проводи гостей, – велел он одному из находившихся в павильоне полицейских. – Запомните, мы ни в чьей помощи не нуждаемся, – сказал он, когда мы с профессором шли к выходу. – Особенно в вашей.
На улице потеплело. Солнце пробивалось сквозь легкий туман, который утром сполз с горной речушки, протекающей по Варжовцам и впадающей в море.
– Вы только подумайте! – загрохотала я. – Этот бездарь, полковник Порох, не стесняется прилюдно демонстрировать свое невежество. Я пишу детективчики?! Я что, похожа на Дарью Донец? Или Татиану Устиняк? Боже мой, да он не читал ни единой моей книги, ни единого моего рассказа или романа! Куда ему, он ведь понятия не имеет, что такое постмодернизм!
– Наверняка считает, что это – название лекарства от запоя, – заметил профессор кислых щей, и я впервые ощутила симпатию к коротышке-психологу.
Ну, в чем-то, скажем честно, Порох был прав. Дело, которое на первый взгляд показалось если не ерундовым, то, во всяком случае, не внушало опасений в благополучном исходе, становилось чрезвычайно опасным. И мне казалось, что я, Серафима Ильинична Гиппиус, самая знаменитая писательница Герцословакии, стала пешкой в большой многоходовой игре. С чего все началось? С анонимных писем Юлиане Понятовской. Полковник Порох не желает, чтобы я принимала участие в расследовании. Не исключено, что ему удастся убедить в этом Михасевича.
Все нити порвались. Один из тех, кто улыбался мне, кто восхищался моим талантом и жал мне руку, убийца. Но кто?
– Серафима Ильинична, теперь вы убедились, почему я испытываю некоторое предубеждение к работникам полиции? – произнес профессор Черновяц. – Порох – упрямый старый солдафон, который не доверяет психологам и уповает на тупую силу. С таким настроем он будет ловить преступника еще лет десять.
Я все никак не могла прийти в себя: полковник не знает, какие книги я написала!
– Поэтому, дорогая Серафима Ильинична, – тоном обольстителя продолжил профессор кислых щей, – предлагаю вам заключить дуумвират: ведь вы и я – самые умные и образованные люди в этом городишке. Вы согласны?
Против истины не попрешь!
– Полиция, следуя своей излюбленной стратегии, будет топтаться на месте или пойдет в противоположном от истины направлении. Я приглашаю вас на обед в ресторан на берегу моря, вы ведь не откажетесь?
Мой желудок, заурчав, подсказал верный ответ.
– Вот и отлично, дорогая моя! Соединив мои профессиональные знания и вашу смекалку, мы сможем найти анонимщика. Представьте себе физиономию полковника, когда мы презентуем ему этого несчастного!
Подхватив коротышку-ученого под руку, я пропела:
– Милый Эрик, вы сто раз правы! Нечего витать в эмпиреях! Я с удовольствием отобедаю с вами, и за чашкой белого вина мы сможем обсудить план наших совместных действий. Нет, вы только подумайте, он уверен, что я пишу детективчики!
И мы отправились к набережной.
Зоя спустилась по большой лестнице с третьего этажа в холл. В доме было подозрительно тихо. Обычно в особняке всегда толпилось множество людей, все эти праздношатающиеся актеры, которые хотят лишний раз попасться на глаза известному режиссеру или его жене. Теперь они все переместились в больницу, где с нетерпением ожидали последних новостей о самочувствии Юлианы.
Михасевич дал Зое поручение – она должна отвечать на все телефонные звонки и, кроме того, предотвратить распространение слухов. Ей уже позвонили из двух крупных журналов, несколько журналистов с телевидения интересовались тем, правда ли, что на съемочной площадке произошел несчастный случай. Она, как и требовал Михасевич, все опровергала. Еще не хватало, чтобы сюда понаехали любопытные и пронырливые с камерами и диктофонами. Один особо ретивый журналист так и спросил, «что известно об убийстве во время съемок».
Убийство… Так и есть, убийство. Был убит Макс. Зоя не особо хорошо его помнила, все эти молодые актеры, которые снимались у Михасевича в эпизодах, были на одно лицо – постоянно толклись в гостиной, воровали пиво из холодильника, объедались задарма, не смывали за собой в туалете…
А вот Юлиана, которая должна была стать жертвой, не умерла. Так всегда бывает, словно судьба любит немного поиздеваться.
Зоя заглянула на кухню. Никого. У Михасевича работала женщина, которая готовила и убирала особняк, но сегодня, так приказал хозяин, дом должен быть пуст. Никого лишнего. Он стал бояться. Бояться того, что кто-то, проникший в дом под видом прислуги, убьет Юлиану.
Детей тоже нет. Настя с отцом в больнице, Кирилл в школе. Зоя заглянула в библиотеку. Так и есть, кто-то оставил пивную банку прямо на столе, теперь там расплылось пятно. Но это не должно ее волновать. Она секретарь. Да, она секретарь. То есть рабочая лошадь, на которую все, кому не лень, взваливают рутинные дела.
Раньше с Юлианой они были «подругами». Потом Понятовская сумела охмурить Михасевича – от такой партии никто бы не отказался. А чем она лучше? Конечно, красотой ее бог не обделил, а вот талантом… Пардон, кто говорит о таланте, когда у тебя муж – Марк Михасевич. Поэтому Юлиана и получила приз как лучшая актриса года, поэтому ее и обожают зрители. А вот она, Зоя, за эти семь лет ничего не достигла. Ни в плане карьеры, ни в личных отношениях. Стать секретаршей бывшей однокурсницы – это смешно и… унизительно! Юлиана специально взяла ее в услужение, чтобы лишний раз ткнуть в глаза своей славой и богатством.
Зоя убедилась, что в доме никого нет. Вдруг ей показалось, что хлопнула дверь в зимний сад. Кроме основного входа, был еще один, через сад. Обычно он всегда закрыт.
Она заглянула в оранжерею. Удушливый аромат орхидей. Зоя их ненавидела, эти цветы были так похожи на Юлиану – до ужаса искусственные, а стоит чуть примять – они осыпаются.
Кто-то намеренно оставил дверь открытой, хотя она была уверена, что проверяла час назад. Тогда дверь была закрыта. Странно. Может быть, кто-то вернулся.
Зоя прислушалась. Шаги? Нет, ей показалось. В доме она одна. Ей нечего бояться.
Она прошлась по пустынному холлу. Уселась в мягкое кресло, откинула голову и закрыла глаза. Она безумно устала, ей хочется отдохнуть от всего. Сейчас еще рано.
Зоя встала, поднялась к себе наверх. Ей показалось, что дверь в ее комнату приоткрыта.
Едва Зоя зашла в свою комнату, как на затылок ей обрушился удар. Она не успела ничего понять, последовал второй удар. Зоя потеряла сознание. Тот, кто оглушил ее, подошел к Зое и проверил пульс. Еще жива, но это ненадолго.
Внизу прозвенел телефон. Никто не подошел. Убийца вздрогнул, но потом понял, что это не помешает ему исполнить замысел.
Телефон продолжал разрываться.
Я в сопровождении профессора кислых щей подошла к особняку. Коротышка, и в этом надо отдать ему должное, умеет быть галантным кавалером. И даже к его стрекотне можно привыкнуть. Эрик читал все мои книги, восхищался моим несравненным стилем и за время отменного обеда (паэлья, шоколадное мороженое и две бутылки белого вина) стал моим лучшим другом. Мы заключили пакт «Гиппиус – Черновяц» (правда, без территориальных уступок и секретных приложений!) и условились действовать совместно, дабы вывести на чистую воду анонимщика.
Странно, обычно около дома всегда толпилось много людей, актеры из съемочной группы постоянно курили, громко беседовали, а теперь все выглядит заброшенно и уныло. Дверь приоткрыта. Мы прошли вовнутрь. Никого не было. Скорее всего, Михасевич сейчас в больнице вместе с Юлианой, там же и большая часть всех актеров.
– Что вы здесь делаете? – услышала я испуганный голос.
Профессор кислых щей, вскрикнув, обернулся. Из библиотеки выглянула одна из актрис. Эрик улыбнулся и подошел к ней.
– То же, что и вы, – ответил он. – Пытаюсь кого-нибудь найти. В доме никого нет?
– Не знаю, – ответила девушка. – Я пришла минуты на три раньше вас. Меня послал Марк Казимирович,
