волшебством, недоступным никаким магам?
— Ты прав, почтенный Рэльгонн, — отозвался Гвайнард. — Задачка перед нами не из простых.
— Будем действовать в двух направлениях, — твердо сказал месьор Рэль. — Вы займетесь каттаканом — так или иначе от дикаря следует избавиться! — а я устрою розыски вашей бруксы. Попытаюсь следить за ночными событиями в окрестностях. Если возникнут самые минимальные подозрения — немедля сообщу. Как должен выглядеть вампир такой разновидности?
— По-разному, — мигом ответил Эйнар. — Иногда брукса сохраняет облик человека, только появляются сдвоенные клыки и когти на пальцах. В другом случае, тварь меняется до полной неузнаваемости: огромная кошка, летучая мышь, ящерица или просто чудище непотребного образа – им доступна почти любая форма. Своего рода оборотень, только гораздо хуже и опаснее. Последняя брукса, какую я видел, превращалась в безобразное существо, смахивавшее на обросшего чешуей человека с волчьими челюстями. Крайне непривлекательное зрелище, даже пострашнее пьяного Гвая…
— …Или блюющего Эйнара, — не остался в долгу Гвайнард. — В большинстве случаев брукса предпочитает носить людское обличье. Так удобнее охотиться и не вызовешь лишней паники у окружающих. Но есть и положительные стороны. Человек, попавшийся в ловушку черной магии, боится серебра, а от кола в сердце умирает, как и все другие. Но и умертвлять бруксу следует грамотно, иначе упырь вылезет из могилы и превратится в носферата — кровососущего покойника, промышляющего ночами вокруг жальников… Тьфу, терпеть не могу этих условностей и оговорок, которые преследуют каждого Ночного стража! Отчего боги так сложно устроили мир?
— Тебя не спросили, — хохотнул броллайхэн. — Оговорок действительно много, но если тщательно выполнять все надлежащие действия, упырь навсегда уйдет из обитаемого мира! Ничего не попишешь, особенности ремесла.
Конану давно объяснили, что убийство любого чудовища, не являющегося живой тварью, далеко не всегда приводит к нужному результату. Магические существа (к коим относятся и вампиры-бруксы, несущие на себе проклятие) имеют дурную привычку возрождаться. Когда из тела уходит настоящая жизнь, ее замещает фальшивое бытие, то есть, в мертвую оболочку поселяется один из бесплотных злых духов. Собственно, проклятие бруксы есть ни что иное, как демоническая одержимость — невидимый демон постепенно отравляет бессмертную человеческую душу, направляя все действия на разрушения и убийства. Когда вампира убивает Ночной страж или умелый волшебник и душа уходит на Серые равнины, демон полностью овладевает погибшим телом: с виду человек, а по сущности — чудовище из Черной Бездны, носферат.
Управиться с носфератом куда труднее — демон бережет с таким трудом доставшееся тело, почти не позволяет ему разлагаться (так, самую малость…), прячется в могилах и склепах, а ради получения магической силы пьет кровь у живых.
Гвай, который с буквоедской дотошностью изучил за минувшие годы все доступные сведения о вампирах, сказал, что настоящим «упырем», то есть «не —живым хищным кровососом демонического происхождения» следует называть только носфератов, ибо они полностью подходят под данное определение. Прочие вампиры упырями считаться не могут, ибо являются тварями хоть немножко живыми и теплокровными.
Тонкости, детали, малозначащие мелочи, незаметные частности — все это составляло хитрую науку Ночных стражей.
Лучших знатоков нечистой силы на Закатном материке и не сыщешь — никакой колдун, некромант или чернокнижник не обладает таким немыслимым объемом знаний о существах, частенько нарушающих границу меж зримым и призрачным мирами. Гвайнард, посмеиваясь, вспомнил, как его несколько раз приглашали очень известные волшебники, включая повелителя Алой Башни Тсота-Ланти и Пелиаса Кофийского – магам требовался совет специалиста. И они его получили. За вознаграждение, разумеется.
(Довольный беседой Пелиас, кстати, так расщедрился, что подарил Гваю редкостный кхарийский амулет, способный несколько раз перенести его владельца в любую точку Хайбории, но пока командир маленькой ватаги охотников им не пользовался — пригодится в совсем уж безвыходной ситуации!)
…Явившийся вскоре после захода солнца Рэльгонн, с некоторым недоумением, а затем и с пониманием, выслушал соображения Гвайнарда и компании, посоветовал быть осторожными вдвойне, и сказал, что подключил к поискам упыря родного дядюшку, брата и двоих сыновей. В данный момент, обратившиеся летучими мышами каттаканы из Рудны тщательно исследуют окружающий хутор лес — с большой высоты им отлично видны передвижения любых живых существ. Кроме того, собратья Рэльгонна могут уловить «запах мысли» дикого каттакана и тем самым выявить его местонахождение. Главная и наиважнейшая задача — устранить со сцены неразумного родича хозяев Рудны. Из главного объекта охоты он превратился в досадную помеху: основной целью Ночных стражей и Рэльгонна теперь стало неизвестное существо, нападающее на человека. Нового противника договорились именовать бруксой, пока не выяснится, кто именно решил бросить вызов обитателям Ронина и Дербникам, пришедшим на помощь устрашенным нежитью кметам.
— Придется лететь на разведку, — вымолвил Рэльгонн, поднимаясь. — Теперь каждый глаз и каждое ухо на счету. Отправляйтесь в лес. Еще довольно рано — дикарь выйдет из берлоги ближе к полуночи. Вместе с братом, дядей и сыновьями я попытаюсь обездвижить упыря. Остальное входит в вашу задачу — найти и убить… Если увидите меня в другом облике, не пугайтесь. Я дам знать своем приближении. Доброй ночи, господа.
Рэльгонн не стал исчезать, как дым, а прошел к выходу и скрылся за дверью. Было слышно, как упырь топчется на крыльце, затем вдруг раздался шум — хлопнули огромные крылья.
— Отправляться в лес? — непонимающе сказал Конан. — Ведь темно! Что мы рассмотрим без факелов?
— Все прекрасно рассмотрим, не дергайся, — Гвай потянулся к своему мешку, растормошил и вытащил небольшую глиняную бутылочку. Бережно разлил содержимое в три чарки. Разбавил водой. — Конан, Асгерд, выпейте.
И сам, одним глотком, осушил деревянный стаканчик.
Киммериец понюхал декокт и остался в недоумении.
Пахнет странно, но с виду — никакого колдовства. Видимо, Гвай решил угостить соратников особым пойлом Ночных стражей; вываркой, обостряющей внимание и чутье.
— Настой на гирканских степных травах, — будто прочтя мысли варвара, пояснил Гвайнард. — Позволяет нам отлично видеть в темноте, не хуже любой кошки. Эйнару экстракт без надобности — он ведь броллайхэн, а охотнику-человеку это зелье необходимо. Конан, не следует опасаться, настой безвреден. Вкус противный, но зато сможешь увидеть, как выглядит ночной мир.
Конан выпил и едва сдержался от яростной ругани. Горько, жгуче и тошнотно. Немного подождал. Полыхавшие на столе свечи, внезапно превратились в яркие до невозможности факела, а огонь очага стал непереносим — будто пустынное солнце спустилось в дом и легло отдыхать на багровые угли.
— Берите оружие. Отправляемся, — щурясь на огонь, приказал Гвай. — Я и Асгерд идем точно на Полночь, Конан и Эйнар — на Полуночный восход. Возьмите сеть, вдруг пригодится… Углубляться в чащу только на две лиги, не больше. Встречаемся здесь. Эйнар, смотреть в оба! Конан пока неопытен в наших развлечениях, отвечаешь и за себя, и за него! Ясно?
— Что я, дите малое? — вяло возмутился киммериец, однако более возражать не стал. Приказ есть приказ. Изволь выполнять, тем более, что наступило время настоящего дела, а не глубокомысленных разговоров. — Гвай, когда иссякнет действие настоя?
— До утра хватит, — уверенно ответил предводитель, проверяя, насколько легко выходит из ножен клинок. — Ходить только в паре, не теряться! Желаю всем нам удачи. Двинулись!
— Мы сейчас работаем наживкой, — с неизменным оптимизмом вещал Эйнар. — Каттакану достаточно заметить неосторожных двуногих, выбравшихся на позднюю прогулку, выбрать жертву и… Тогда я не поручусь за целостность твоей шкуры. Мною упырь побрезгует — слишком костлявый.
— Гвай, кажется, говорил, будто в лесу безопасно, — напомнил Конан. — Упырю незачем
