Она завлекательно улыбнулась, демонстрируя желтоватые зубы.
– Уйди.
– Иди ко мне, киска! – закричал мой пациент. – Ко мне! Все ко мне! Будем веселиться! А он пусть тухнет! Ему не положено!
И видит бог: я был благодарен ему за свое нечаянное избавление. Но именно в этот момент я понял, что убью снова. Может быть, эту белую… или вон ту, в зеленом платье с низким вырезом. Из выреза выскакивают груди, и мой пациент трогает их. На лице его появляется выражение счастья.
Или ту, которая держится тени, опасаясь отпугнуть клиента сломанным носом. И зубов у нее, кажется, нет…
Нельзя.
Других – да, но не этих. Меня здесь видели. Запомнили. Опишут. И пусть бы шанс, что описание их будет иметь сходство с реальностью, ничтожен, я не должен упускать его из виду.
В прошлый раз я рисковал.
Но больше это не повторится. Я буду действовать осторожно. Я продумаю каждый свой шаг. Я не оставлю полиции ни единой зацепки. И стану тем человеком, который освободит Лондон от грязи.
Кабак мы покинули в половине девятого, и время, проведенное в ожидании моего пациента, который вовсе не спешил, оказалось довольно полезным. Теперь я совершенно точно знал, что желания мои, сколь бы странны они ни были, существуют во благо города.
– Я хочу жениться, – сказал мой пациент, хватая меня за руку. – Слышишь? Я хочу жениться!
Он был изрядно пьян и потерял всякую связь с реальностью.
– Хорошо. – Я отвечал ему с уважением и покорностью, поскольку нынешнее состояние требовало особого обращения. Если он заподозрит, что я невнимателен к его желаниям, устроит скандал.
А скандал привлечет внимание.
– Кто та счастливица, которая глянулась вам?
– Мэри. Ее зовут Мэри.
Уж не та ли белесая девка, которая приставала и ко мне?
– Красивое имя? Правда?
– Красивое, – охотно согласился я.
– Значит, ты одобряешь? – Остановившись, он повернулся ко мне и заглянул в глаза: – Ты же одобряешь?
– Во всяком случае, сэр, не имею ничего против. Однако замечу, что столь поспешная женитьба бросит тень на девушку. Люди станут скверно говорить о ней. Вы же не хотите причинить вред ее репутации?
– Н-нет. Ты умный.
Скорее привычный. Они все говорят, что взывать к разуму бесполезно, если разума нет. И ошибаются. Мой пациент существовал в собственном мире, постигнув законы которого я получил те самые рычаги, что позволяли в некоторой степени управлять его поведением.
– Тогда я пожалую ей титул! – воскликнул он. – Герцогини!
– И это тоже будет подозрительно. Да и к чему подобной особе титул? Давайте подарим ей цветы. Это мило, романтично и расскажет о ваших глубоких чувствах куда лучше, чем какая-то бумага с печатями.
Некоторое время он смотрел на меня, явно подозревая, что в словах скрыт какой-то иной смысл, но потом все же согласился:
– Да… ты прав… ты очень даже прав. Цветы! И как я сам не подумал! Мы вернемся сюда завтра! Я скажу матушке, что…
– Не следует беспокоить вашу матушку. – Я представил, в какой ужас придет она от этой затеи. – У нее ведь имеется собственная невеста для вас. Она не обрадуется другой. Нам надо держать все в тайне. Понимаете?
Мог ли я стереть из его памяти странную фантазию о женитьбе на проститутке? Безусловно. Я уже стирал ее не раз и не два, но сейчас…
Я взглянул на пациента по-иному. Кто он? Безумец? Определенно. Второй в очереди к престолу? Да. Идеальный щит, который скроет меня от всего мира. И за щитом этим я буду неуязвим.
– Мы обязательно вернемся сюда. Позже.
Когда я буду готов.
– А она…
– Она дождется.
Кого-нибудь из нас, и так ли важно, кого именно?
– Господа не заблудились? – Из тени вышел человек, чей вид заставил мое сердце замереть, а затем забиться в темпе куда более быстром, нежели предусмотрено природой.
– Инспектор Абберлин, – представился он, неуклюже кланяясь. – Ваше высочество, вы…
– Вы ошиблись. – Я произнес это с нажимом, и Абберлин понял верно.
– Извините. Я ошибся. Но позвольте проводить вас до кеба? Ночью здесь нечего делать… достойным людям.
Отказаться? Или согласиться? Мой пациент решил за меня.
– Я вас знаю, – он приветливо улыбнулся. – Я вам медаль вручал. За… не помню, за что. Вы же в Индии служили? Расскажите про Индию.
Инспектор вздрогнул, и губы его искривились. Неприятные воспоминания? Что я знаю об Абберлине? Он расследует смерть той девушки. Пресса отзывалась о нем крайне сдержанно.
Понимаю их: неприятный человек.
– Там нет ничего, что стоило бы вашего внимания…
– Мистер Смит. Джек Смит, – представил я пациента.
Джек – хорошее имя, невыразительное. Оно легко теряется среди других имен, и не в том ли его ценность?
– Мистер Смит, – повторил инспектор.
Он шел рядом со мной, и я ощущал легкий аромат лаванды, исходивший от его одежды и волос. Этот запах скорее подошел бы девице, нежели нашему новому знакомцу.
– Расскажите что-нибудь, – повторил я просьбу шепотом. – Неважно, что именно.
Абберлин подчинился. В его осанке сохранилась военная выправка, но старые раны мучили это тело. Я видел, сколь тяжело ему дается каждый шаг. И как неловко придерживает инспектор левой рукой правую, словно опасаясь выронить трость. Синхронно дергаются кадык и веко.
– Там очень душно. Даже когда дождь идет, душно. Много обезьян. Много зверья. Наши охотятся… охотились… местные чтят. У них странные боги. Есть один с головой слона. И другой, черного цвета, со множеством рук. И еще такой, который сидит в цветке лотоса. Лотос священен. Животные тоже. Не люди…
Он прикусывает губу и не замечает этого.
– Они приносят богам жертвы. Когда цветы. Когда кровь… кровь чаще.
Красная струйка ползет по губе.
– А боги дают им золото. И драгоценные камни… рубины. Изумруды. Алмазы… – Он замолкает на полуслове, и странное дело, мой пациент не торопит его с историей. По складкам на лбу, по
