хватило бы мужества на него ступить. И будь он действительно покрыт коваными золотыми листами, по которым некогда пронеслась мертвая кавалерийская сотня, или арабским мостом из священной суры, который узок, словно лезвие сабли, и ведет в рай, или этим обыкновенным деревянным мостом через Сан, — в любом случае, боюсь, я не мог бы ступить ногой на этот мост.
По правде говоря, как ни чужды мне всякие фантастические выдумки, все же в глубине души сновидение для меня — действительность, а действительность — всего лишь как сновидение. И даже если бы мне о Шарлотте Сцент-Кирали многократно говорили, что она на самом деле была всего лишь среднего роста, скорее темноволосой, ни в коем случае не дурнушкой, но и ни в коем случае не броско красивой, все же в сновидении она для меня — девушка, о которой я издавна грезил, возлюбленная, которая давным- давно меня дожидалась, святой лик, подобно лику богини, мерцающий сквозь пепельный дождь смерти, сквозь беззвучно струящиеся пепельные туманы из вулканов в царстве мертвых, женщина, единственная и лучистая, вознесенная в ничем не нарушаемый мир навсегда и навечно.
СЛУЧАЙ НА МОСТУ ЧЕРЕЗ ОНДАВУ: АЛЕКСАНДР ЛЕРНЕТ-ХОЛЕНИЯ В ЦАРСТВЕ 'МНИМОГО НЕБЫТИЯ'
Австрийская литературная сцена XX века весьма плотно населена знаменитостями: Тракль, Кафка, Рильке, Гофмансталь, Музиль, Рот, Брох, Хорват жили и творили в первой половине столетия, Целан, Бахман, Бернхард, Айхингер, Яндль, Хандке — во второй. Есть в этом 'списке столетия' и несколько имен из 'срединного времени': Канетти и Додерер начинали еще в тридцатые годы, чтобы затем, перешагнув через лихолетье Второй мировой, оказаться в эпохе, литературу которой мы по инерции именуем современной, хотя она и отстоит от нас порой не на одно десятилетие. В книгах авторов, родившихся до Первой мировой войны, а то и участвовавших в ней совсем еще молодыми людьми (Додерер), столь далекое для нас прошлое присутствует постоянно и неизбежно, представляет собой неисчезающий субстрат современности. Огромный и навсегда сгинувший мир старой Европы, в частности, Австро-Венгерской империи, мир 'габсбургского мифа' — одна из центральных тем и для Александра Лернета-Холении (1897–1976), современника Рильке, у которого он учился лирическому мастерству, Готфрида Бенна, с которым и дружил, и открыто полемизировал, Генриха Бёлля, которого считал своим антагонистом: первые поэтические опыты Лернета появились в самом начале двадцатых годов, а последние романные произведения опубликованы в начале семидесятых. Лирик, прозаик и драматург Лернет-Холения на австрийском литературном Олимпе занимает скромное место, но его жизнь и творчество — важная составляющая культурной истории его страны и эпохи.
Мать будущего писателя (в девичестве — Холения) — из семьи богатых австрийских горнопромышленников. Похоронив первого мужа, от которого унаследовала баронский титул, в 1897 г. она неожиданно для высшего света соединила свою судьбу с морским офицером, бывшим на десять лет младше ее. Уже через месяц после свадьбы у сорокаоднолетней женщины родился сын, плод бурно вспыхнувшей, но довольно скоро погасшей любви (через два года родители Александра Лернета разведутся). Поговаривали, что отцом Лернета на самом деле являлся кто-то из австрийских эрцгерцогов, а молодой офицер флота был использован для того, чтобы 'покрыть грех'. Практика, кстати, для того времени не исключительная. По крайней мере, обстоятельства брачного контракта, весьма выгодные для небогатого морского офицера, дали подобным толкам определенную пищу. Сам писатель уже в зрелом возрасте не раз намекал на тайну своего рождения, вводя сходные ситуации в некоторые из своих художественных произведений.
Едва окончив гимназию, Александр Лернет в 1915 г. ушел добровольцем на Восточный фронт. Войну он закончил в чине лейтенанта кавалерии. Это время сформировало его как личность, определило многие темы творчества. По мнению Карла Цукмайера, одного из крупнейших немецких драматургов межвоенного поколения, 'Лернет-Холения, как и большинство его сверстников, в самой ранней юности столкнулся со смертью и умиранием. Когда началась Первая мировая война, он в неполные семнадцать лет записался добровольцем в австрийский кавалерийский полк, с которым в чине офицера проделал весь четырехлетний военный поход. Однако опыт войны не вызывает у него, как у большинства писателей этого поколения, ни активного антивоенного протеста, проклятий в адрес войны и обусловивших ее социальных и политических причин, ни восхваления войны и, тем самым, активного национализма. Ничего подобного. Александр рассматривает войну, да и все события своей эпохи в целом как некое мифическое действо, в котором он, живущий на этом свете, вынужден участвовать, но по отношению к которому он как пишущий занимает определенную дистанцию'.
Приход Лернета в литературу первоначально был связан с поэзией. Он боготворил творчество Райнера Марии Рильке, во многом подражал своему кумиру. Рильке поддержал молодого поэта, порекомендовав его стихи издательству 'Инзель' (сборник 'Канцоны', 1923). В письме от 1 апреля 1921 г., после прочтения рукописи сборника, Рильке восклицает: 'С моего пера сходит слово, которое я обычно использую лишь с большой осторожностью: тут перед нами Произведение! Прочтите его'.
И в последующие десятилетия, обратившись в основном к прозе и драматургии и добившись в этой области огромного успеха, Лернет сохранял привязанность к поэзии. Его лирическое наследие трудно подвести под некий общий знаменатель. Оно связано с увлечением античными и средневековыми формами стиха, тяготеет к использованию архаичной метрики и исторических и мифологических тем. Одновременно в его стихах ощутимы живые, искренние переживания автора, его погруженность в насыщенную трагедиями жизнь двадцатого столетия.
В конце двадцатых-начале тридцатых годов Лернет быстро набирает известность и становится одним из самых популярных немецкоязычных прозаиков и драматургов: его пьесы 'Ольяпотрида' и 'Австрийская комедия' (1926) играли в сорока театрах немецкоязычного региона, романы 'Приключения молодого человека в Польше' (1931), 'Я был Джеком Мортимером' (1933) разошлись огромными тиражами и были экранизированы. Продуктивность Лернета всегда была необычайно высока, однако справедливо отметить и то, что большая часть его произведений создавалась с ориентацией на рынок, на мгновенный читательский успех. Лернет вполне отдавал себе в этом отчет и в 1937 г. по поводу премьеры одной из своих многочисленных пьес заметил: 'Не всё из того, что мною написано, заслуживает насмешки: с насмешкой я отношусь примерно к девяноста процентам из того, что написал. Однако процентов десять моей литературной продукции имеют право на существование, по крайней мере, на сегодняшний день. Как к моим книгам будут относиться потом, не знаю. Вполне возможно, о них скажут мало хорошего'.
После аншлюса и нападения фашистской Германии на Польшу Лернет как офицер запаса был призван на фронт. 'Мне показалось, будто я вдруг сошел с ума, потому что у меня возникло стойкое ощущение, что я вновь оказался в той истории, которую покинул в 1918 году', — вспоминал он позднее. После ранения его отправили в тыл и вскоре комиссовали. Впечатления от 'польского похода' он использовал в романе 'Марс в созвездии Козерога' (1940), одной из своих лучших книг, однако достоверность изображения и уважительный тон по отношению к поверженному противнику — Польше — показались цензуре недопустимыми, и готовый тираж был уничтожен (отдельной книгой-роман вышел в свет только в 1947 г.).
В послевоенной Австрии Александр Лернет-Холения — признанный литературный авторитет, 'грансеньор' австрийской словесности. В его книгах 1950-х — 1960-х гг. ('Граф Сен-Жермен', 1948; 'Граф Луна', 1955; 'Пилат', 1967 — этот роман недавно вышел в русском переводе) сохраняется привлекательная беллетристическая манера, осложненная при этом темой вины и ответственности, воспринимаемой автором из сложной перспективы, в которой история Австрии перемешивается с личной судьбой писателя. В 1969 г. Лернета выбирают президентом австрийского ПЕН-клуба. Литературная жизнь Австрийской республики после 1968 года, в условиях общеевропейской культурной и идеологической 'смены парадигмы', представлялась Лернету чрезмерно политизированной, и он с его активно-неугомонным характеров недолго пробыл на почетном посту. В 1972 г. он публично протестовал против присуждения Нобелевской премии Генриху Бёллю, который, как считал Лернет, открыто встал на сторону левацких боевиков из группы Баадера-Майнхоф. Заявление Лернета не только привело в оторопь даже его сторонников и побудило его к отставке, но и раскололо австрийский писательский союз на две группировки — традиционный, более
