Так ли тебя зовут, мой друг?
(Садится рядом.)
А з р а и л. Что до названья? Зови меня твоим любезным, пускай твоя любовь заменит мне имя, я никогда не желал бы иметь другого. Зови как хочешь смерть – уничтожением, гибелью, покоем, тлением, сном, – она все равно поглотит свои жертвы.
Дева. Полно с такими черными мыслями.
А з р а и л. Так, моя любовь чиста, как голубь, но она хранится в мрачном месте, которое темнеет с вечностью.
Дева. Кто ты?
А з р а и л. Изгнанник, существо сильное и побежденное. Зачем ты хочешь знать?
Дева. Что с тобою? Ты побледнел приметно, дрожь пробежала по твоим членам, твои веки опустились к земле. Милый, ты становишься страшен.
А з р а и л. Не бойся, все опять прошло.
Дева. О, я тебя люблю, люблю больше блаженства. Ты помнишь, когда мы встретились, я покраснела; ты прижал меня к себе, мне было так хорошо, так тепло у груди твоей. С тех пор моя душа с твоей одно. Ты несчастлив, вверь мне свою печаль, кто ты? откуда? ангел? демон?
А з р а и л. Ни то, ни другое.
Дева. Расскажи мне твою повесть; если ты потребуешь слез, у меня они есть; если потребуешь ласки, то я удушу тебя моими; если потребуешь помощи, о возьми все, что я имею, возьми мое сердце и приложи его к язве, терзающей свою душу; моя любовь сожжет этого червя, который гнездится в ней. Расскажи мне твою повесть!
А з р а и л. Слушай, не ужасайся, склонись к моему плечу, сбрось эти цветы, твои губы душистее. Пускай эти гвоздики, фиалки унесет ближний поток, как некогда время унесет твою собственную красоту. Как, ужели эта мысль ужасна, ужели в столько столетий люди не могли к ней привыкнуть, ужели никто не может пользоваться всею опытностью предшественников? О люди! Вы жалки, но со всем тем я сменял бы мое вечное существованье на мгновенную искру жизни человеческой, чтобы чувствовать хотя все то же, что теперь чувствую, но иметь надежду когда-нибудь позабыть, что я жил и мыслил. Слушай же мою повесть.
Рассказ АзраилаКогда еще ряды. светилЗемли не знали меж собой,В те годы я уж в мире был,Смотрел очами и душой,Молился, действовал, любил.И не один я сотворен,Нас было много; чудный крайМы населяли, только он,Как ваш давно забытый рай,Был преступленьем осквернен.Я власть великую имел,Летал, как мысль, куда хотел,Мог звезды навещать поройИ любоваться их красойВблизи, не утомляя взор,Как перелетный метеор,Я мог исчезнуть и блеснуть.Везде мне был свободный путь.Я часто ангелов видалИ громким песням их внимал,Когда в багряных облакахОни, качаясь на крылах,Все вместе славили творца,И не было хвалам конца.Я им завидовал: ониБеспечно проводили дни,Не знали тайных беспокойств,Душевных болей и расстройств,Волнения враждебных думИ горьких слез; их светлый умБезвестной цели не искал,Любовью грешной не страдал,Не знал пристрастия к вещам,Он весь был отдан небесам.Но я, блуждая много лет,Искал – чего, быть может, нет:Творенье, сходное со мнойХотя бы мукою одной.И начал громко я роптать,Мое рожденье проклинатьИ говорил: «Всесильный бог,Ты знать про будущее мог,Зачем же сотворил меня?Желанье глупое храня,Везде искать мне сужденоПризрак, видение одно.Ужели мил тебе мой стон?И если я уж сотворен,Чтобы игрушкою служить,Душой, бессмертной может быть,Зачем меня ты одарил?Зачем я верил и любил?»И наказание в ответУпало на главу мою.О, не скажу какое, нет!Твою беспечность не убью,Не дам понятия о том,Что лишь с возвышенным умомИ с непреклонною душойИзведать ведено судьбой.Чем дольше мука тяготит,Тем глубже рана от нее;Обливши смертью бытие,Она опять его живит.И эта жизнь пуста, мрачна,Как пропасть, где не знают дна:Глотая все, добро и зло,Не наполняется она.Взгляни на бледное чело,Приметь морщин печальный ряд,Неровный ход моих речей,Мой горький смех, мой дикий взглядПри вспоминанье прошлых дней,И если тотчас не прочтешьТы ясно всех моих страстей,То вечно, вечно не поймешьТого, кто за безумный сон,За миг столетьями казнен.Я пережил звезду свою;Как дым рассыпалась она,Рукой творца раздроблена;Но смерти верной на краю,Взирая на погибший мир,Я жил один, забыт и сир.По беспредельности небесБлуждал я много, много летИ зрел, как старый мир исчезИ как родился новый свет;И страсти первые людейНе скрылись от моих очей.И ныне я живу меж вас,Бессмертный, смертную люблюИ с трепетом свиданья час,Как пылкий юноша, ловлю.Когда же род людей пройдетИ землю вечность разобьет,Услышав грозную трубу,Я в новый удалюся мирИ стану там, как прежде сир,Свою оплакивать судьбу.Вот повесть чудная моя;Поверь иль нет, мне все равно:Доверчивое сердце яПривык не находить давно;Однако ж я молю: поверьИ тем тоску мою умерь.Никто не мог тебя любитьТак пламенно, как я теперь.Что сердце попусту язвить,Зачем вдвойне его казнить?Но нет, ты плачешь. Я любим,Хоть только существом одним,Хоть в первый и последний раз.Мой ум светлей отныне стал,И, признаюсь, лишь в этот часЯ умереть бы не желал.Дева. Я тебя не понимаю, Азраил, ты говоришь так темно. Ты видел другой мир, где ж он? В нашем законе ничего не сказано о людях, живших прежде нас.
Азраил. Потому что закон Моисея не существовал прежде земли.
Дева. Полно, ты меня хочешь только испугать.
Азраил бледнеет.
Я пришла сюда, чтобы с тобой проститься, мой милый. Моя мать говорит, что покамест это должно, я иду замуж. Мой жених славный воин, его шлем блестит как жар, и меч его опаснее молнии.
А з р а и л. Вот женщина! Она обнимает одного и отдает свое сердце другому!
Дева. Что сказал ты? О, не сердись.
