информации.
Убийцей, злобным Садовником, на чьей совести были по крайней мере три женщины, оказался профессор местного университета Николай Леонидович Машнэ. По крайней мере, так утверждал полковник Кичапов. Машнэ давно находился на прицеле следствия, еще со времени первого убийства. Он имел зуб на Олесю Гриценко, открывшую собой список жертв, он же находился в здании мэрии и был последним человеком, которого перед своей смертью, случившейся второго сентября, приняла вице-мэр.
Задержание профессора стало сенсацией. В Староникольск к тому времени стянулись массы назойливых журналистов. Еще бы, в городке, небольшом и типично провинциальном, происходили такие лакомые для масс-медиа события. Несколько желтых еженедельников командировали корреспондентов, которые вынюхивали и вели собственное расследование.
«Реинкарнация убийцы из 1916 года!», «Садовник срывает очередной цветок!», «Убийца копирует стиль Джека Потрошителя!», «Профессор-маньяк!» – таковы были только некоторые из многочисленных заголовков.
Профессора отправили в КПЗ. Однако, как сразу же засудачили в городе, он вряд ли является Садовником. Да, Машнэ ненавидел Олесю Гриценко, с которой у него была жуткая ссора, однако при чем тут другие женщины? В прокуратуре тем временем велся допрос за допросом, и скоро полковник Кичапов был вынужден признать, что он сел в лужу и арестовал не того человека. Однако он еще надеялся, что декан Машнэ признается в убийствах. Тот же, ведя себя на допросах нагло и с апломбом, заявлял, что засудит всю прокуратуру и предъявит ей колоссальный иск за нанесение урона его репутации.
Неудача с Машнэ и была, собственно, одной из причин, почему мэр Белякин приказал полковнику Кичапову пойти навстречу просьбам Виктории Карловны Олянич. Требовалось отвлечь внимание средств массовой информации и обывателей от неудач следственных органов, и поиски единственной так и не найденной жертвы первых убийств оказывались лакомым кусочком.
Поэтому мэр и дал отмашку и лично просил князя Святогорского разрешить вскрыть фамильный склеп. Князь не отказал.
Пятое сентября стало тем днем, когда было решено спуститься в склеп, чтобы найти тело Настеньки. Единственным источником информации была вторая часть дневника Елены Карловны, похищенная у Почепцова. Конечно же, Виктория Карловна заявила, будто прочитала о том, что убийца спрятал тело Настеньки в склепе, в дневнике, который находился в ее распоряжении. Она не стала заострять внимание на том, что дневник был украден из дома Валерия Афанасьевича.
– Смотрите, Юленька, – шепотом сказала Виктория Карловна, кивнув на Почепцова, притаившегося за одной из близлежащих могил. – Наш Фантомас тут как тут.
Валерий Афанасьевич, на лице которого блуждала злобная гримаса, наблюдал за тем, как несколько человек начали спускаться в склеп, после того как массивная железная дверь и решетка были открыты.
– Он наверняка обнаружил пропажу дневника и ничего не понимает, – сказала Виктория Карловна. – Думает, что его стащила кузина Мария, которая убиралась в его логове.
Юлия поежилась под пристальным, немигающим взглядом историка. Такой вроде бы безобидный человечишка, однако она вспомнила все то, что они обнаружили у него в доме. Она вспомнила и рассказы Виктории Карловны. А что, если он и есть убийца? Ведь, например, в тот день, когда он официально находился в Москве на конгрессе, Почепцов на самом деле тайно возвращался ночью в городок. Он вполне подходил на роль кровожадного монстра.
– Думаете о том, что наш дорогой Валерий Афанасьевич способен на убийства? – словно прочитала мысли Юлии Виктория Карловна. – Я такого же мнения. Он как одержимый охотится за дневниками. Страшный человек, как я вам и говорила. Конечно же, декан Машнэ не виновен в том, что на него навешивает Кичапов. Однако, деточка, пойдемте, пойдемте…
Они спустились по гранитным ступенькам внутрь склепа. Их сопровождали следователь и князь. Юлия с любопытством разглядывала место последнего упокоения князей Святогорских. Она никогда и не думала, что окажется здесь!
Толстые стены, прохлада и легкий запах затхлости. Они находились под землей, в большом и просторном помещении с колоннами и сводчатым потолком. Гробы, в которых покоились останки Святогорских, располагались в стенных нишах. Молодой князь зябко поежился. Ему явно не доставляло удовольствия находиться в склепе предков.
– Склеп был построен в начале девятнадцатого века, – заметила директриса. – Тогдашний глава княжеского дома приказал создать некое подобие склепа семейства Медичи. Получилось неплохо, не так ли, князь?
Александр Святогорский молчал. Юлия заметила, что у него на лбу выступили капельки пота. В склепе совсем не было жарко, наоборот, до костей пробирала подземная прохлада. Значит, князь чего-то боится? Но чего именно? Чего ему опасаться в склепе? Он же сам дал разрешение на поиски останков Настеньки. Или у него не было другого выхода?
Юлия подумала – а что, если народная молва права и убийца, который душил женщин в 1916 году, и есть его дед Феликс-младший? Не исключено, что князь обо всем давно знает и теперь вынужден безропотно наблюдать за тем, как разоблачается незавидная роль его несчастного деда.
– Вот он, молодой Феликс, – качнула головой Виктория Карловна, когда они остановились около одной из ниш, – посмотрите, князь, здесь покоится ваш дед!
– Я знаю, – помертвевшими губами ответил Святогорский. – Я уже был в склепе, Виктория Карловна!
Большой гроб, который даже спустя почти век после трагических событий выглядел, как новый, был спрятан в углублении за витой решеткой. Табличка гласила – его светлость князь Феликс Феликсович Святогорский, который скончался по воле господа 24 сентября 1916 года.
– Посмотрите, что это! – произнес один из членов следственной бригады.
Юлия пригляделась. На гранитном полу заметны остатки оплавленных свечей, непонятных знаков.
– Секта Тринадцати, – ответила безапелляционным тоном Виктория Карловна. – Разве это непонятно? Они ошиваются в городе, проводят свои ритуалы повсюду, в том числе и на кладбище.
– Но ключи от склепа есть только у меня, – сказал, насупившись, князь. – Как они могли здесь оказаться, это невероятно!
– Князь, поверьте, вероятным может быть все, даже то, что невероятно, – сказал следователь Роман Морозов.
Юлия давно поняла, что Роман невзлюбил молодого князя. Тот платил ему той же монетой. Причиной их столкновений была именно она. Святогорский продолжал посылать ей цветы и несколько раз приглашал ее в ресторан, ей пришлось отказаться. Роман заходил в особняк к Виктории Карловне, а его мамочка, подруга директрисы, также навещала ее и, распивая чаи, долго рассуждала о том, какой умница ее сын. Похоже, Виктория Карловна права – она уедет из Староникольска замужней дамой. Но когда она вообще покинет этого городок?..
Уже месяц она находится здесь. Ей давно пора было вернуться в Москву, но Юлия не испытывала пока ни малейшего желания. Она так и не разрешила для себя вопрос – что же делать дальше? Ее шеф в институте домогается ее и грозит увольнением… Требовалось что-то предпринять, однако она откладывала принятие решения. Продлив отпуск за свой счет, она осталась в Староникольске. Ей было жутко интересно – она стояла на пороге раскрытия тайны. Ведь если они с Викторией Карловной смогут выяснить, кто же является убийцей и кто был убийцей в начале века, это станет подлинной сенсацией.
– Итак, с чего начнем? – спросил один из экспертов.
Князь, который ощущал себя хозяином, прошелся по склепу и остановился около одного из наиболее старых гробов, датированных серединой семнадцатого века. После революции склепу повезло – его не разграбили и не разгромили, потому что видные поборники науки и просвещения в Староникольске объявили его исторической ценностью.
– Пожалуй, начнем отсюда, – сказал князь. – Это гробница Елизаветы Гавриловны Святогорской…
– Вам лучше не смотреть на то, что мы там обнаружим, – сказал Роман Виктории Карловне и Юлии.
– Ну почему же, – ответила энергичная директриса. – Деточка, если вы считаете, что меня можно испугать кучкой костей или оскаленным скелетом, то ошибаетесь. Я не отношусь к особам, которые падают в обморок при виде крысы. Я в первую очередь исследователь! Я же проводила в студенческие годы много
