только что обезглавил раненого, но не перестававшего вопить монстра. Неожиданно последний из нападающих с криком пронесся в воздухе, и его меч был направлен прямо на Варгана. Тот вовремя заметил летуна и пригнулся, нечаянно насадив на меч только что снесенную им голову, затем повернулся и бросил ее, точно пращей, прямо в лицо летящему навстречу монстру. Две головы с хрустом столкнулись, и существо со свернутой шеей повалилось на землю, выронив меч. Варган захохотал.
— Это была последняя тварь, во имя Митры! — закричал он.
Орин отсалютовал своим мечом, а затем поднял глаза на небо. Оно было чистым, незапятнанным. Не произнеся ни слова, Орин зашагал по траве, перешагивая через тела, закованные в бронзовые доспехи. Конан увидел, что Болард спешит ему навстречу, а с другой стороны — Варган, который, смеясь, пинал ногой тела, попадающиеся ему на пути. Его доспехи были покрыты красными пятнами, а оба меча потемнели от запекшейся крови. Конан поспешил к ним.
Все, кто уцелел в битве, вскинули окровавленные мечи и радостно закричали. Грозовые тучи, ретируясь, проплыли мимо; солнечный свет озарил траву и деревья. Повсюду клубился дым — темные струйки поднимались с земли и, извиваясь, исчезали под порывами свежего ветра — это таяли и испарялись тысячи и тысячи крыльев. И этот дым поднимался везде, где лежали тела в бронзовых доспехах, золотом сверкавших на солнце — их было так много, что казалось, это какой-то бог на небе нечаянно расплескал целую лохань расплавленного золота.
Тяжело дыша, Конан задумчиво смотрел на груды закованных в доспехи тел.
— Никаких сомнений, Орин, — проговорил Болард.
Тот кивнул. Конан переводил взгляд с одного на другого; тут подошел Варган.
— Никаких сомнений в чем? — спросил северянин, стряхивая с меча капли крови. — Что это колдовство Усхора?
Орин посмотрел на него своими пронзительными серыми глазами.
— Да, — ответил он мрачно. Его голос дрожал — не от страха, а от боли, которая словно тисками сжимала сердце. — Они появились с севера — оттуда, где расположен Сафад. И нельзя сказать, что они совсем лишены человеческого.
Конан уже понял это; но сейчас ему в голову пришла странная мысль.
— Вы хотите сказать… что когда-то они были людьми?
Болард едва заметно кивнул. Орин указал мечом на выпачканный кровью бронзовый панцирь, точнее, на выгравированную на панцире эмблему.
— Все эти люди из моей дворцовой охраны. Они защищали дворец и оказались в западне.
— И Усхор..
— Да, он превратил их в эти существа, — замогильным голосом договорил Болард из-под своей маски. — И создал иллюзию, что их гораздо больше, чем было на самом деле. Это колдовство, киммериец…
Конан, понимая, в чем дело, посмотрел на трупы, а Орин прошел мимо, глядя вперед с тоской и ненавистью.
Еще несколько отрядов наемных солдат появились после захода солнца, когда солдаты Орина выносили за пределы лагеря последние трупы закованных в бронзовые доспехи созданий. Орин приветствовал новых людей и поблагодарил своих вербовщиков за то, что им удалось пополнить ряды воинов. Он рассказал им, что произошло днем, а затем, когда совсем стемнело и люди зажгли костры, чтобы приготовить пищу, Орин созвал в свою палатку командиров и объявил им о том, что завтра они отправляются в Сафад, чтобы открыто выступить против Усхора.
Пока Орин с командирами совещались на вершине холма, солдаты и новобранцы жарили мясо, опустошали мехи с вином и кувшины с пивом, держа свой собственный военный совет. Многие наемники были не прочь оставить лагерь; в тот день они поняли, что им предстоит сразиться с настоящим колдовством, и не испытывали никакого желания выступать против сверхъестественной силы.
Воины, состоящие в регулярной армии барона, смеялись над ними и напоминали, что один человек без труда мог справиться с четырьмя-пятью летучими тварями. Неужели они должны бояться каких-то бурь и нескольких крылатых уродцев? И если колдовство Усхора на самом деле имело силу, почему он просто не обрушит землю под их лагерем и не убьет их разом, пока они безмятежно сидят здесь и едят мясо?
Наемники — те несколько сот всадников, которые появились вечером — испытывали беспокойство, но не решались что-либо предпринять. Они все время спрашивали о битве.
— Неизвестно еще, что я от этого получу, — проворчал седобородый воин в гирканских доспехах. — Я сражался за деньги много раз, но мне совсем не хочется умереть с колдовским проклятием на душе.
— Да ты просто трус, — ответил ему человек из армии Орина. — Если ты действительно стоящий боец, ты сможешь сражаться против колдовства так же хорошо, как против плоти. Ты же не сбежал сегодня с поля боя. И на самом деле тебя пугают не твари, а мысли о них. Но теперь, когда нас так много и мы знаем, что выиграли первое сражение, мы смело можем выступить против этого колдовства и уничтожить его!
Мнения новоприбывших разделились. Одни, мало сведущие в том, что такое война против магии, были готовы выступить в поход хоть сейчас; другие, приняв близко к сердцу разговоры паникеров о крови и проклятиях, испытывали страх и нежелание вступать в схватку с колдовством.
Орин не имел подобных сомнений, а потому был тверд. Когда вокруг зажглись костры и вместо солнца на небе зажглись звезды, он обратился к своим командирам и подробно рассказал, что их может ждать в Сафаде. Вокруг него собралось около двадцати человек — все закаленные ветераны; был здесь и Дестан Болард в своем шлеме. Позади всех стоял Конан — ему было интересно, не всплывут ли какие-нибудь новые подробности — и Орин не возражал против его присутствия.
— Усхор будет ждать нас, — сообщил он командирам. — Он уже выслал против нас свои колдовские силы. Но мы отразили их атаку, и его попытки оказались бесплодными, а сейчас нас стало даже больше! Наши отряды насчитывают теперь около пяти тысяч воинов. У нас смелые, горячие солдаты, воспитанные в нашей армии, и много временных, но опытных наемников, которые сразятся вместе с нами за золото.
— Мы разобьем Усхора, я уверен. У нас у всех в Сафаде остались семьи и друзья; я видел, как моя собственная сестра погибла от этого грязного колдовства, и я знаю, что многих, кого вы любили, постигла та же участь. Усхор владеет колдовством и действует неожиданно; у нас есть ме-чи, и мы жаждем мести. Да поможет нам Митра, мы отправим Усхора обратно в преисполню, из которой он явился!
Воины захлопали в ладоши и закричали. Орину удалось пробудить в них боевой дух, напомнив им о праведном гневе и жажде мщения. Но Конан, который стоял позади толпы, время от времени поглядывал на Дестана Боларда.
Тот стоял в стороне, прислонившись к дереву и праздно скрестив на груди руки. На его железной маске плясали отблески огня. Казалось, он бесконечно далек от всего происходившего в лагере и отнюдь не разделяет возбуждения соратников барона Орина.
Конан неслышным шагом приблизился к нему.
— А ты что думаешь, Болард? Удастся им все это?
Тот пожал широкими плечами:
— Не думаю, что Орин на самом деле настолько недооценивает Усхора. Но он знает, что должен разжечь в своих людях жажду битвы.
— А такого количества людей хватит, чтобы разбить его?
— Вполне, киммериец. Вполне. Почему-то Конану не понравились его уклончивые ответы.
— Ты хотел бы убить колдуна собственными руками, верно, Болард?
В щелях зловещей маски сверкнули глаза.
— Да, — ответил Болард глухим голосом, в котором слышались металлические нотки. — Я убью его.
— Что он с тобой сделал?
— Разве Орин не рассказывал?
— И поэтому ты носишь маску, Болард? Тот повернулся и пристально посмотрел на
Конана. Его черный шлем, тяжелый, неровный, странно искрился и отражал отблески костра.
— Если бы я не носил этот шлем, приятель, то вид моего лица испепелил бы твой ум и душу, — сказал
