в блеске утренних лучей,Венеция, как пышный мавзолейСреди песков Египта золотых,Из волн поднявшись, озирала их.В восторге я твердил любви словаПодруге пламенной; моя глава,Когда я спорить уставал с водой,В колена ей склонялася порой.Я счастлив был; не ведомый никем,Казалось, я покоен был совсемИ в первый раз лишь мог о том забыть,О чем грустил, не зная возвратить.Но дьявол, сокрушитель благ земных,Блаженство нам дарит на краткий миг,Чтобы удар судьбы сразил сильней,Чтобы с жестокой тягостью своейНесчастье унесло от жадных глазВсё, что ему еще завидно в нас.Однажды (ночь на город уж легла,Луна как в дыме без лучей плылаМежду сырых туманов; ветр ночной,Багровый запад с тусклою луной —Всё предвещало бури, но во мнеУснули, мнилось, навсегда оне)Я ехал к милой. Радость и любовьМою младую волновали кровь, —Я был любим Мелиной, был богат,Всё вкруг мне веселило слух и взгляд:Роптанье струй, мельканье челноков,Сквозь окна освещение домовИ баркарола мирных рыбаков.К красавице взошел я; целый домБыл пуст и тих, как завоеван сном.Вот проникаю в комнаты – и вдругЯ роковой вблизи услышал звук,Звук поцелуя… Праведный творец,Зачем в сей миг мне не послал конец?Зачем, затрепетав как средь огня,Не выскочило сердце из меня?Зачем, окаменевший, я опятьДвиженье жизни должен был принять?..Бегу, стремлюсь – трещит – и настежь дверь!..Кидаюся, как разъяренный зверь,В ту комнату, и быстрый шум шаговМой слух мгновенно поразил – без слов,Схватив свечу, я в темный коридор,Где, ревностью пылая, встретил взорСкользящую, как некий дух ночной,По стенам тень. Дрожащею рукойСхватив кинжал, машу перед собой!И вот настиг; в минуту удержу —Рука… рука… хочу схватить – гляжу:Недвижная, как мертвая бледна,Мне преграждает дерзкий путь она!Подъемлю злобно очи… страшный вид!..Качая головой, призрак стоит.Кого ж я в нем, встревоженный, узнал?Мою обманутую Лору!..…Я упал!Печален степи вид, где без препонСкитается летучий АквилонИ где кругом, как зорко ни смотри,Встречаете березы две иль три,Которые под синеватой мглойЧернеют вечером в дали пустой, —Так жизнь скучна, когда боренья нет;В ней мало дел мы можем в цвете лет,В минувшее проникнув, различить,Она души не будет веселить,Но жребий я узнал совсем иной;Убит я не был раннею тоской…Страстей огонь, неизлечимый яд,Еще теперь в душе моей кипят… И их следы узнал я в этот раз.В беспамятстве, не открывая глаз,Лежал я долго; кто принес меняДомой, не мог узнать я. День от дняРассудок мой свежей и тверже был;Как вновь меня внезапно посетилТомительный и пламенный недуг.Я был при смерти. Ни единый другНе приходил проведать о больном…Как часто в душном сумраке ночномСо страхом пробегал я жизнь мою,Готовяся предстать пред судию;Как часто, мучим жаждой огневой,Я утолить ее не мог водой,Задохшейся, и теплой, и гнилой;Как часто хлеб перед лишенным силЧерствел, хотя еще не тронут был;И скольких слез, стараясь мужем быть,Я должен был всю горечь проглотить!..И долго я томился. Наконец,Родных полей блуждающий беглец,Я возвратился к ним.В большом садуОднажды я, задумавшись, иду,И вдруг пред мной беседка. УзнаюЗеленый свод, где я сказал «люблю»Невинной Лоре (я еще об нейНе спрашивал соседственных людей),Но страх пустой мой ум преодолел.Вхожу, и что ж бродящий взгляд узрел? Могилу! – свежий, летний ветерокПорою нес увялый к ней листок,И, незабудками испещрена,Дышала сыростью и мглой она.Не ужасом, но пасмурной тоскойЯ был подавлен в миг сей роковой!Презренье, гордость в этой тишинеСтарались жалость победить во мне.Так вот что я любил!.. Так вот о комЯ столько дум питал в уме моем!..И стоило ль любить и покидать,Чтобы странам чужим нести казатьИспорченное сердце (плод страстей),В чем недостатка нет между людей?..Так вот что я любил! Клянусь, мой бог,Ты лучшую ей участь дать не мог;Пресечь должна кончина бытие:Чем раньше, тем и лучше для нее! И блещут, дева, незабудки над тобой,Хотя забвенья стали пеленой;Сплела из них земля тебе венец…Их вырастили матерь и отец,На дерн роняя слезы каждый день,Пока туманная, ложася, теньС холодной сладкою росой ночейНе освежала старых их очей…· · · · · ·И я умру! – но только ветр степейВосплачет над могилою моей!..Преодолеть стараясь дум борьбу,Так я предчувствовал свою судьбу…· · · · · ·· · · · · ·И я оставил прихотливый свет,В котором для меня веселья нетИ где раскаянье бежит от нас,Покуда юность не оставит глаз.Но я был стар, я многое свершил!Поверьте: не одно лишенье сил,Последствие толпой протекших дней,Браздит чело и гасит жизнь очей!..Я потому с досадой их кидалНа мир, что сам себя в нем презирал!Я мнил: в моем лице легко прочесть,Что в сей груди такое чувство есть.Я горд был, и не снес бы, как позор,Пытающий, нескромный, хитрый взор.Как мог бы я за чашей хохотатьИ яркий дар похмелья выпивать,Когда всечасно мстительный металлВ больного сердца струны ударял? Они меня будили в тьме ночной,Когда и ум, как взгляд, подернут мглой,Чтобы нагнать еще ужасней сон;Не уходил с зарей багровой он.Чем боле улыбалось счастье мне,Тем больше я терзался в глубине,Я счастие, казалося, привлек,Когда его навеки отнял рок,Когда любил в огне мучений злыхЯ женщин мертвых более живых.Есть сумерки души во цвете лет,Меж радостью и горем полусвет;Жмет сердце безотчетная тоска;Жизнь ненавистна, но и смерть тяжка.Чтобы спастись от этой пустоты,Воспоминаньем иль игрой мечтыУмножь одну или другую ты.Последнее мне было легче! ЯОпять бежал в далекие края;И здесь, в сей бездне, в северных горах,Зароют мой изгнаннический прах.Без имени в земле он должен гнить,Чтоб никого не мог остановить.Так я живу. Подземный мрак и хлад,Однообразный стук, огни лампадМне нравятся. Товарищей толпуПрезреннее себя всегда я чту,И самолюбье веселит мой нрав:Так рад кривой, слепого увидав!· · · · · ·· · · · · ·И я люблю, когда немая грустьМеня кольнет, на воздух выйти. Пусть,Пусть укорит меня обширный свод,За коим в славе восседает тот,Кто был и есть и вечно не прейдет.Задумавшись, нередко я сижуНад дикою стремниной и гляжуВ туманные поля передо мной,Отдохшие под свежею росой.‹· · · · · ·›Тогда, как я, воскликнешь к небесам,Ломая руки: «Дайте прежним днямВоскреснуть!» – но ничто их не найдет,И молодость вторично не придет!..Ах! много чувств и мрачных и живыхОткрыть хотел бы Джюлио. Но ихПускай обнимет ночь, как и меня!..Уже в лампаде нет почти огня,Страница кончена – и (хоть чудна)С ней повесть жизни, прежде чем она…
Февраль – апрель 1830
Исповедь
1День гас; в наряде голубом,Крутясь, бежал Гвадалкивир,И, не заботяся о том,Что есть под ним какой-то мир,Для счастья чуждый, полный злом,Светило южное текло,Беспечно, пышно и светло,Но в монастырскую тюрьмуИгривый луч не проникал.Какую б радость одномуТуда
