчики оближете!
С этими словами Виктория Карловна удалилась. Юлия со вздохом посмотрела на гору сдобных, чуть румяных булочек. Она наверняка за то время, что жила у Виктории Карловны, поправилась килограмма на два. Директриса готовит великолепно, у нее подлинный кулинарный талант.
Налив себе кофе и откусив от теплой еще булочки, Юлия распахнула первую страницу дневника. День для нее померк, она снова углубилась в перипетии событий, которые будоражили провинциальный Староникольск в 1916 году.
«…однако, прежде чем переходить к встрече с этим таинственным и жестоким убийцей, с которым судьба свела меня фактически лицом к лицу, я должна осветить другие, не менее важные события, произошедшие в столь любезном моему сердцу городке нашем, Староникольске. Обо всем по порядку, как я уже писала выше…
Убийство Екатерины Ставровны Ульрих, совершенное с такой наглостью и определенной долей театральности, породило множество слухов. Утаить подробности было невозможно. Я молчала как рыба, но кто-то из ведших расследование проболтался сам, потому что через день весь город гудел, как растревоженный улей. Все только и говорили что о «цветочном убийце» – так прозвали безумца, который убивает дам в нашем городке, оставляя на их теле цветок.
Я, как могла, следила за ходом следствия. Насколько я понимала, власти пытались выйти на след убийцы, но успехом эти деяния не увенчались. Особый интерес представляли шарфы, которыми были задушены как Евгения Ирупова, так и Екатерина Ульрих. Все торговцы в нашем городе в один голос заявляли, что этот товар, явно сделанный на заказ, у них не покупался. Это оборвало чрезвычайно плодотворную и многообещающую нить расследования, которая могла бы привести прямиком к убийце.
Кто бы он ни был, этот убийца, он затаился и соблюдал осторожность. Я, всматриваясь в лица горожан, думала – один из них, возможно даже человек, который мне хорошо известен и которого я почитаю другом, и является жестоким и циничным маньяком. Но что может толкнуть человека на убийство? Меня всегда чрезвычайно занимал этот вопрос.
Почему один человек проводит жизнь нормальную, даже скучную и вполне достойную, а другой, его же собрат, склонен к насилию, к тому, чтобы преступить нормы божьего и человеческого закона? Федор Достоевский великолепно передал психологические аспекты, столь сейчас популярные в связи с трудами австрийца Фрейда, такого деяния, как убийство. Но я никогда не могла понять этого – убить другого в первую очередь значит убить самого себя. Одна из моих статей, так и не опубликованная, посвящена именно этому.
Власти губернии также оказались весьма заинтригованы происходящим. Сам губернатор навещал нас на днях и устроил градоначальнику и шефу полиции подлинный разнос, обвиняя их в бездействии и нежелании вскрыть истину. Я так не считаю, власти делают все, что находится в их силах, но все упирается в первую очередь в то, что силы эти не такие уж и значительные. Что могут противопоставить несколько жандармов убийце, который отличается изворотливостью и хитроумным, злобным гением?
Местные газеты, щедро снабжаемые материалом теми, кто имеет доступ к информации, ведут свое расследование. Господин Ирупов назначил колоссальную сумму – сто тысяч рублей золотом – в качестве награды тому, кто сможет поймать убийцу его дочери и Екатерины Ставровны. Пока положительных результатов это не дало. Наоборот, это вызвало нездоровый ажиотаж и повальное увлечение жителей Староникольска дилетантской криминологией. Теперь каждый знает, что он – Шерлок Холмс и Нат Пинкертон в одном лице.
Дошло до того, что одна из мещанок донесла на своего мужа в полицию, сказав, что он и есть «цветочный убийца», и потребовав сто тысяч, обещанных Адрианом Николаевичем. В качестве доказательства она представила огромный нож с засохшей кровью, который обнаружила у супруга. Ее не смутило то, что жертвы были удушены, а не зарезаны. Полиция все же заинтересовалась происхождением крови. Выяснилось, что муж накануне резал свинью, что и объясняет наличие окровавленного кинжала. Муж, насколько я знаю, задал трепку супружнице, которая решила заработать на нем деньги, засадив его в тюрьму. И он был прав, хотя я и отчаянная поборница эмансипации!
