чего. Он кривил душой, уверяя гандера, что не любит спать под крышей. Случалось ему проводить ночи и в роскошных опочивальнях на пуховых перинах, и в клоповниках, которые содержатели постоялых дворов гордо именовали комнатами для проезжающих, и в нищих лачугах. Не настолько уж высоко ценил киммериец прелести ночевки под звездным пологом небес, чтобы подвергать ради них опасности свою жизнь. И все же некое туманное, не облекаемое в связные мысли подозрение заставило его отклонить любезное приглашение Симплициуса.
Сон не шел, и это было необычно для неприхотливого варвара, который одинаково сладко спал и на голых камнях, и на перине. Ложе его было не роскошным, но мягким: он сгреб в кучу опавшие листья и бросил на них шкуру. Острый звериный запах, который распространяли длинные пряди меха, даже нравился Конану — напоминал детство и родные горы. Ни холод, ни пустое брюхо не донимали киммерийца, и все-таки он беспокойно ворочался и вздыхал. Чего можно ждать от колдуна? Чудной он какой-то. Не служит ни Митре, ни Сету. Откуда же черпает силу? Принял чужака, выброшенного океаном, как долгожданного гостя. Возился с этой жалкой лесной крысой. Но не прост, явно себе на уме, что-то скрывает или чего-то боится. Сам чудной, и слуги у него чудные. Нет такого слуги, который не любил бы посудачить, перемыть косточки хозяину, отвести душу. А от этих слова не дождешься. И взгляд такой, будто они спят на ходу. Одно слово — нелюди.
Сквозь просвет в густой листве Конан увидел голубую звезду. Белит любила разглядывать звезды, лежа рядом с ним на палубе «Тигрицы». Любила? Киммериец ощутил приступ раскаяния, как будто предал возлюбленную, просто допустив возможность ее гибели. Белит жива. Они скоро встретятся, и все будет как прежде. Как прежде… Веки Конана смежились.
Он увидел берег океана, небольшую бухточку и подивился тому, что вода в ней бледно-зеленая. На юге волны густо-синие и теплые, как парное молоко. А эти обдают ледяным дыханием. Конан кожей ощущал стужу, которая исходила от воды. Он понаблюдал за тем, как волны треплют бурые пучки водорослей, и побрел дальше. Белое пятно привлекло его внимание. Что-то лежит под водой… Надо подойти поближе и рассмотреть. Лицо. Ровные дуги бровей, полукружья черных ресниц, прямой точеный нос. Лучше всего губы, пухлые, изогнутые в виде лука. Уголки приподняты в улыбке. Вода играет черными прядями, обтекает чаши грудей с темными сосками, касается живота, бедер. Ледяной безмятежный покой. Но откуда взялись птицы? Их резкие крики разбудят спящую. Убирайтесь прочь! Белые крылья хлещут по лицу. Проклятые твари! Норовят выклевать глаза. Прочь, убирайтесь!
Конан внезапно пробудился, потому что прикосновение крыльев к лицу было слишком реальным. В первое мгновение глаза его не различали ничего. Он только слышал шум крыльев, писк и возню. Потом в темноте обрисовались очертания ствола, ветвей и черных теней, которые носились в воздухе. Демоны? Птицы? Киммериец нащупал осколок камня, который спрятал в изголовье, и швырнул в угольно-черное пятно. Загадочная тварь с жалобным писком упала на землю. Варвар схватил ее за крыло и выбрался из-под дерева на открытое место, залитое лунным светом. Разглядев перепончатые крылья, тщедушное тельце и уродливую голову, он рассмеялся. Летучая мышь! Только очень крупная, размером с мартышку. Что ей понадобилось тут? Конан посмотрел на дерево. Стая ночных охотниц облепила ветки и лакомилась плодами. Согнать воровок? Зачем? Он и сам когда-то не чуждался ночного промысла. По правде говоря, вторжение стаи вовремя прервало кошмар.
Теперь киммериец боялся уснуть. Он не хотел, чтобы видение вернулось, и лежал с открытыми глазами. Писк и шуршание в ветвях действовали на него умиротворяюще. Забавные зверьки… Однако треск, который уловил его слух, не имел ничего общего с возней наверху. Он донесся из-за стволов. Наверное, кому-то из слуг не спится. Или гандер рыщет по саду. На всякий случай Конан поискал камень, но вспомнил с досадой, что бросил его в летучую мышь да так и не подобрал.
Снова треск. Уже ближе. Кто-то выходит из темноты. Сейчас попадет в пятно света. Нет, остановился. Повернул назад.
Конан сполз на землю, чтобы его не выдал шорох сухих листьев, и вскочил упруго и бесшумно, как кошка. Замер, прислушиваясь, и последовал за черной фигурой. Кем бы ни был тот, кто разгуливал во мраке, он направлялся прочь от жилья, туда, где, как теперь знал киммериец, сады переходили в дикую чащу. Ночь, к счастью для преследователя, выдалась; безветренной, так что запах его не мог предостеречь крадущегося во тьме. Науку же ходить бесшумно варвар постиг еще в детстве. Чтобы трава не шелестела, надо высоко поднимать ноги, ступать на носок и лишь затем плавно опускать пятку.
Два темных силуэта скользили, стараясь не попадать за пределы чернильных теней, которые отбрасывали деревья. Но один раз преследуемый угодил-таки в полосу света, и Конан подумал, что, пожалуй, не прочь повернуть назад. Существо с ног до головы обросло шерстью, однако передвигалось на двух конечностях. Оборотень? Здоровенная обезьяна? Похоже, пробирается к воде. Шум реки уже слышен.
Варвар сделал шаг и замер, ощутив, как земля лопается под ногой. Он отпрыгнул и, затаив дыхание, следил за тем, как из-под поверхности прорывается светящийся изумрудный стержень. Неподалеку проклюнулся второй, третий… Конан боялся дохнуть. Кром, сколько их тут? Макушка столбика, выскочившего первым, начала вспухать и раздуваться. Покрытая слизью пленка, которой он был обтянут, лопнула. Обрывки ее свалились на землю. Утолщение вспучивалось, пока не приобрело форму круглой чаши, опрокинутой вверх дном на стержень. Потом перевернутая чаша начала терять глубину, уплощаться и выбросила из-под себя длинную ажурную вуаль, которая свесилась чуть не до самой земли. «Эта штука смахивает на гриб, — подумал киммериец. — Но не бывает грибов высотой мне по пояс, да еще такого цвета… Или бывают?» Колония огромных грибов захватила всю поляну. Их ярко-зеленое свечение привлекло тучи мошек, светляков и ночных бабочек. Завороженный необычным зрелищем, Конан забыл о том, кого выслеживал, а когда спохватился, того и след простыл.
Ваярдо Алиманский. Сад Богов, или Послание достославному графу Троцеро, вдохновленное его щедрым даянием
Глава седьмая
Перед самым рассветом Конана разбудил птичий гомон. Лениво потягиваясь, он подумал, что неудачно выбрал место для отдыха: ночью в ветвях бесчинствовали обжоры с перепончатыми крыльями, теперь там устроилась стайка болтливых пичуг. Надо было лечь под лавром. Любопытно, что посоветует на сей счет всеведущий Симплициус? У него для каждого случая припасена история. А если нельзя отделаться от назойливых крылатых гостей, то нет ли, по крайней мере, средства, помогающего отогнать страшные сны?
Весь остаток ночи киммерийца терзали кошмары: то он блуждал по берегу и пытался отыскать среди обломков тело Белит, то бежал за ней через лес и никак не мог нагнать. Белит не оборачивалась на его зов. Наконец он настиг беглянку и коснулся ее плеча. Черноволосая голова медленно повернулась, и Конан закричал. Желтый череп беззвучно рассмеялся ему в лицо, широко разевая сверкающие жемчугами челюсти. Рубины в провалах глазниц выстреливали снопами лучей. Откуда-то возник гандер и забубнил, приплясывая: «Конец неизбежен! Помни о вечности!»
