– Третья. Печатать не печатаем. Ксерокса тоже нету. И если громко, то сами им говорите, дядя.
Их компьютер стар, старше других, за которыми идет игра. Он не гудит – подрагивает, и снятая крышка корпуса позволяет разглядеть детали: переплетение проводов, пыльные планки памяти, прямоугольник жесткого диска. Мерцает монитор, и от этого больно глазам.
Илья жмурится, трет веки.
– Плохо? Может, скажи, что надо искать? А сам наверх? – Саломея обнимает его осторожно, опасаясь причинить боль. Если бы она хамила, было бы легче.
– Нет. Садись.
Стульев нет. Забрала веселая компашка игроков, расставившая на них бутылки с пивом, энергетиком. Пачки чипсов держали на коленях.
– Ребята, пожалуйста, дайте стул, – Саломея вежлива. Ребята гогочут.
– А ты стоя, тетенька! – говорит самый наглый. Белобрыс, лупоглаз, на шее три цепочки. Уши пробиты. За серьгу Илья и схватил, сжал, выкрутил и пообещал:
– Дернешься – с мясом вырву. Извинись.
– Дядя, ты чего, оборзел? – вскочил второй, смугловатый бычок с подкачанной фигурой.
– Илья!
– Тихо, – Далматов обращался ко всем сразу, и все смолкли. Только от противоположной стены доносились выстрелы. Отчетливо лязгали гусеницы трака. Рвались снаряды.
– Сейчас мы все решим миром, правда? – Илья слегка сдавил пальцы, позволяя ощутить растяжение кожи. – Или не решим, и он потеряет ухо.
– Васька! Сделай хоть что-нибудь…
– Например, извинись.
– И-извините, пожалуйста, – пробормотал белобрысый. – Я не хотел.
– А ты?
Второй молча сел на место.
– Ну и дальше что делать будешь? – Саломея больно ткнула пальцем в спину. – Герой.
– Стулья возьми.
Послушалась.
– А вы, ребята, ведите себя тихо. И тогда уйдете отсюда целыми и невредимыми.
Илья разжал пальцы. Воцарившаяся тишина держалась секунд пять. Потом заголосили девчонки, а парни неловко позволили себя удержать, и драки не случилось.
Жаль.
– Далматов, ты меня пугаешь. – Саломея убрала рыжую прядку с глаз. – А если бы они на тебя бросились?
– Ты бы меня спасла.
Она лишь хмыкнула, но больше ничего не сказала. Сидела близко, как-то слишком уж близко. Теплая. И пахнет сливочным маслом, ромашкой, весной. Когда наклоняется – а она не умеет сидеть прямо, все время горбится, смешно вытягивает шею, – то свитерок ползет вверх и становится видна полоска золотистой кожи с веснушками.
Смотри, пока есть возможность. Заполняй подотчетные книги памяти, будет потом что перечитывать.
Файлов на флешке оказалось несколько.
Копия старого дела. Желтые листы, синие чернила. Местами отсканировано так, что текст почти нечитабелен.
Заключение судмедэксперта: смерть в результате повреждения шейных позвонков, полученного при падении с высоты, не превышающей высоту человеческого роста.
Черно-белые фотографии. Склон. Железная дорога. Трава серая, небо – белое, а солнце и того белее. Крупный гравий. И широкая полоса примятой травы.
Тело не перемещали.
Показания свидетелей.
Фотографии.
– Милослава? Это ведь она? – Саломея придвигается еще ближе, прижимая бедро к бедру, локоть к локтю. Жар ее тела мешает думать. Нельзя было связываться с Саломеей Кейн.
– Она.
Овал лица. Густая челка до самых бровей. Длинный нос и дуги ресниц. Пухлые губы поджаты. Девушка выглядит злой.
– Погоди. Верни. Она убила?
– Скорее всего.
– Или несчастный случай. Гнался за ней. Поскользнулся. Упал. Свернул шею. Все логично.
– Но? – От звука ее голоса по коже бегут мурашки.
Сосредоточься, Далматов, пока твоя голова еще при тебе.
– Не знаю. Просто ощущение. Убийство… любое убийство… оно все меняет.
Илья кивает: это правда. Мир остается прежним, но все-таки немного иным. А потом это «немного» разрастается. И однажды ты понимаешь, что теперь – все другое.
Следующий файл. Список студентов четвертого курса, пребывавших на практике в селе Озерцы Гарочанского района.
Фамилии, фамилии… и нужная имеется.
Копия заявления из ЗАГСа.
Пулеметная очередь. Вой рисованного зверя. Хохот. Мат. Девчачьи визги. Подвальные игры виртуальных миров. Им далеко до реальных.
– Ты когда понял? – Шепот Саломеи теряется среди прочих звуков, и ей приходится наклоняться к самому уху.
И последний файл: экспертное заключение и сертификат, подтверждающий право собственности. Вот и все. Или почти все.
Не опоздать бы.
Глава 7
О любви и не только
Дорога. Напряженное молчание Милославы. Собственные мысли. Андрюшка лгал. Он всем лжет, но никто не обижается. И Лере не надо. Она ведь знала, что все – ложь, с самого начала. Но захотела поверить. И вот теперь получает, что заслужила.
– Уже скоро, милая. Потерпи. – Милослава оставляет машину у подъезда, открывает дверь и помогает Лере выйти. – Идем. Сейчас лифт вызовем…
Приезжает. Останавливается.
Раскрываются двери. Внутри пахнет елью и мандаринами, как на Новый год, но еловые лапки напоминают – похороны скоро. К похоронам готовятся. Лера знает, сколько всего надо сделать, но Милослава почему-то не делает.
Наняла кого-то? Скорее уж Герман нанял.
– Пойдем, пойдем… – Милослава тянет в квартиру и помогает разуться. – Тебе отдохнуть надо.
Пусто как. В этом доме много места, но люди мешают друг другу.
–?А где все?
–?В морге, наверное, – небрежное пожатие плеч. – Иди, солнышко, полежи часик. Или, если не устала, помоги мне? Надо хоть бутербродов сделать. А послезавтра похороны, поминки… ужасно. Бедный мой Кирочка!
На кухне стерильная чистота. Хлопает холодильник. Ложится на каменную столешницу палка сухой колбасы, батон хлеба, масло.
