и культуре, по благодати православного крещения
'В КОМИССАРАХ ДУХ САМОДЕРЖАВЬЯ'
'Убийца красный святей потира!'
Самым полным и интересным (на сегодняшний день) исследованием русского национал-большевизма является книга Михаила Агурского. Агурский был диссидентом, в 70-е эмигрировал из СССР в Израиль, но вместе с тем, его отношение к советскому национал-большевизму остается в высшей степени объективным, а в некоторых случаях в оценках сквозит глубокая симпатия. На наш взгляд, труд Агурского — самое серьезное произведение, посвященное советскому периоду русской истории помогающее понять его глубинный духовный смысл.
1. Национальное признание большевизма
Агурский определяет сущность русского национал-большевизма так: '… С самого начала большевистской революции большевизм и само новое советское государство получили признание со стороны различных групп эмиграции и в самой России как отвечающие истинным русским национальным и даже религиозным интересам. Численность этих групп была относительно невелика, и не всегда эти группы были влиятельны, но их голос был слышен, и с их точкой зрения были знакомы широкие круги как вне партии, так и внутри нее. Национальное признание большевизма было весьма разнообразным.
Его считали русским национальным явлением и левые и правые, гуманитарии и инженеры, гражданские лица и военные, духовенство и сектанты, поэты, писатели, художники. Наибольшим успехом ознаменовалось т. н. сменовеховство, возникшее относительно поздно в кругах правой русской эмиграции. Именно в его рамках был впервые сформулирован и национал-большевизм, хотя к нему по праву могут быть отнесены почти все ранние формы национального признания большевизма, включая скифство.
Центральной фигурой эмигрантского национал-большевизма в начале 20-х гг. оказался Устрялов, а внутрироссийского — Лежнев.
Если бы все это осталось в рамках небольшевистских кругов, это имело бы очень ограниченный интерес. Но этого не случилось…'
2. 'Смена вех'
Впервые тезисы русского национал-большевизма появились в среде крайних кадетов, в той или иной степени связанных с Николаем Устряловым. Однако самому Устрялову на возможность радикального перехода от «белого» национализма к «красному» указал другой кадет Ю.Ключников. Поняв в какой-то момент неизбежность поражения белых и исходя из своей во многом народнической философии истории, — утверждающей, что историю творит именно 'народный дух', выражающийся подчас парадоксально и использующий в определенные моменты самые неожиданные идеологии и социально-политические инструменты, — эти кадеты-националисты пришли к радикальному пересмотру своих антибольшевистских позиций и выдвинули тезис о том, что самыми последовательными националистами-государственниками на данный момент в России являются большевики. Конечно, эта идея оформилась в столь радикальных терминах не сразу, но ее основные черты ясно проступают уже в первых национал-большевистских текстах, объединенных в сборнике 'Смена вех', опубликованном в Праге в начале 1921 года. Авторами сборника были Ю.Ключников, Ю.Потехин, С.Чахотин, А.Бобрищев-Пушкин, бывший прокурор Святого Синода С.Лукьянов и др. Но ведущую интеллектуальную роль в этом движении, получившем устойчивое название «сменовеховство», играл именно Устрялов. «Сменовеховство» было с восторгом принято самими большевиками, особенно Лениным, Троцким и Сталиным, так как они увидели в нем возможность некоей
Пареллельно «сменовеховству» развивалось иное, довольно близкое к нему течение — евразийство, или по крайней мере его левое крыло. И «сменовеховцы» и 'левые евразийцы' кончили тем, что полностью встали на сторону большевиком и подавляющее большинство их вернулось в Советскую Россию и интегрировалось в социалистическое общество. Всех авторов, проделавших такую эволюцию — Ключникова, Бобрищева-Пушкина, Кирдецова, Лукьянова, Львова и т. д. Агурский причисляет к 'левым национал- большевикам', которых он отличает от 'правых национал-большевиков', чьим бесспорным лидером и высшим духовным авторитетом был Устрялов, остававшийся за пределом России в Харбине до середины 30-х и до конца сохранявший определенную дистанцию от советской системы несмотря на всю свою симпатию к ней. В исследовании Агурского явно проступает идея о том, что он представляет собой не просто сложное и внутренне многоплановое, но принципиально
3. Левый национал-большевизм
У любой революции есть «консервативная» подоплека, которая выражается в противопоставлении актуальному положению вещей — Системе — архаической парадигмы, давно забытой и утраченной в обычном, нереволюционном и нерадикальном консерватизме. Внешне эта тенденция часто бывает настолько «нигилистична» и «разрушительна», что увидеть ее «консервативное», 'архаическое' начало крайне трудно. Именно этот аспект и следует назвать 'левым национал-большевизмом'.
