– Это методика. Для успокоения. И сердце работает лучше, – проговорила дамочка между вдохами- всхлипами. – Попробую.
– Всенепременнейшим образом, но…
– Бажена. Меня зовут Бажена. И я всю свою чертову жизнь мечтала о нормальных сапогах!
…а приходилось донашивать за сестрой. И обувь доставалась Бажене изрядно растоптанной, местами облупившейся, а то и с трещинами, в которые по осени просачивалась вода. На жалобы матушка реагировала одинаково:
– Не лазь по лужам, и ноги будут сухие.
Бажена лужи обходила, но ноги все равно промокали. Потом сестрины сапоги сменились сапогами от матушкиных подружек и их дочек, а новые Бажене купили только, когда она в институт поступила. Она хорошо помнит, как радовалась, предвкушая обновку.
Сапоги были черными, на квадратном низком каблуке и с тугим голенищем, которое не сходилось на ноге. Сапоги натирали и давили, а спустя неделю носки треснули над подошвой.
Бажена проплакала всю ночь.
Конечно, в жизни ее хватало и других бед, но почему-то все, касающееся сапог, Бажена воспринимала особенно остро. Она училась разбираться в обуви. Иногда позволяла себе заходить в магазины, смотреть. Никогда – мерить. Ей чудилось во взглядах продавщиц презрение и еще недоумение оттого, что такая, как Бажена, вообще осмелилась переступить порог.
Будто бы все знали, что ее удел – блестящий, хрупкий дерматин и рыбий мех на клею, неудобная колодка и каблук, что идет в пляс на третий день носки.
Бажена почти смирилась. И вот тут произошло чудо.
Женщина, которая заглянула в соседкин дом, явно не знала проблем с обувью. Она вообще не знала проблем. И Бажена тогда отчаянно позавидовала незнакомке, понимая, что сама никогда и близко такою не станет.
– Ваша дочь, – сказала незнакомка, глядя сразу и на Бажену, и на Леночку, – должна взять себя в руки и наконец успокоиться. Пусть отстанет от моего племянника.
О нет, это был не ультиматум – приказ.
Леночка принялась возражать, а Бажена, понимая, что дело-то семейное, тихо вышла из квартиры. Она стояла и курила на лестнице, разглядывая в окно промозглую осень, которая в ответ смотрела на Бажену, напоминая, что еще немного – и морозы ударят.
«А сапог-то нету»! – издевалась осень.
Нету. И до зарплаты неделя.
Хлопнула дверь этажом выше. Раздались шаги, и на лестничной площадке появилась дамочка. Выглядела она сердитой.
– Вы им кто? – поинтересовалась дамочка, достав свои сигареты.
– Леночкина подруга. Близкая, – ответила Бажена, поворачиваясь к осени спиной.
– Близкая, значит… это хорошо, что близкая. В дом доступ имеете?
– Имею.
– Свободный?
– Ключи есть.
Дамочка смотрела в глаза, и соврать ей было ну никак невозможно. Более того, в Бажениной голове и мысли о вранье не возникло, как и о том, что дамочка может подбить ее, Бажену, на преступленье.
– Это хорошо. Денег хотите?
– Хочу. Зима скоро. А сапог нету, – сказала Бажена, щелчком отправляя окурок в банку.
– Сапог.
– Чего?
– Правильно говорить «сапог», а не «сапогов». И неправильно переспрашивать «чего». Но я не о том, – дамочка сунула руку в сумку, вытащила кошелек, а из кошелька – стопку купюр. – Вот. Принесете гребень – получите две тысячи.
– Чего?
– Того. Две тысячи долларов. И не думайте, что я подговариваю вас украсть что-то ценное. Я прошу вернуть то, что принадлежит мне. Дочь вашей подруги, уж простите, совершенно бесцеремонная девица. Невоспитанная. Наглая. Хамит постоянно.
Тут она, конечно, была права. Машенька, по прежнему времени такая ласковая и светлая девочка, день ото дня становилась все более гадкою. И Бажена говорила о том Леночке, предупреждала, что добром оно не кончится, а та отнекивалась. Дескать, не Машенька виноватая, а возраст переходный. Подрастет, образумится…
– Она третирует моего племянника. Прохода ему не дает. Я попыталась с ней поговорить. Нет, если бы Сергей испытывал к ней чувства, я бы не стала возражать. Мне плевать на достаток семьи или происхождение, но он вашу Машу не любит.
Бажена кивнула и протянула дамочке банку, чтобы пепел на лестницу не падал. Дамочка-то докурит и уйдет, а Бажене убирать.
– Но она отказалась это понимать. Более того, стащила у меня из машины пакет, в котором лежала одна вещь. Очень важная и ценная вещь. Поймите, я могу доказать, что гребень принадлежит мне. Я могу обратиться в милицию, но тогда вашей девочке придется отвечать по закону. И я понимаю, что она ребенок и не воспринимает ситуацию адекватно, но ее мать… она тоже не воспринимает. Господи, да они сами не оставляют мне выхода!
Бажена представила милицию. И обыск в Леночкиной квартире. И слезы, которые Леночка станет лить, и Машка тоже, потому как четырнадцать ей исполнилось, а значит, по закону и посадить могут.
– Вот, – дамочка достала из сумки фотографию. – Посмотрите. Я уверена, что гребень где-то в квартире. И если в течение трех дней он не вернется ко мне, я вынуждена буду решить вопрос иным путем. Посмотрите внимательно.
Бажена смотрела.
– Он небольшой, где-то с ладонь, – пояснила дамочка. – Видите, основание сделано из дуба и прикрыто чеканными пластинами…
Полумесяцом оно и расчерченно узорами. Завитушки, цветочки какие-то. Камушков несколько.
– Камни полудрагоценные, поэтому много вам за них не дадут, – подсказала дамочка, точно заглянула в Баженину голову. – И да, вещь очень ценная. Но вы не сумеете ее продать. Точнее, вам не дадут больше тех двух тысяч, которые я предлагаю. А скорее всего ничего не дадут, но сдадут милиции.
Да у Бажены и мысли не мелькало, чтоб украсть. Она отродясь чужого не трогала! И сейчас не тронет. Но вещица-то красивая.
– Красивая, – дамочка протянула фотографию. – И опасная. Она принадлежала Эржбете Батори. Вряд ли вы слышали, но я расскажу, если любите страшные сказки. Эржбета была прекрасна. А еще достаточно умна, чтобы понять, что красота скоротечна. И придумала способ ее удержать. Она стала убивать молоденьких девушек, забирая и жизнь их, и молодость…
Голос дамочки стал мечтательным, и Бажена перекрестилась. Не то чтобы она верила, скорее даже не верила, но разговор этот жути нагнал изрядно.
– Смерть Эржбеты была так же страшна, как и жизнь. И конечно, это было давно, если вообще было, но… знаете, правду говорят, будто вещи помнят хозяев. Я не любила прикасаться к гребню. И мне страшно подумать, что произойдет, если кто-то… какая-то молоденькая девушка вдруг решит использовать его по назначению. Безумие заразно. Даже через века.
– Вот не надо меня пужать! – Бажена почти уже решила не связываться ни с ненормальной дамочкой, ни с ее гребнем, но осень за окном корчила рожи, а сапогов – сапог! – хотелось.
Итальянских. Из мягкой кожи. С толстой подкладкой натурального меха. С каблуком изящным и устойчивым. С подошвой толстой, но не тяжелой.
Господи, да один-то разок в жизни она право имеет!
– Я вас не пугаю. Я предупреждаю. И мне хотелось бы, чтобы предупреждение мое было воспринято серьезно. В любом случае, если вы не верите в сверхъестественное, вы уж точно верите в милицию и Уголовный кодекс.
