Айса? Конан, застыв на месте, напряженно вглядывался, сверяя приметы: закутана в легкое покрывало с головы до ног, тонкие руки обнажены по локоть и на правой мерцает голубоватым светом тяжелый браслет тот самый, нет сомнения! Красивая вещь и даже ребенку понятно дорогая, очень дорогая… В Шадизаре не продашь, но проезжие купцы выложат за браслет намного больше, чем за девчонку, которую Конан, кстати, продавать не собирался. Девчонка отделается легким испугом и завтра же окажется дома, только без отцовского подарка…
Ничего не подозревающая дочь наместника шла через зал, направляясь к выходу, а поверху, невидный и неслышный, скользил Конан. Девушка не спеша поднялась на галерею, и тогда киммериец, в три прыжка преодолев разделявшее их расстояние, бесшумной тенью вырос у нее за спиной. Что произошло дальше, Конан понял не сразу, а когда понял, обозлился, как никогда в жизни: в последнее мгновение Айса, словно затылком увидев чужака, шарахнулась в сторону. Бросок варвара пропал даром, а девушка, пнув его коленом в самое чувствительное место, взлетела по лестнице вверх и бросилась бежать по коридору в сторону святилища. Удар был не силен, но его хватило, чтобы ошарашить Конана, не ожидавшего от своей жертвы этакой прыти. Зарычав от боли и ярости, он кинулся следом, кляня все на свете и моля богов об одном: чтобы эта не по возрасту шустрая дрянь не сообразила позвать на помощь раньше, чем он ее догонит.
Светлое покрывало Айсы мелькало впереди. Конан громадными прыжками несся за нею, но в узком, дугой изогнутом коридоре громадному северянину было трудно разбежаться как следует. Айса мчалась во весь дух, как газель от тигра, и расстояние между ними сокращалось намного медленнее, чем хотелось бы кипящему от стыда и бешенства киммерийцу. Но удача все-таки сопутствовала ему, если можно говорить об удаче в такой позорной переделке: девушка не свернула ни на одну из боковых лестниц и, по-прежнему не издавая ни звука, побежала прямиком к святилищу. Молится ли там до сих пор наместникова жена, Конана уже не волновало. Если ему, чтобы поймать наглую девчонку, придется переловить всех баб во дворце, видит Митра, он это сделает!
Айса с разбегу подлетела к двери в конце коридора, надавив на ручку, распахнула ее и юркнула внутрь. Створка лязгнула перед носом у Конана. Он, стараясь в точности повторить движение девушки, тоже нажал на витую скобу, что-то щелкнуло, дверь подалась вперед, и Конан ворвался в святилище. Впереди, перед рядами идолов, никого не было. Задвигая засов, варвар глянул влево и мгновенно понял, почему не кричала, не звала на помощь Айса: ей чужая помощь не требовалась. Девушка стояла в десяти шагах от Конана, а рядом с ней медленно и бесшумно открывалась узкая щель в стене — тайный ход, о котором ничего не знала старая повитуха. Сейчас девчонка окажется в безопасности, а вор, посягнувший на честь домочадцев Хеир-Аги, останется здесь ждать расправы… Вот змея! В Пустыньке ей бы цены не было!
Конан, выхватив из-за пояса пузырек с сонным порошком, швырнул его в мозаичный цветок над головой Айсы. Посыпались осколки, маленькое облачко белой пыли повисло в воздухе, и дочь наместника, рванувшаяся к спасительной щели, словно споткнулась на ровном месте, упала на колени, попыталась встать, но вместо этого зевнула и растянулась на полу, сладко посапывая. Прозрачный туман над ней слегка всколыхнулся и пополз в черную щель, уносимый сквозняком. Конан, опасливо покосившись на него, задержал дыхание и шагнул к спящей девушке.
Близился час четвертой свечи, улицы совсем опустели. Город бормотал и похрапывал во тьме, ровно дышал за закрытыми ставнями, причмокивал, ворочался с боку на бок. Даже молчаливые сторожевые псы дремали вполглаза во дворах с высокими изгородями, лениво прислушиваясь к никогда не прекращающейся мышиной беготне.
На окраине окутанного ночью Шадизара, в кривом переулке, который выходил на заросший колючками пустырь, прогуливался взад-вперед человек. Был он ничем не примечателен: роста среднего, не толст и не худощав, одет в самую обычную темную хламиду из тех, что набрасывают на себя в прохладную погоду горожане среднего достатка. Однако, появись здесь случайный прохожий, он бы весьма удивился, увидев, как человек этот бродит вдоль глухой стены, поминутно вздрагивая, оглядываясь и плотнее кутаясь в свое одеяние. А зачем, скажите, в такую душную ночь обливаться потом под жаркой верблюжьей шерстью? Зачем шататься, дрожа от страха, по небезопасным для одинокого путника переулкам? Не лучше ли вместо этого коротать ночь дома или в караван-сарае, за надежно запертыми дверями? Конечно, лучше, много лучше! Так подумал бы случайный прохожий и благоразумно поспешил бы прочь, подальше от неприятностей, подальше от запаха опасности, который прямо-таки источала прятавшаяся в густой тени фигура…
Человек в верблюжьей хламиде явно боялся чего-то, очень боялся, но никуда не уходил и продолжал мерить шагами выщербленную мостовую. Часто он останавливался, ловя обострившимся слухом ночные шорохи, резко оборачивался, словно ожидал нападения сзади, но по-прежнему видел перед собой лишь пустую улочку, перечеркнутую полосами мрака. Он ждал. Ждал давно, все сроки ожидания уже прошли, и нервы его натянулись, как веревка на шее висельника. Вдруг кто-то завозился над его головой, сверху посыпались песок и мелкие камушки. Человек, сдавленно вскрикнув, отпрыгнул на середину переулка, и в руке его задрожало лезвие ножа.
Спрячь оружие, глупец. Если ты ждешь меня, то тебе нечего бояться, презрительно рассмеялся появившийся на гребне стены невысокий крепыш.
Стоящий внизу, задрав голову, некоторое время вглядывался в освещенный луной силуэт, потом сипло попросил:
Назови себя.
Сначала ты.
Молчание. Не дождавшись ответа, крепыш пожал плечами:
Ну как хочешь. Я ведь могу и уйти…
Он повернулся, собираясь снова скрыться, но человек в хламиде торопливо произнес:
Я Нариб, десятник городской стражи! А ты?
Хадир по прозвищу Лысый. Не узнал? Крепыш, опять рассмеявшись, уселся на стене.
Нарибу эта веселость, видно, не понравилась. Он кашлянул, прочищая пересохшее горло:
Да нет, узнал. Для уверенности спрашиваю. Деньги с тобой? Почему вниз не спускаешься? Я не трону тебя, клянусь… Иди сюда, поговорим!
Не тронешь, будь уверен. — Хадир сидел неподвижно, не обнаруживая ни малейшего желания последовать приглашению. Деньги ты получишь, но сначала я должен знать, что работа сделана.
Она сделана, Хадир! Как ты можешь сомневаться?!
Где он? — Голос Лысого дрогнул от нетерпения, и закутанный в верблюжью шерсть стражник, отметив плохо скрытую торопливую жадность собеседника, тут же приободрился:
К чему спешишь, уважаемый, любезно начал он, к чему волноваться? Слава Митре, все происходит как нельзя лучше для тебя и для меня, и оба мы скоро сможем достичь желаемого, не так ли? Нариб помолчал немного, вглядываясь в темный силуэт над стеной, и, не дождавшись никакого ответа, продолжил: Все исполнено. Конан выбрался из дворца целый и невредимый… Хе-хе, не знаю, как он туда проник, это пусть заботит смененного мною десятника… Но клянусь тебе, полчаса назад северянин удалился прочь от дворца наместника со здоровенным тюком на плече. С ним еще был какой-то мальчишка. Об этом ты не знал?.. Да, Хадир?.. Не говоришь… Ну, впрочем, неважно. Конан вместе с тюком и мальчишкой спрятался… Э-э-э… Не слишком далеко отсюда. А теперь я хотел бы для начала увидеть деньги, которые ты, судя по твоим словам, принес!
Над улицей повисло молчание. Несмотря на духоту и теплый плащ холодная дрожь пробегала по спине Нариба: в томительной тишине он пытался понять, как поведет себя Хадир в ответ на такие речи. Сомнения терзали душу десятника с раннего утра с того самого часа, как неприметный старикашка в замасленном халате бесстрашно явился к воротам его дома и предложил от имени Лысого громадные деньги за некую тайную услугу. Нариб согласился немедля, ибо почуял в этой сделке возможности, обещавшие не только богатство, но и изрядное повышение по службе стоит лишь изловчиться да рискнуть…
Десятник тщательно подготовился к исполнению задуманного: Конан покинул дворец никем не замеченный (как и договаривались с человеком Хадира), затем Нариб выследил киммерийца и явился сюда, дабы указать Лысому убежище Конана и получить обещанные деньги. Таков был уговор. На самом деле
