Юлдуз обещал ему возвращение на запад, значит, его старым костям суждено упокоиться не здесь.
Короткое время спустя ему принесли ужин: полный поднос крошечных тарелок с разнообразными кушаньями, из которых он опознал только тушеные в остром соусе овощи и рис. Но мясо — то ли птицы, то ли зверя, не разобрать, — было сочным и мягким, и Конан доел все без остатка, не гадая, из чего это может быть сделано.
После того, как проворная девочка-служанка убрала подносы, к Конану явился посетитель. Это был уже пожилой, седеющий человек с тусклым взглядом светло-серых глаз. Одет он был вычурно и богато, держался невероятно прямо, и потому киммериец справедливо заключил, что это сам император.
Ничего божественного не было в этом человеке с усталым лицом и темными кругами у глаз. Но что-то в нем показалось Конану знакомым, словно когда-то он уже видел этого или похожего на него человека. Император долго и пристально смотрел на своего гостя-пленника и наконец, проговорил:
— Я не хочу быть с тобою жестоким. И я очень устал, поэтому не буду тратить понапрасну время. Я не вижу причин пытаться переупрямить тебя в ненужном споре — ведь ты уже все решил. Я не спрашиваю твоего решения — подумай еще. Либо ты дашь мне слово, что остаешься и не делаешь попыток сбежать, либо ты умрешь — единственное, что я могу еще тебе предложить, это сделать твою смерть легкой и приятной. Даю тебе сроку до завтрашнего вечера. Думай. Завтра я приду за ответом.
Он тяжело поднялся и вышел. Конан спокойно сказал ему вслед:
— Завтра вечером меня здесь не будет.
Но император даже не обернулся. Пропавший дракон беспокоил его куда больше, чем еще не пропавший чужестранец.
Едва за окном стемнело, Конан выскользнул за дверь. То есть если то, что запирало его комнату, можно было назвать дверью: натянутая на большую раму искусно плетеная циновка, не вращавшаяся на петлях, а сдвигающаяся вбок. Каким образом подобную дверь можно было считать надежной преградой для пленника, киммериец понять не мог.
Серой неслышной тенью вышел он в коридор. Стояла такая тишина, что слышен был храп и посвистывание стражей, спящих за три стены. Коридор был пуст. Либо здешний повелитель уверен, что лабиринт переходов и галерей дворца — надежная преграда для любого, либо ждет от Конана решения остаться. Что ж, усмехнулся про себя киммериец, он убедится, что ошибся как в первом, так и во втором! Если бы император знал, что его пленник сумел выбраться из подземного дворца Аридоси, то сторожил бы его покрепче!
Как ни запутанно было хитросплетение комнаток, переходов, крытых галерей и бесконечных лесенок, Конан уверенно продвигался к облюбованной им дверце. У массивных дверей из черного дерева ночью наверняка дежурит стража, а тот боковой выход в сад если и охраняется, то одним-двумя воинами, размышлял киммериец, скользя вдоль стен.
До сих пор ему не встретилось ни единого человека, но то там, то здесь, он слышал негромкие голоса, едва приглушаемые тонкими перегородками. Повторяя себе, что он вовсе не жаждет крови этого маленького древнего народца, Конан старался держаться от голосов как можно дальше, иногда делая большие петли, чтобы обойти опасный покой. Более всего он опасался чем-нибудь себя выдать, и потому с превеликой осторожностью сгибался под мигающими в темноте фонариками, чьи бесчисленные кисти часто были обвешаны колокольцами. Низкорослые обитатели дворца могли пройти под этими украшениями, не задев и нитки, а высокому киммерийцу приходилось буквально нырять под каждой балкой.
Наконец он выбрался к заветной двери. Её наполовину скрывала ширма, расписанная весенними цветами и пестрыми птицами. Дверца была темная, почти квадратная, без каких-либо признаков ручки, молотка или щеколды. Лишь замочная скважина говорила о том, что сюда можно войти при помощи ключа — или отмычки.
Ключа у Конана не было. Зато имелся большой опыт по вскрыванию замков, потайных и простых, с секретами и без. Он был уверен, что справится и с этим. Но стоило ему сунуть в скважину кончик кинжала и надавить, как откуда-то послышался голосок — не очень громкий, но тонкий и пронзительный:
— Тут кто-то хочет выйти без ключа? Хо-хо! Без ключа!
Конан отпрыгнул от двери и огляделся, выставив перед собой кинжал. Никого не было. Только из-за ширмы вышел зверек, похожий на черного пушистого котенка, и сел, облизываясь.
У него были большие лапы, толстое брюхо и круглая, непропорциональная голова и хвост морковкой. Но размерами этот котенок был с небольшую собаку.
«Кошка», — равнодушно подумал киммериец и снова принялся ковырять кончиком кинжала в замке. Что-то щелкнуло. Зверек зевнул, показывая розовую пасть и острые, как иглы, зубы, взглянул на Конана зелеными раскосыми глазами и сказал:
— Ты напрасно думаешь, что его можно открыть без ключа. Он магический.
Киммериец, едва не выронив кинжал, уставился на говорящую кошку. Ничего примечательного, кроме размеров, в ней не было — кошка как кошка. Однако она говорила, щуря на непрошеного гостя хитрые глазищи, и говорила вполне разумно:
— Поскольку эта дверь ведет в сад, а из него можно попасть в покои Четырех Императриц, ключ от нее есть лишь у нашего повелителя. — Зверек зажмурился, снова облизнулся и добавил: — И у меня-а- у.
По поверьям асиров и ваниров кобольды, мелкие духи-пакостники, часто принимали обличье кошек и подолгу жили в доме, дразня детей и крадя из кладовок все самое вкусное. До сих пор Конан не верил в подобные бабьи сказки. Но кем бы ни был таинственный говорящий зверь, он назвался хранителем ключа, и киммериец протянул руку, сказав как можно спокойнее:
— Ну так дай мне его. Я выйду, и ты запрешь за мною, как было.
Зверек дернул хвостом.
— Ишь какой хитрый! Сначала поиграй со мной.
— Сначала я тебя придушу, — прошипел киммериец, теряя терпение. Времени было в обрез, каждую минуту его могли хватиться. — Мне нужно выбраться отсюда! Давай живее ключ, пока мы не перебудили весь дворец!
Черный любитель ночных игр как ни в чем ни бывало выгнулся дугой, потянулся и шагнул ближе к Конану.
— Нет, давай поиграем. Я сижу тут в стене дни и ночи совсем один, со мной никто не играет. Давай поиграем в загадки. Вот скажи к примеру: чем ворон похож на…
Договорить он не успел. Рука киммерийца вздернула его в воздух, стискивая тощее горло.
— Клянусь Кромом, ты сейчас будешь похож на поживу для ворона! Давай ключ, мне не до глупых загадок!
Кот беспомощно дернул всеми четырьмя лапами и вдруг замер. В следующее мгновение сквозь пальцы Конана потекла вода. Изумленный, он переводил взгляд со своей мокрой ладони на лужицу, растекшеюся по керамическим плитам пола. Внезапно из лужицы вынырнули глаза и очертился рот, расплывшийся в широкой улыбке.
— Не хочешь играть в загадки, так и скажи. Злиться-то зачем? — пропищал оборотень. Сквозь его водяное тело просвечивало что-то золотое, очень похожее на ключ с затейливой бородкой. Бывший кот стянулся в тугой прозрачный шар и откатился чуть назад, оставив на полу мокрое пятно. Глаза его смотрели с прежним веселым любопытством. — Поиграем во что-нибудь другое. В догонялки, а?
Конана внезапно осенило. Он склонил голову набок и наморщил лоб, словно что-то прикидывая.
— Ладно, перевертыш, я поиграю с тобой в загадки. Только уговор: если ты моей загадки не разгадаешь, отопрешь дверь и отпустишь. А если я не разгадаю — буду играть с тобой до восхода солнца. Идет?
— Идет! — обрадовался страж двери и, взлетев с пола белой совой, уселся на ширму. — Ту-гу! Загадывай! Я не знаю ответа только той загадки, которую хотел загадать тебе! Так что давай загадывай скорее! И будем играть еще!
Конан сощурился и медленно, раздельно произнес:
— Пока я плыл сюда, я потерял двоих, потом нашел двоих, потом разделил двоих. А теперь мне осталось объединить двоих — и я смогу вернуться домой. Ну-ка, что это такое?
Оборотень разволновался. Сорвавшись с ширмы, он сделал большой круг на бесшумных крыльях,
