На этой мысли Бенино прервался, ибо ступил в трапезный зал. Здесь уже были: Леонардас, заплаканный и дрожащий, Маршалл, железно-спокойный, с легкой улыбкой на смуглом лице, сердитый и расстроенный Пеппо, Лавиния, бледная, но еще более красивая, чем раньше, и Заир Шах, по обыкновению злобный и еще более страшный, чем раньше. Ламберт, поставив на стол блюдо с маринованной рыбой, тотчас ушел, не в силах смотреть на общество, в котором никогда уже не появится его хозяин.
Усаживаясь, Бенино не преминул укоризненно покачать головой, отчего Пеппо покраснел и опустил глаза: ослушался брата и не стал сидеть в своей комнате в ожидании его. Впрочем, философ отлично понимал мальчика — ему страшно было одному, вот и спустился вниз, к людям.
— Рад видеть вас в полном здравии, друзья. — Голос Гвидо снова был серьезен, даже трагичен, — Но с нами уже нет не только Сервуса, но и Теренцо. Плачь, Лавиния, плачь. Половина горя уходит со слезами, а вторая половина остается в душе навек…
«Интересная мысль», — философ коленкой толкнул под столом ногу брата — Пеппо сметлив и обладает отличной памятью. Он поймет, что нужно Бенино, запомнит и затем передаст в удобное для этого время.
— …И сейчас мы должны объединить усилия, — продолжал между тем Гвидо, — чтобы найти убийцу. Прошу вас, друзья, доверьтесь мне. Я хочу… О, Бенино, так трудно произнести эти слова. Поддержи меня, друг.
— Я поддерживаю, — кивнул философ, чрезвычайно довольный тем, что его назвали другом.
— Благодарность моя не имеет берегов, — церемонно поклонился ему Гвидо. — Так вот, пользуясь поддержкой моего друга Бенино (хитрец, конечно, заметил, что философу понравилось таковое обращение, и не преминул повторить его), я прошу вас всех довериться мне и разрешить осмотреть ваши комнаты.
— Что-о-о? — поперхнулся кусочком семги Бенине. — Вот еще! Не пущу!
— Ты же его поддержал, — ехидно захихикал Заир Шах.
— Откуда я знал, чего ему надо, — буркнул в ответ философ. — Не сердись, Гвидо, но это сущая глупость — осматривать чужие комнаты. Неужели ты думаешь, что убийца прячется в наших дорожных мешках?
— Или в наших сапогах? — ухмыльнулся Маршалл.
Бенино в ужасе посмотрел на него и перевел беспомощный взгляд на Гвидо.
— Нет, — сказал маленький дознаватель. — Убийца мне не нужен. И ваши сапоги мне не нужны. Я буду искать нечто другое.
— И что же?
— Лал Богини Судеб.
Глава восьмая. Бенино сердится
Бенино презрительно засмеялся. — И где ты думаешь его найти? Уж не в моей ли комнате?
— Не могу знать, друг. Возможно, что тебе его подкинули, а скорее всего, я и вовсе его нигде не найду.
— Последнее мне кажется верным, — вздохнул философ. — Если Лал Богини Судеб пропадает, так он пропадает навсегда.
— Точно, — закивал Маршалл. — Легенды гласят, что первым им завладел король паландийский — была такая страна на юго-востоке, Паландией называлась… Так вот, в тот момент, когда благочестивый король произносил лалу свое пожелание, в спину ему вонзилась стрела с наконечником, обмазанным ядом. Бедолага скончался на месте. Выхватив сокровище из его холодеющих рук, паж Алоаний вскочил на коня и был таков — затем пажа на дороге схватили разбойники и повесили, а Лал, конечно, забрали себе. Но они понятия не имели, что он обладает магическим свойством, а потому продали его за корабль, полностью оснащенный и груженный золотом.
Купец, без раздумий отдавший корабль за Лал, отлично был осведомлен о его возможностях, а потому не стал медлить и изменил свою судьбу. Может, ты слышал, Гвидo, о схимнике Иерониме? Вот это и есть тот самый купец. Он мечтал отойти от дел давно, но алчность, коей он страдал от рождения, не позволяла. Такое, представь, столкновение двух сил в душе одного человека: доброта и благочестие против почти безумной жадности. Камень Богини Судеб помог первому победить второе, и в результате наш купец ушел в горы, где прожил до глубокой старости, всей округой почитаемый и любимый. Говорят, умирая, он сказал, что никогда не был так счастлив, как в последние пятьдесят лет…
Ты сам понимаешь, что при таком образе жизни бывший купец не особенно дорожил своим сокровищем. Еще по пути в горы магический рубин украл у него прохожий на постоялом дворе…
— Надоело! — проскрипел злобный старикашка Заир Шах. — Все знают эту историю, Маршалл. Не отвлекай достопочтенного Гвидо от его важных дел.
— Нет-нет, — улыбнулся Гвидо. — Мне очень интересно послушать сию историю. Право же, отец никогда не баловал меня сказками…
— Это не сказка, — обиделся Маршалл. — Это правда. Ну, ты же сам видел Лал!
— Откуда мне знать, обладает он такими удивительными свойствами или нет.
— Обладает! — проревел шемит, потеряв терпение, — Еще как обладает!
— Да, Гвидо, Маршалл прав, — вступил и Бенино. — Лал Богини Судеб действительно чудодействен. Только, кажется мне, мы должны вернуться к делу.
— Так вы позволяете мне осмотреть ваши комнаты?
— Осматривай, — махнул рукой философ. — Можешь начать с моей.
Конечно, осмотр комнат ничего не дал. Гвидо нашел массу интересных вещей (в частности, в дорожном мешке Леонардаса грустно покоился Красный Отец — гранат, насильственно извлеченный вором из футляра, в изголовье ложа Заир Шаха лежал мешочек с оранжевыми шпинелями), но только не Лал Богини Судеб.
Бенино был не на шутку расстроен: он никак не ожидал, что большая часть присутствующих в доме его друга окажется нечиста на руку. Как же так? Маршалл крал черную жемчужину, Заир Шах — целую горсть шпинелей, а Леонардас — самого Красного Отца! Теперь он не удивился бы, если б у Лавинии обнаружился аметист или розовый жемчуг, тоже прежде принадлежавший Сервусу Нароту.
Сидя в комнате Заир Шаха, обозленного донельзя тем, что шпинели забрали у него обратно, Гвидо и Бенино вполголоса говорили о тех местах в доме, где можно было бы спрятать искомый Лал. Они перебрали чуть не каждый уголок, и Ламберт по их просьбе ходил и проверял, но — ничего не нашел.
— А скажи мне, Заир Шах, — вежливо обратился Гвидо к шипящему от бессильной злобы астрологу. — О чем ты говорил с нашим уважаемым хозяином в ночь его гибели?
— Я? — сделал круглые глаза противный старик.
— Ты.
— Хм-м… — После утраты шпинелей Заир Шаха уже ничто не страшило. — Да, я говорил с ним. Ну и что тут такого? Бессовестный обманул меня! В письме он сообщил, что хочет по сходной цене уступить мне диадему Ормазда — так она называется, очень дорогая вещь. Я бросил все дела и приехал, а здесь оказывается, что он передумал! Он, видите ли, передумал! Какая наглость! Я всю жизнь мечтал о диадеме Ормазда, а он… он… Он украл мою мечту!
— Я понял, — закивал Гвидо, — я понял, любезнейший. Об этом ты и толковал с ним той ночью?
— О чем же еще? — огрызнулся все еще раздраженный неприятным воспоминанием старик.
— Очень хорошо…
— Чего хорошего? — Заир Шах сложил на груди ручки и отвернулся к стене.
— Итак, — забыв о старике, Гвидо вновь говорил с Бенине, — поглядим, у кого же был повод убить Сервуса. Во-первых — не сердись, друг, — у тебя. Ты — его наследник, и будь на моем месте сторонний наблюдатель, он без сомнений свалил бы всю вину на тебя. Я же пока сомневаюсь. Во-вторых — у нашего уважаемого Заир Шаха.
— Что-о-о? — Оскорбленный до глубины души астролог повернул к ним свою страшную
