он расстался со своим другом. Юноша пытался убедить себя, что слезы, непроизвольно наворачивающиеся на его глаза, выбивает бьющий в лицо ветер.
Просто ветер. Ничего больше…
Но даже усталость не приносила успокоения. О, если бы они с Конаном расстались не так…
К концу третьего дня он добрался до какого-то степного поселения. Такие и прежде нередко встречались на его пути, но Ллеу объезжал их стороной. Ему хотелось побыть одному. К тому, чтобы снова общаться с людьми, он попросту пока не готов.
Погода однако начала резко портиться. Ветер усиливался с каждым мгновением, небо заволокли непроглядно темные тучи. И неожиданно на Ллеу навалилась невыносимая усталость, Глаза словно закрывались сами собой, он засыпал прямо в седле. Рассудив, что двигаться дальше в таком состоянии нет смысла, юноша все-таки решился поискать пристанища в селении, не полюбопытствовав даже об его названии. Что-что, а уж Бритунию он теперь знал неплохо и никаких неожиданностей не предполагал. Во всяком случае, им с киммерийцем до сих пор никто не отказывал.
Здесь все произошло, как обычно, юноша остановился в ближайшем же доме и тут же заснул, упав на предоставленное ему ложе, напоследок ощутив, будто ящерка на его груди словно слегка шевельнулась. Зажав фигурку в ладони, он подтянул к животу колени и провалился в сон, несмотря на каменную усталость, тревожный и беспокойный. Различные образы с невероятной скоростью меняли друг друга, и Ллеу то видел лежащего в гробу Паука, отчего-то с лицом Бриккриу, то еще какую-либо мерзость, которая заставляла его вздрагивать всем телом и крепче сжимать сердоликовый амулет.
Потом кошмары сменились совсем иными видениями — прекрасных зеленых лугов под бескрайним небом, в котором парили большие сильные птицы. И словно он, Ллеу, лежит в траве, любуясь этой прозрачной синей высью, и чьи-то нежные руки ласкают его… Во сне юноша улыбнулся и прошептал: «О, как хорошо…» и попытался разглядеть, кто находится с ним рядом, но увидел не сразу, а сначала услышал тихий, счастливый, мелодичный смех. Ллеу открыл глаза, но сон не кончился. Над ним склонилась Элрина. Она гладила его лицо, проводила пальцами вокруг его глаз, губ, и по щекам девушки струились слезы счастья.
— Ллеу… ты все-таки пришел… Я сделала все так, как ты сказал, и готова была ждать хоть целую вечность…
А он едва не проехал мимо! Юноша приподнялся и молча обнял подругу. Руки Элрины лег ли на его затылок.
— Поверить не могу… — прошептала она. — Радость, любовь моя, прижми меня к себе крепче и не отпускай никогда…
То, что произошло между ними дальше, было не менее удивительным.
Никогда ни с одной женщиной, кроме Файоны из рода Всевидящих, Ллеу не обменивался огнем. Он знал, что это причинит им страшную, а может быть, даже смертельную боль. Но когда сейчас он овладел Элриной, и она вскрикнула от неописуемого блаженства, юноша, повинуясь какому-то внутреннему приказу, взял ее за руки, сплел свои пальцы с ее… и ничего не произошло! Девушка не чувствовала никакой боли, словно то, что он делал, было для нее совершенно естественным! От своего возлюбленного Элрина могла принять все, что угодно.
Значит, он не ошибся, избрав ее для себя, из многих — единственную!
А потом юноша словно почувствовал какой-то толчок тревоги. Резко вскочив, он выбежал из дома на улицу в чем был, увлекая за собой совершенно ошеломленную Элрину, — и вовремя.
Внезапно налетевший смерч, точно гигантская рука, в миг разнес в щепки деревянное строение, и то, что они оба не оказались погребенными под обломками, было поистине чудом! Отчаянные крики людей, блеяние мечущихся в панике овец — все это заглушалось зловещим воем ветра.
Обрушившийся на селение смерч сметал все на своем пути, срывая крыши с домов, забивая песком горло и легкие, затягивая в бешено вращающуюся воронку все, что можно оторвать от земли. Ужасающая мощь стихии оказалась такова, что противопоставить ей было совершенно нечего.
Сначала Ллеу пребывал в столь же паническим состоянии, как и все остальные, но быстро понял, что происходит: в уцелевших, наиболее крепких домах можно было попытаться спастись от разбушевавшейся стихии, и жители селения, оказавшиеся в состоянии их достичь, бросились туда, мешая друг другу и не обращая никакого внимания на тех, кому это было не под силу.
— Что вы делаете? — возмущенно крикнул шипим, но его, естественно, никто не услышал.
Тогда, убедившись, что Элрина его усилиями находится в относительной безопасности, он в одиночку принялся затаскивать в один из таких домов казавшихся уже бездыханными людей, кого-то подбирая прямо на улице, выкапывая из-под груд земли и песка, иных вытаскивая из-под обломков рухнувших строений и заборов.
О себе раздумывать было некогда. Себя Ллеу защитил только какой-то тряпкой, наспех обмотанной вокруг нижней половины лица, но собственная уязвимость его сейчас меньше всего заботила.
Крик женщины, на которую обрушился внушительный деревянный брус перекрытия собственного дома, заставил Ллеу метнуться к ней на помощь, но даже ему оказалось не под силу освободить обреченную из-под огромной тяжести деревянного бруса толщиной с внушительный ствол. Напрягая последние силы, юноша старался как мог, но увы — брус не поддавался, и крики несчастной становились все тише. И вдруг он почувствовал, как сопротивление резко ослабело, и проклятое дерево поддалось неожиданно легко, освободив жертву стихии. И в том была не его, Ллеу, заслуга. Подняв глаза, он вздрогнул от неожиданности при виде своего, как ему думалось, навсегда потерянного друга.
— Конан!.. Но… как же?..
— Я взялся исполнить клятву Мангельды и должен довести дело до конца, — мрачно сказал киммериец.
А потом в самых уголках его глаз возникло нечто вроде усмешки.
— Я здесь еще раньше тебя оказался. В одну ведь сторону едем… в Хааген. К антархам. А тебя, вижу, ничего не учит, опять в самое пекло лезешь.
— А ты, можно подумать, лежишь, закрыв голову руками, и ждешь, когда гнев богов пронесет мимо, — парировал Ллеу, бережно поднимая стонущую женщину, чтобы отнести ее в более безопасное место. — Как ты не понимаешь, Конан: стезя у нас такая — оказываться там и тогда, где мы нужны, и от судьбы своей не бегать.
Буря начала стихать только под утро, а до тех пор друзья вдвоем продолжали делать все возможное, чтобы спасти как можно большее количество оставшихся в живых селян.
— Ллеу! — услышал вдруг юноша тревожный возглас варвара. — Иди скорее сюда!
— Что случилось? — парень со всех ног кинулся к своему другу, склонившемуся над какой-то женщиной. — О боги… Элрина!
Видимо, изнемогая от тревоги за своего возлюбленного, девушка безрассудно покинула укрытие, в котором он ее оставил, чтобы быть с ним рядом. Наверное, смерч поднял ее в воздух, чтобы затем со страшной силой швырнуть на землю. Элрина была без сознания, и на первый взгляд казалось, что она мертва. Тонкая струйка крови стекала по нижней губе и подбородку.
— Да как же так?.. — в совершенной растерянности проговорил Ллеу.
Однако при звуках его голоса девушка открыли глаза.
— Любимый… мне сказали, что видели, как ты погиб… Я хотела бежать к тебе… надеялась, что успею чем-то помочь…
Она надрывно закашлялась, кровь сильнее побежала у нее изо рта.
— Молчи, — мягко приказал он, — мы вместе, все будет хорошо.
Элрина протянула к нему руки.
— Ты ведь не дашь мне умереть… правда?
— Я помогу тебе, любимая. Ты же не допустила, чтобы я умер…
Ллеу замер, прижав ее голову к своей груди. Дыхание девушки стало совсем слабым, малейшее движение изломанного тела причиняло ей острую боль, но Элрина не сводила глаз с любимого, и счастливое, какое-то умиротворенное выражение не сходило с ее лица. Не зная, чем он ей на самом деле может помочь, Ллеу снял со своей шеи сердоликовую ящерицу, дар Иоменри, и положил подруге на грудь, только тут заметим, что фигурка стала иной. Положение лапок изменилось, голова, тянущаяся к хвосту,
