теплу, так что чуть не обжег себе колени.
— Здорово я придумала, верно? — спросила девочка. — Но отчего ты не рад? Ведь ты попал наконец в свою Немедию, я же знаю!
Шумри не ответил.
— Тебе что, не понравилась моя затея?.. — удивилась девочка. — Неужели ты такой скучный? Разве не интересно взглянуть на свою девушку, когда она еще только-только родилась? Такая крохотная, забавная, легкая, как пушинка… Наверное, ты не любишь маленьких детей! — догадалась она. — Еще бы, ведь с ними нужно играть, кормить, петь колыбельную… Но уж с самим собой-то, наверное, встретиться было здорово! Можно щелкнуть самого себя по носу, можно рассказать сказку, можно оставить таинственное, предупреждающее о будущих бедах, письмо. А что сделал ты?
И на этот раз не дождавшись ответа, девочка разочарованно вздохнула.
— Вот уж не думала, что ты такой взрослый, такой скучный! Не любишь играть, не смеешься от забавных шуток. Когда я увидела тебя в первый раз, мне показалось, что нам с тобой будет весело. Но я ошиблась в тебе!
— Одного я не могу понять, — тихо сказал Шумри. — Отчего Алмена назвала тебя своей сестрой? Вы с ней совсем не похожи. Алмена не жестокая, а вот ты…
— Алмена мне не сестра, я ведь уже сказала тебе! — воскликнула девочка. — Она моя дочка. А дочки бывают разные. Бывают дочки скучные, бывают вредные, бывают капризные, бывают послушные… Алмена — очень послушная дочка. Она совсем не любит играть! Вернее, играет иногда, но игры ее такие неинтересные, такие правильные… — Девочка сморщилась и затрясла головой, словно ей было скучно при одном воспоминании об играх Алмены. — Но раз она тебе нравится, значит, ты такой же, что и она. И мне с тобой больше не интересно! Уходи в свою Немедию! Можешь уйти утром, можешь — прямо сейчас, как только подсохнет твоя одежда.
— Я бы ушел сейчас и даже в мокрой одежде, — сказал Шумри. — Но я больше тебе не верю. Тебе снова захочется поиграть, и ты забросишь меня лет на пятьдесят вперед…
— Отличная идея! — Девочка захлопала в ладоши. — Именно так я и сделаю! Ты встретишь свою девушку, но она будет старенькой-старенькой. И очень мудрой. Впрочем, нет, старики не всегда мудреют. Может быть, она впадет в детство и станет совсем, как я! Представляешь, как вам будет интересно встретиться и поговорить! Хотя… — Она засомневалась. — Ведь ты, кажется, сказал, что она тяжело болеет? Вряд ли она доживет до старости. Придется отправлять тебя в сегодняшний день!
Шумри потрогал свою одежду. Она была еще влажной, но он поднял ее с камней и принялся одеваться. — Ты можешь посидеть еще! — нарочито безразличным тоном сказала девочка. — Конечно, мне порядком надоело твое общество, но я потерплю. Пусть хотя бы взойдет солнце! Пусть твоя одежда просохнет до конца.
— Я уйду сейчас, — сказал Шумри. — Твое общество мне не просто надоело… Если тотчас я не окажусь от тебя на расстоянии трех полетов стрелы, я не знаю, что со мной будет…
Он решительно зашагал во тьму под скрип влажного песка и шорох ночного прилива.
— Эй! — девочка догнала его и забежала вперед. — Но так ты никогда не вернешься в свою Немедию!..
— Я в нее не вернусь в любом случае, — с безнадежностью в голосе проговорил Шумри. — Но, по крайней мере, не буду больше твой большой игрушкой.
— Ты не игрушка! Ты не игрушка!.. — топая ногой и тряся волосами, девочка заставила его остановиться. — Я играла с тобой, а не тобой, это совсем разные вещи! Я не ожидала, что ты такой занудливый и скучный! Уходи в свою Немедию! Сейчас же!!!
Лицо ее разгорелось, глаза сверкали, кулачки потрясали воздух. Глядя на нее, немедиец не мог не усмехнуться. Казалось, его усмешка охладила ее и успокоила.
— Должно быть, ты сердишься, оттого что боишься опоздать к своей девушке? Но это так просто исправить! Если хочешь, я переброшу тебя во времени на три дня назад. На столько, сколько ты потерял здесь со мной. Хочешь?
Шумри отрицательно покачал головой.
— Но вернуться-то ты хочешь? Вернуться домой?!
— Хочу, — ответил Шумри. — Но я тебе не верю.
— А тебе и не нужно мне верить! Тебе даже не обязательно что-то представлять. Я ведь уже знаю, какая она, твоя Немедия, и где она. Только посмотри мне в глаза!
— Мне даже в глаза тебе смотреть не хочется, — пробормотал Шумри. — Они лгут.
— Ну хорошо, хорошо, хорошо! — Девочка взмахнула руками, словно желая от него поскорее отделаться и соглашаясь на все требования. — Ты совершенно ничего не понимаешь, но я не буду тратить время на объяснения. Не смотри мне в глаза. Посмотри вот ему, — она притянула к себе, ухватив за загривок, волка, не отстававшего от нее ни на шаг. — Он ведь тебе не лгал — он вообще никому не лжет. А я прижмусь к его голове, вот так. И это будет все равно, как если бы ты смотрел на меня.
Она обхватила зверя руками за шею и зарылась лицом в густую шерсть.
— Но сейчас темно… — неуверенно произнес Шумри. Волк поднял голову и посмотрел на немедийца строго и холодно. Его прозрачно-желтые честные глаза неярко светились. Он смотрел исподлобья и не мигая. Зрачки расширились.
— Я переброшу тебя во времени, но чуть-чуть, лишь на несколько часов, — пробормотала девочка. — Ты окажешься там утром, выспавшийся и отдохнувший. Жалко, что ты не любишь играть, мы бы могли с тобой так много, много придумать!..
Глава 5. Возвращение Кельберга
Было утро, как и обещала девочка. Не слишком раннее, но еще свежее. Шумри чувствовал себя так, словно только что проснулся и поднялся с гамака в зачарованном лесу Алмены. Он стоял перед входом в замок барона Цальса, на том же самом месте, где совсем недавно пытался разговорить стражника. Две фигуры с алебардами по-прежнему охраняли обитую медью дверь.
Подойдя ближе, он увидел, что правый стражник был тот же самый — с перебитой переносицей и рыжеватыми ресницами над преданно-тупыми, водянистыми глазами. Только от молодости его не осталось и следа. По грубым морщинам, избороздившим лицо, по густой проседи было видно, что ему не меньше пятидесяти.
Значит, сестренка Алмены наконец-то перестала забавляться с ним! Он у себя на родине. Он в сегодняшнем дне. Где-то — не слишком далеко отсюда — умирает от его предательства Илоис…
Хотя сердце его грохотало, как бешеное, Шумри принял самый непроницаемый вид. Он подошел к знакомому стражнику и заговорил, стараясь взять тон властный и решительный.
— Любезный! — высокомерно обратился он к нему. — Перед тобой — известный целитель из Кофа. Доложи обо мне своему господину. Скажи ему, что я сумею вернуть здоровье его дочери.
Стражник покосился на него с подозрением. На миг Шумри показалось, что он сейчас рявкнет: «Убирайся отсюда, безродный бродяга! Какой ты целитель?! Я помню, как ты вчера насмехался надо мной!» Но то, что для Шумри произошло лишь вчера, для стражника было незначительным эпизодом двадцатипятилетней давности, и он, конечно же, ничего не вспомнил. Подозрения его вызывала внешность Шумри. Известному целителю полагалось бы одеваться получше. Да и золотых украшений — знаков достоинства и богатства — на нем что-то не видно. Впрочем, может быть, в Кофе так принято среди врачей: носить белую ткань вместо камзола и синие камни на шее вместо золота и серебра?..
— Я позову моего хозяина, — сказал страж неохотно, — только учти: если ты один из тех шарлатанов, что пользуются его несчастьем, чтобы выкачать побольше денег, то лучше проваливай сразу! Мой хозяин научился распознавать таких с первого взгляда! Он только взглянет — и тут же велит заняться тобой мне и моим приятелям!
— Не беспокойся, — надменно успокоил его Шумри. — Ни тебе, ни твоим приятелям не придется трудиться, выгоняя меня.
