Том 6. Проза, письма

М. Лермантов.

Бахметевой С. А., июль — август 1832*

<Тверь, июль — начало августа 1832 г.>

Ваше Атмосфераторство! Милостивейшая государыня, София, дочь Александрова^*!..

ваш раб всепокорнейший Михайло, сын Юрьев бьет челом вам.

Дело в том, что я обретаюсь в ужасной тоске: извозчик едет тихо, дорога пряма, как палка, на квартере вонь, и перо скверное!..

Кажется довольно, чтоб истощить ангельское терпение, подобное моему.

Что вы делаете?

Приехала ли Александра^*, Михайлова дочь — и какие ее речи? всё пишите — а моего писания никому не являйте.

Растрясло меня и потому к благоверной кузине не пишу — а вам мало; извините моей немощи!..

До Петербурга с обоими прощаюсь.

раб ваш M. Lerma^*.

Прошу засвидетельствовать мое нижайшее поч<тение> тетиньке^* и всем домочадцам.

Бахметевой С. А., август 1832 («Любезная Софья Александровна…»)*

<Петербург, август 1832 г.>

Любезная Софья Александровна; до самого нынешнего дня я был в ужасных хлопотах; ездил туда сюда, к Вере Николаевне на дачу и проч., рассматривал город по частям и на лодке ездил в море — короче, я ищу впечатлений, каких-нибудь впечатлений!.. Преглупое состояние человека то, когда он принужден занимать себя, чтоб жить, как занимали некогда придворные старых королей; быть своим шутом!.. как после этого не презирать себя; не потерять доверенность, которую имел к душе своей… одну добрую вещь скажу вам: наконец я догадался, что не гожусь для общества, и теперь больше, чем когда-нибудь; вчера я был в одном доме NN, где, просидев 4 часа, я не сказал ни одного путного слова; — у меня нет ключа от их умов — быть может, слава богу! —

Вашей комиссии я еще не исполнил, ибо мы только вчера перебрались на квартеру^*: — Прекрасный дом — и со всем тем душа моя к нему не лежит; мне кажется, что отныне я сам буду пуст, как был он, когда мы взъехали. — Пишите мне, что делается в странах вашего царства? как свадьба?^* всё ли вы в Средникове^* или в Москве: чай, Александра Михаловна^* да Елизавета Александровна^* покою не знают, всё хлопочут! —

Странная вещь! только месяц тому назад я писал:

Я жить хочу! хочу печали^*
Любви и счастию на зло;
Они мой ум избаловали
И слишком сгладили чело;
Пора, пора насмешкам света
Прогнать спокойствия туман: —
Что без страданий жизнь поэта?
И что без бури океан?

И пришла буря, и прошла буря; и океан замерз, но замерз с поднятыми волнами; храня театральный вид движения и беспокойства, но в самом деле мертвее, чем когда-нибудь.

Надоел я вам своими диссертациями!.. Я короче сошелся с Павлом Евреиновым^*: — у него есть душа в душе!

— Одна вещь меня беспокоит: я почти совсем лишился сна — бог знает, надолго ли; — не скажу, чтоб от горести; были у меня и больше горести, а я спал крепко и хорошо; — нет, я не знаю: тайное сознание, что я кончу жизнь ничтожным человеком, меня мучит.

Дорогой я еще был туда сюда; приехавши не гожусь ни на что; право мне необходимо путешествовать; — я цыган.

— Прощайте, — пишите мне, чем поминаете вы меня? — Обещаю вам, что не все мои письма, будут такие; теперь я болтаю вздор, потому что натощак. — Прощайте;

член вашей bande joyeuse^*[73]

M. Lerma.

P. S. У тетушек^* моих целую ручки, и прошу вас от меня отнести поклон всем моим друзьям… во втором разряде коих Achille^*, арап; а если вы не в Москве, то мысленно.

Прощайте.

Бахметевой С. А., август 1832 («Примите дивное посланье…»)*

<Петербург, начало августа 1832 г.>

Примите дивное посланье^*
Из края дального сего;
Оно не Павлово писанье^*—
Но Павел вам отдаст его^*.
Увы! как скучен[74] этот город,
С своим туманом и водой!..
Куда ни взглянешь, красный ворот,
Как шиш торчит перед тобой;
Нет милых сплетен — всё сурово,
Закон сидит на лбу людей;
Всё удивительно и ново —
А нет не пошлых новостей!
Доволен каждый сам собою,