– Нож-то удержишь? Вот и умница. Ты, главное, ни о чем не думай.
Лера и не думает. Она молча кромсает хлеб, колбасу, огурцы… лезвие у ножа тонкое, острое.
Андрюшка – лжец.
– Вот умница, – Милослава отбирает нож. – Иди, приляг. А вечером все обсудим. Давай я тебе травок заварю? Успокаивающих?
– Не надо.
– Ну конечно, надо! Или ты боишься, что я тебя отравлю? Глупость какая…
Неровный смех. И травяной чай, который Лера пьет. Ей все равно, даже если Милослава ее отравит.
До комнаты Лера добирается сама. Она распахивает шторы, впуская скудный свет. Его так мало… что она делает в этом чужом доме? В чужой игре? Среди забытых вещей, которые жалко выбросить, и они копятся, копятся… скоро вещей станет столько, что для Леры не останется места.
И к лучшему.
Свой тайник она проверяет скорее для порядка. И ничуть не удивляется тому, что деньги пропали.
Кто забрал?
Андрюшка. Он один был в курсе. И почти согласился уехать на край мира. А может, еще уедет, к пальмам, песку и слепящему солнцу.
Лера легла в кровать, свернулась калачиком и заплакала. Никогда прежде ей не было так больно.
С болью она заснула и с болью проснулась. В комнате кто-то был. Он стоял у кровати и смотрел на Леру, а увидев, что глаза открыты, велел:
– Вставай.
Лера встала.
– Идем.
Она пошла. Наверное, ей снится, что она проснулась, что идет куда-то, послушная тени. Что держит нож, тот самый, которым резала колбасу и овощи. И коридор – это часть сна. И дверь. И комната Андрюшки.
– Я сплю? – шепотом спросила Лера.
– Конечно, – ответили ей.
Подвели к кровати.
Лжец. Вор. И некрасив. Во сне рот приоткрыт, на губах – слюна.
– Ударь, – шепчет тень.
Это неправильно. Лера не хочет бить. Она просто уйдет. Но тень не позволяет. Она впивается в Лерины плечи, подталкивает к кровати и приказывает:
– Бей!
Андрюшка всхрапывает и дергает ногой, стягивая одеяло. Бледнокожий, худой, с редкими темными волосами на впалой груди. Живот то поднимается, то опадает.
– В сердце целься, – шепчет тень. – Это ведь он виноват во всем. Он убил Веру. И тебя хотел. Он украл деньги…
– Откуда ты знаешь?
– Действительно, – этот голос донесся из угла комнаты. – Откуда вы все знаете, Милослава? Не двигайтесь…
Но тень двинулась. Она вдруг вырвала нож и прижала к Лериному горлу. А цепкие пальцы впились в волосы, дернули голову назад, запрокидывая.
– Да бросьте, Слава. Имейте силы проигрывать.
Вспыхнул свет. Ослепляющий, яркий. И Лера зажмурилась. А лезвие скользнуло по горлу, и тень, которой бы исчезнуть, как исчезали тени снов при пробуждении, сказала нормальным голосом:
– Шевельнетесь, и я перережу ей горло. Я не шучу.
Лера поняла: не шутят.
– И куда вы собираетесь идти? – поинтересовался Далматов. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу. – Нет, конечно, деньги у вас есть. Но их не хватит, чтобы спрятаться по-настоящему. Да и, как мне кажется, вы устали прятаться.
Вздох. И лезвие немного отступает от шеи.
– Неужели вы настолько ненавидели его?
– Ты не прав, Илья, – Саломея стоит у двери, не преграждая выход. И руки ее подняты вверх, ладони раскрыты. Оружия нет.
И Леру отпускают.
– Здесь дело в любви.
Нож падает. И Милослава, закрыв лицо, опускается на пол.
– Да, – говорит она, непонятно к кому обращаясь. – Я люблю его.
