Он осторожно открыл окно и, тихонько раздвинув ставни, выглянул наружу. Было темно, но он ясно слышал голоса, доносившиеся с другой стороны дома. Никого не увидев, киммериец столкнул вниз конец пестрого каната.
— Что-то у тебя длинновато получилось, — проворчал он, бросая второй конец заморийцу.— Привяжи-ка к лестнице.
Когда Бергон затянул прочный двойной узел и обернулся, Конана в комнате уже не было. Его бросили! Сердце парня бешено заколотилось. Он подбежал к окну и выглянул наружу. Киммериец стоял внизу, держа наготове меч и напряженно оглядываясь. Теперь замориец и сам услышал, что со всех сторон доносятся голоса, хотя людей по-прежнему видно не было, и ему стало стыдно за свои позорные мысли о том, что киммериец бросил его и скрылся. Он быстро перегнулся через подоконник и через мгновение уже стоял рядом с гигантом-северянином.
Не замеченные никем, они бесшумно пересекли двор и быстро перелезли через забор, чтобы спустя пару мгновений затеряться в темноте узких улочек. Постепенно голоса стихли, оставшись далеко позади, и Конан остановился.
— Что теперь намереваешься делать?
Киммериец с интересом посмотрел на своего молодого приятеля. Все-таки деньги тот получил немалые. Появляется реальная возможность спокойно осесть где-нибудь, не ведая тревог и волнений. Не всякий способен отказаться от такого соблазна. Да и ради чего?
— Пойду к жрецу.— Парень пожал плечами, словно для него подобного вопроса не существовало.— А ты надолго задержишься в городе? — в свою очередь спросил он.
— Вряд ли,— не задумываясь, ответил киммериец.— Завтра куплю пару коней — и в путь.
— Жаль…— Лицо Бергона выражало искреннее огорчение.— Хотелось бы еще повидаться.
— А ты приходи с утра на рыночную площадь,— посоветовал Конан,— может, и свидимся.
Он увидел, как мгновенно просияло лицо парня.
Они улыбнулись друг другу и направились в разные стороны.
Когда Конан вернулся на постоялый двор, то обнаружил, что его новые знакомые не спят, а, поджидая его, коротают время за мирно текущей беседой. При виде вошедшего киммерийца прекрасное лицо Олвины расцвело улыбкой, и Конану показалось, что она едва удержалась от того, чтобы не броситься ему навстречу. Ее спутник вел себя сдержанней, но и в его черных глазах киммериец прочел явное облегчение. Конан подсел к ним и с удивлением обнаружил, что на столе помимо початой бутыли вина стоят три стакана.
— Мы поджидали тебя, повелитель,— полунасмешливо-полувосторженно объяснила Олвина, а Калим лишь улыбнулся уголками губ, невольно гадая о том, какой же оборот примут дальнейшие события.
— Не так громко, милая,— мимоходом заметил Конан, устало опустился в кресло и, плеснув в кружку вина, с наслаждением отхлебнул ароматной терпкой жидкости, чувствуя, как почти мгновенно блаженное тепло распространяется по телу.
— Слушаю и повинуюсь, мой король,— ответила она и, прежде чем Конан успел досадливо крякнуть, склонила голову в знак повиновения, а ее длинные золотые кудри закрыли лицо.
— Как твоя затея? — предпочел перевести разговор в иное русло Калим.
Не говоря ни слова, Конан достал из-за пояса драгоценный кинжал и положил его на стол. Глаза девушки округлились от изумления, а Калим лишь поднял брови. Олвина потянулась было к оружию, но Калим, опередив ее, тихонько коснулся кинжала кончиками пальцев.
— Можно?— Он вопросительно посмотрел на Конана, который в ответ недоуменно пожал плечами.
— Конечно.— Калим осторожно взял кинжал в руки, вынул клинок из ножен, повертел его, попробовал острие.— В деле он подведет,— с видом знатока заявил он,— сталь плохая.
— Зато камни хороши,— невозмутимо заметил киммериец.
— О, да,— согласился Калим и подвел итог:— Дорогая игрушка. Годится лишь на стену.
— Это ты верно заметил,— не стал спорить киммериец,— игрушка и, в самом деле, дорогая, потому и взял.
— И напрасно,— отхлебнув из кружки, сказал Калим,— городишко-то захолустный. Здесь твой ножик купить просто некому.
— Да, городок невелик, — опять не стал спорить Конан, упорно не замечая устремленных на него восхищенно-призывных взглядов Олвины,— но стоит он на тракте. Завтра же на базаре я сменяю его на пару лошадей.
— Он стоит гораздо дороже,— счел нужным напомнить Калим.
— Нам разве нужны деньги?— удивился Конан.— Нам ведь нужны лошади.
— И то верно.
Глава третья
КЛИНОК ТЬМЫ
Утро выдалось чудесное, хотя и прохладное, как и предвещала вечерняя заря. Конан со своими спутниками в прекрасном настроении направились на базар. Им нужно было продать кинжал и купить коней. Про деньги Конан пока умолчал. Золото, оно и есть золото, его всегда легко потратить, а вот таскать с собой дорогую безделицу, к тому же совершенно никчемную, он считал занятием бессмысленным. Калим был, как обычно, молчалив и сосредоточен, Олвина не сводила с киммерийца восхищенного взгляда.
Вокруг все только и говорили про ночной грохот и землетрясение, едва не разрушившее город, да про то, как стражники, перерыв все окрестные кварталы, так ничего подозрительного и не обнаружили. Вот разве что в дом проклятого чернокнижника они наведаться не осмелились, хотя все сходились во мнении, что это именно его рук дело и рано или поздно Митра непременно покарает колдуна. Самым странным среди всех этих разговоров было то, что Конан так ни слова и не услышал о пожаре. Видно, слуга вовремя очнулся и сумел потушить огонь.
Совершенно неожиданно какой-то нищий, довольно свирепого вида калека, принялся приставать к Конану и его спутникам, умоляя посмотреть, как много необычного он умеет делать. Конану вскоре надоело слушать его нытье, и он остановился: не портить же, в самом деле, такое прекрасное утро идиотской ссорой с убогим!
— Ну? Показывай свои таланты!
Тот не заставил просить себя дважды и тут же скроил такую гримасу, что даже привычный ко всему киммериец в первое мгновение опешил.
— Эй! Мужик!— изумленно воскликнул он.— Ты что это? Никак помирать собрался?
— Нет,— вдруг приняв прежний облик, ответил доходяга,— это меня Митра наградил таким даром!
— Что? Такой харей?— Конан был так удивлен, что даже не засмеялся.— Ничего не скажешь — хорош подарочек! Вот, небось, мамочка-то обрадовалась, когда обнаружился твой талант!— Киммериец покачал головой.— Ты бы спрятал ее, морду-то свою, подальше и никому не показывал!
— Я еще и не так могу!— обрадовался нищий, чувствуя, что если не напугать, то уж удивить ему своего зрителя удалось.
Воодушевленный успехом, он тут же сотворил со своим лицом нечто и вовсе невообразимое, а потом отвратительные личины начали сменять друг друга с бешеной скоростью. Иногда он даже умудрялся помогать себе руками, когда черты лица не желали принимать совсем уж неестественную форму. Прохожие с интересом заглядывались на него, но тут же испуганно шарахались в сторону. Под шумок и Олвина с Калимом покинули киммерийца, решив, что лучше потратить время на выбор коней, чем на созерцание гнусных рож. Нищий, наконец, закончил гримасничать. Похоже, галерея имевшихся у него в запасе образов, которая казалась неисчерпаемой, все же подошла к концу.
