Конан кивнул, но мысли свои оставил при себе: он не покинет Лонха без этой женщины.

Глава 2

На следующий день Конан сопровождал Акилу и ее спутников на охоте. Он взял у гирканийцев на время лук, пообещав поделиться добычей, если что-нибудь подстрелит. Сделав несколько пробных выстрелов по соломенной мишени, он решил, что вполне чувствует это оружие, и присоединился к группе Акилы у конюшни, где женщины и карлик занимались своими лошадьми.

— Что же, теперь посмотрим, стреляешь ли ты так же хорошо, как обращаешься с мечом, киммериец, — сказала Акила, нежно поглаживая лоснящийся бок гнедого мерина.

— Я умею обращаться со всеми видами оружия, — заявил Конан, ухмыльнувшись.

— Чему ты улыбаешься, бандит? — спросила она.

— Арпад оставил на тебе метки, — сказал он, касаясь ее щеки.

Огромный синяк расползся от нижней челюсти почти до правой скулы, там, куда плашмя ударил клинок Арпада. Дикие женщины вспыхнули от фамильярности киммерийца, но их царица лишь скорбно улыбнулась:

— Я получала и более тяжелые раны, и я бы не поменяла синяк на ту рану, что нанесла ему. Пойдем охотиться.

На равнине они охотились бы верхом, но на сильно пересеченной местности среди холмов это было невозможным. Для киммерийца идти по крутым каменистым склонам было привычно, поскольку всю свою юность он провел среди подобных холмов у себя на родине. Он с удивлением заметил, что Акила и ее женщины чувствуют себя в такой местности почти так же уверенно, как и он сам. Паина, Ломби и Экун бежали по склонам, перепрыгивая с одного обломка камня на другой так ловко и так беззвучно, будто олени, чуть пригнувшись для скорости, подняв головы и зорко следя за любыми приметами появления добычи или врага.

Царица их была такой же быстрой и неутомимой, явно наслаждаясь ролью хищницы. Она, не морщась, босиком пробегала по самым неровным каменистым местам. Карлику Джебе приходилось трудиться, усердно работая короткими конечностями, чтобы поспевать за своими длинноногими подругами, но он, казалось, был сделан из железа и не отставал и не жаловался.

Все утро они выслеживали зверя и видели много примет добычи, но животные были осторожны. Около полудня охотники остановились передохнуть у ледяного ручья. Три женщины и карлик опустились на четвереньки и стали лакать, как звери, в то время как Акила пила спокойно из серебряной чаши. Конан, сев напротив, наблюдал за ней с откровенным восхищением.

— Ты удивляешь меня, — признался он. — Я все время слышал, что твой народ — народ наездников, как гирканийцы, чей дом — седло. Каждый такой кочевник с ужасом смотрит на пешие прогулки. Однако ты и твои женщины передвигаетесь здесь так, будто у вас раздвоенные копыта, как у горных коз. Как это вам удается?

— Гирканийцы! — Акила фыркнула. — Они изнеженные люди, совершенно беспомощные без своих лошадей.

Конан слышал разные отзывы о гирканийцах, но никто еще не называл их изнеженными.

— Мой народ не такой, как гирканийцы, — продолжала она. — Мы не держим стада коров и овец, чтобы питаться их мясом и молоком. Мы добываем пищу охотой, и в наших землях много зверей, которых невозможно добыть верхом. Мы любим наших лошадей, но если лошадь погибнет, мы не окажемся беспомощными.

Взгляд ее был сосредоточен на горизонте в северо-восточной стороне, будто бы она глядела через огромное пространство и годы.

— Ежегодно всех девочек, которым пошел пятнадцатый год, отправляют в северные холмы. Это огромное необитаемое пространство, поросшее вереском, с множеством скал, где много густых зарослей кустарника. Там много дичи, но там много и хищников. Девочек оставляют одних. У каждой праща и нож. На следующий год оставшихся в живых забирают и оставляют новую партию. Нет, нам не нужны лошади, чтобы выжить.

— И сколько остается в живых? — спросил Конан.

— Обычно около половины. Иногда меньше. — Если судить по ее тону, то она вполне могла говорить о погоде.

— Вы суровый народ, — заметил киммериец.

— Все остальные народы — естественная добыча, — сказала Акила.

Киммериец не думал раньше, что в мире существует такой же яростный и выносливый народ, как его собственный, но это племя женщин, вероятно, очень близко к тому, чтобы быть таким народом.

— А ты? — спросил он у Джебы, который теперь сидел у ручья на корточках и вытирал рукой рот. Карлик улыбнулся:

— Я из Пограничного королевства. Ребенком я угодил в рабы к гипербореям и вкалывал в каменоломнях кайлом и кувалдой. Работа была не из приятных, но она сделала меня сильным. — Он сжал кулак, и на короткой руке выступили мощные мускулы. — Однажды я ударил надсмотрщика кувалдой по голове, и сотня нас бежала. Три года мы жили разбоем, совершая набеги на поместья гиперборейских землевладельцев, и с каждым годом нас становилось все меньше.

Он вздохнул и улыбнулся своим воспоминаниям.

— Жизнь была хорошая, но ей настал конец такой, какой и должен был настать. Меня схватили с оставшимися друзьями и отвели в ближайший город, чтобы казнить. Нас вывели на городскую площадь, заполненную радостной толпой. По одному из моих товарищей выводили на середину площади и привязывали за щиколотки и запястья к четырем волам. Затем животных хлестали, они шли в четыре стороны, и люди разрывались. Толпа ликовала от такого зрелища. Затем настала моя очередь. Они положили меня на спину среди крови моих друзей и привязали по волу к каждому запястью и к каждой щиколотке. Но как бы сильно они ни били животных, я не разрывался. Я даже ничуть не вырос. Тогда они привязали по два кола к каждой конечности и уже приготовились испытать это. Но в этот момент моя царица и ее последовательницы напали на город. Горожане в ужасе бежали, и я остался с восемью волами и разорванными останками моих товарищей.

— Мы зарезали быков и съели, — объясняла Акила. Она улыбнулась и ласково провела рукой по густым волосам карлика. — Мои женщины уже были готовы зарезать и его, но я их остановила. Я подумала, что человек, выдержавший тягу четырех волов, может стать забавным товарищем.

— Милосердие всегда было твоей слабостью, моя царица, — сказала Паина.

Впервые Конан слышал, чтобы одна из женщин произнесла целую фразу.

— Хватит! — оборвала ее Акила.

— Прости меня, моя царица! — Женщина бросилась на землю перед Акилой и прижала лицо к ее босым ногам.

— Ладно, встань, — сказала Акила, погладив женщину по голове и спине, будто это была домашняя кошка. — Ты права, что ругаешь меня время от времени, но я лишь дважды сохранила жизнь людям мужского пола. Ты не должна упрекать меня из-за этого в мягкости.

— Ваш народ действительно убивает всех мужчин, которые к вам попадают? — спросил Конан.

— Да, убивает, — сказала она сурово, — и кстати, — она указала на склон за ручьем, где росли кусты, — кажется, я вижу кончики рогов оленя. Идем туда.

Весь остаток дня они крались за оленем, который был очень осторожен и держался от них вдали. Когда солнце зашло, олень встал на вершине холма в двухстах шагах от них, будто издеваясь над охотниками.

— Слишком далеко, — сказала Акила, — и скоро стемнеет. Надо возвращаться в Лонх. Ляжем спать на голодный желудок, а завтра утром вернемся сюда. За ночь он никуда не денется.

— Ты слишком быстро сдаешься, — проговорил Конан, накладывая стрелу.

— Никто еще не обвинял меня в этом, — сказала она весело. — Посмотрим, на что ты способен.

Киммериец поднял левую руку, держащую лук так, что конец стрелы был направлен высоко вверх. Он

Вы читаете Степная царица
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату