зал, но вдруг сообразил, что полностью одет. Это может вызвать подозрение. Поэтому он сорвал с себя куртку и штаны, схватил меч и выскочил в одной лишь набедренной повязке.
При появлении великана варвара пара послушников обернулась. Глаза их округлились от страха.
– Откройте! – приказал Конан.
– Лишь Святая Мать Оппия или Великий-Духом Андолла имеют право… – Послушник осекся и сдавленно захрипел, когда острие меча уперлось ему под подбородок, заставив откинуть голову так, что макушка уперлась в дверь. Другой послушник со всех ног бросился отодвигать задвижку.
Оттолкнув двух трясущихся стражей, Конан ворвался в келью Риетты. Вонь от черного лотоса все еще чувствовалась. Кроме того, Конан услышал свист, будто кто-то огромный с силой втягивал в себя воздух. Так было и в тот раз, когда киммериец впервые вошел сюда. В углу дрожащим комочком сжалась девушка. Положив меч на пол, Конан присел и осторожно взял ее за руки:
– Призрак исчез, крошка. Посмотри на меня.
Сначала казалось, девчонка с трудом понимает киммерийца, так широко распахнулись ее глаза. Но вот на лице появилось выражение крайнего удивления. Конан понял, что сам он представляет для нее зрелище не менее ужасающее, чем демон. Но все-таки варвар был человеком, а не порождением преисподней.
– Ты кто? – пролепетала Риетта. Голос ее дрожал, однако в нем отсутствовали интонации, свойственные безумцам.
– Ты что здесь делаешь? – раздался резкий возглас со стороны двери.
– То, для чего меня наняли, – ответил киммериец, поднимаясь. Меч вновь очутился у него в руке. Он обернулся и увидел Андоллу. Конан бросил взгляд за плечо Андоллы, в угол, откуда появлялся демон. Взору предстало небольшое квадратное отверстие в стене, затянутое тканью. Тут Конан сообразил, что голос демона точь-в-точь напоминает голос Андоллы, пусть даже и искаженный. Выходит, отверстие в стене – самый обыкновенный клапан переговорной трубы. В зажиточных домах такие трубы использовали, чтоб вызывать слуг.
– Тебе нечего здесь делать! – бросил жрец. – Тебя наняли, чтобы ты охранял девушку от бандитов. А дела астрального мира оставь мне и Святой Оппии. Ступай вон!
– Я уйду лишь тогда, когда увижу, что девчонка в безопасности, – рявкнул Конан. Потом глянул на разинувших рот послушников. – Принесите свет! – приказал он.
– Для чего? – удивился Андолла, когда послушники побежали за лампами и свечами.
Конан подошел к окну.
– Хочу убедиться, цела ли решетка. Может, девушка заметила лица за окном и перепугалась.
– Глупец! – фыркнул Андолла. – Ты что, не видишь, что ставни закрыты изнутри?
И правда, закрыты! Но Конан не собирался так просто отступать.
– Неужели ты не понимаешь, – проворчал он, – что опытные взломщики с легкостью могут открыть любую задвижку.
– Ну что там еще, о муж мой? – послышался голос Оппии.
Конан даже не обернулся. Держа в руке свечу, он тщательно осмотрел бронзовую решетку. Здесь он обнаружил одно странное отверстие. Наклонившись пониже и сделав вид, что исследует, прочно ли сидят прутья в гнездах, Конан ощутил знакомый запах. Так вот как нагнетается дым черного лотоса в помещение!
Конан выпрямился и повернулся к остальным:
– Да, решетка цела. Я так понимаю, это опять демон?
– Слишком уж ты любопытен для простого охранника, – возмутился Андолла. – В нашем храме нет места для грубого дикаря, к тому же напрочь лишенного веры.
– Великий-Духом, позволь мне все ему объяснить, – встряла в разговор Оппия. – Это слишком незначительные дела для того, на чьих плечах лежит тяжелая обязанность изучения великих ритуалов. Прошу тебя, муж мой, возвращайся к своим возвышенным изысканиям и позволь мне уладить ничтожные земные дела.
Жрец вновь обрел свою пошатнувшуюся было величавость.
– Как скажешь, дорогая. Но прошу тебя, подумай еще раз об этом неверующем варваре. Одно его присутствие оскорбляет Матерь Дургу.
– Матерь Дурга находит применение для любого живого существа, – напомнила она ему.
Что-то ворча себе под нос, жрец удалился. Оппия бросила аколитам:
– Вы можете идти.
Когда послушники убрались, Оппия взяла Риетту за плечи. В глазах девушки вновь вспыхнул панический ужас. Оппия влепила ей несколько пощечин, при каждом ударе оставляя красные следы на бледных щеках.
– Это ты позволила ему снова прийти! – кричала она. – Слабостью своей телесной и слабоверием ты допустила, чтобы он появился! Великий-Духом Андолла и я – мы из сил выбиваемся, предаваясь ритуалам и заклинаниям денно и нощно, дабы оградить тебя от мира духов! О, сколь же ты эгоистична! Дитя мое, я огорчена! Ты расстроила меня. Я отступаюсь от тебя. Скоро и Матерь Дурга отступится от тебя тоже. Ты должна доказать ей свою преданность и силу веры, иначе наша охранная магия будет бессильна. Ибо лишь любовь к тебе Матери Дурги дает нам силу защищать тебя. Забудь о себе, покажи Матери Дурге, сколь велика твоя любовь к ней! Только жертва золотом и драгоценными камнями тронет ее сердце, ибо эти вещества священны для Матери Дурги. Для нас на этом ничтожном земном плане, в этой временной земной обители, в коей мы заключены, они – просто бесполезный хлам, но в высших мирах и более высоких планах, где обитают боги, они имеют магическое значение. Принеси же нам эти вещи, чтобы мы, в свою очередь, отдали их Матери Дурге, и тогда, может быть, тебе еще удастся спастись! Тогда, может быть, Матерь Дурга сжалится над тобой и разрушит проклятье, что тяготело над женщинами твоего рода в течение многих поколений!
Оппия отпустила плечи Риетты и замерла. Лицо жрицы исказила гримаса отвращения при виде того, что девушка вот-вот вновь истерично разрыдается.
Конан оттолкнул Оппию и подхватил девушку на руки. Несчастная пленница была не тяжелее перышка. Конан осторожно уложил девушку на кровать и накрыл тонким одеялом.
– Хватит, – сказал киммериец Оппии. – Выйдем, поговорим.
Оказавшись снаружи, Конан закрыл дверь в келью узницы и задвинул глазок. Пока он проделывал все это, Оппия с большим интересом рассматривала варвара. Обнаженное тело Конана бугрилось узлами мышц. На бронзовой коже хорошо были видны старые боевые шрамы. Вражеские клинки и когти диких зверей оставили множество отметин. Двигался варвар, подобно тигру. На свете, конечно, много найдется сильных мужчин, но именно неукротимая сила в соединении с удивительной стремительностью ставила Конана на голову выше всех остальных бойцов. Оппия превосходно все понимала, и это читалось в ее откровенно интимном восхищенном взгляде, с которым Конан встретился, когда обернулся.
– Этак она долго не протянет, – предупредил варвар.
– Никто прежде так не сопротивлялся, – призналась Оппия. – Я не понимаю, она упряма или попросту глупа. Почему, будучи столь напуганной, она не может найти способ вытащить из отца деньги?
В ответ Конан зловеще ухмыльнулся:
– Оставь ее мне. Она сделает все, что нужно.
– Мой муж никогда не согласится, – сказала Оппия.
– Не верти. Ты единственная, кто заправляет здесь всеми делами. Предоставь девчонку мне, и скоро ее папаша запляшет под нашу дудку, как миленький.
– Ну хорошо, – Оппия пожала плечами. – Ты меня убедил. Сможешь управиться с этим побыстрее?
– В любом случае придется поторопиться, – проговорил рассудительно Конан. – В городе вот-вот прольется кровь. Либо он выгорит до основания, либо сюда войдут королевские войска и наведут порядок. И то и другое для вас плохо. Но пока еще есть время. Вы успеете забрать все, что наворовали, прихватить своего дурацкого идола и свалить.
Оппия доверительно улыбнулась:
– У нас есть чертежи идола. Мы всегда сможем сделать нового. Однако же быстро ты раскусил нашу игрушку.
– Для того, кто не одурманен, это ясно, как день. Кстати, чем вы глушите мозги этим болванам?
