—Баська! – Испуганные цветы прикрыли личики зелеными ручонками.
—Баська!! – Жоржета, крошечная левретка, подаренная маменькой «для забавы», забилась под кровать.
—Баська!!! – Беатриса вздохнула, придется выходить, а то Василь Илларионович окончательно разгневается.
– А, вот ты где! – Купец ворвался в комнату, точно дикий медведь в модную лавку. Беате стало не по себе, муж пугал ее своими размерами, нарочитой невоспитанностью, диким норовом и полным равнодушием к пожеланиям молодой супруги. Ах, как же она ошиблась, когда пошла на поводу у матери. Нет, Василь Илларионович был щедр, но толку-то от его щедрости, когда не перед кем похвастаться новыми нарядами, некому продемонстрировать чудесные драгоценности, некого пригласить в пустые гостиные нового дома… Зато ежедневно приходилось терпеть грязные приставания мужа, который не ограничивался сумраком супружеской спальни. Настоящее животное.
—Чего не откликалася? – Василь Илларионович хмурился, но не сердито. Беата уже научилась различать оттенки его настроения, поэтому не испугалась – несмотря на показную суровость, супруг ныне в добром расположении духа, посему можно поиграть в холодность.
—Зову, зову, а она не идеть. – Купец присел на кушетку, та возмущенно заскрежетала, и Василь Илларионович вскочил, испугавшись, как бы не повредить «дорогущу меблю». – Чай, не по-божески, коли жена от мужа прячется!
До ответа Беатриса не снизошла, лишь нервно дернула плечиком.
—Холодная ты, – укорил Василь, – никогда не подойдешь, не обнимешь, не поцелуешь… И тощая, как селедка. Баба, она в теле должна быть, чтоб и поглядеть, и пощупать приятно было. Ладно, Беатка, собирайся, в гости едем!
—Когда?! – Известие о предполагаемом визите несказанно обрадовало молодую женщину. За две недели, проведенные в Петербурге, она если куда и выезжала с визитом, то лишь к маменьке, ну или по магазинам, но это же не считается.
—Как соберешься, так и поедем, – Василь Илларионович довольно хмыкнул. – Так что иди, наряжайся… И, Беатка, камушки надень красненькие. Павел Егорович человек солидный, да мы не хуже будем!
Со всей поспешностью, которую только дозволяли строгие правила приличия, Беатриса удалилась в свои покои. Душа трепетала, предвкушая грядущую встречу… Званый вечер… Музыка… Танцы и изящные кавалеры… Да она тысячу лет не танцевала!
Когда коляска подкатила к особняку купца Полушкина, до рассвета оставался час, а то и меньше. Василь Илларионович пьяно хохотал и норовил поцеловать Беату то в щечку, то в оголенное плечико, то вообще под юбку залезть порывался. Девушка вздыхала, едва сдерживая слезы. Отвратительно! «Нужный» человек оказался таким же хамом, как и Полушкин. И жена у него из простых, толстая грудастая бабенка, из-за обилия драгоценностей похожая на ожившую ювелирную лавку. Бабенка набивалась в подруги, много говорила, в полный голос хохотала над грубыми шутками мужа и то и дело прикладывалась к рюмке. Беатриса с трудом дождалась, пока вечер закончится. Неужели дома?!
Наконец-то.
Василь Илларионович выбрался из кареты самостоятельно и, громко срыгнув, побрел к дому. Грузное тело с трудом держалось на ногах, но не такой человек Полушкин, чтобы свалиться на пороге собственного жилища.
—Беатка! – Мощный рев взбудоражил округу.
—Я здесь! – Беатриса готова была сквозь землю провалиться от позора. Какой кошмар! Как она сможет на улицу выйти! Прислуга все слышит, и слухи о недостойном поведении Василия Илларионовича еще до конца недели облетят весь Петербург.
Но удивительно – дом встретил тишиной и темнотой. Женщина, моментально позабыв о том, что еще секунду назад сетовала на болтливость прислуги, возмутилась отсутствием оной.
—Свету! – заорал хозяин особняка. – Свету давай!
Беата же нерешительно замерла на пороге, она с детства боялась темноты. Сердце бешено колотилось.
Черную утробу дома разодрал выстрел, и Беата прямо на пороге упала в обморок. В последнюю минуту ангел-хранитель, сжалившись над своею подопечной, позволил ей умереть без боли.
—Гля, Хилый, какие камушки! – Грабитель попытался снять ожерелье, но замочек, сработанный умелым мастером, держал крепко.
—Ишь ты, не отпущает! Ну ничего, я скоро…
Рубиновое сердце раздраженно вспыхнуло…
На этот раз я почти не удивилась, похоже, привыкать начинаю, или это рассказ Пыляева так подействовал, кстати, мне не показалось, и он действительно куда-то уехал. Ну и черт с ним. Странно, но жирные волосы заботили меня гораздо больше, чем все убийства, вместе взятые. Конечно, врач запретил, но… если осторожно…
Мытье головы переросло в полномасштабное купание: теплая вода, ароматная соль, радио, бубнящее на кухне, – что еще нужно для счастья? Во всяком случае, после купания я выглядела гораздо лучше, чем до. Почти красавица. Главное же, ко мне вернулось утраченное душевное спокойствие. Я даже вещи складывала совершенно спокойно. Слава богу, добра у меня не слишком много, за раз вывезу, знать бы еще куда. Ну, куда-нибудь, на худой конец, воспользуюсь предложением Анастасии Павловны.
Ой, мой свитер розовый, а я была уверена, что потеряла его при переезде. И серый костюм. А вот джинсы, купленные на распродаже… С вещами я провозилась около часа, провозилась бы и еще дольше, но позвонил капитан Алексин, сообщивший, что Гошка попал в больницу. Нет, не так, Алексин спросил, не в курсе ли я, за что Гошку избили так, что он в реанимации отлеживается, а поскольку ничего внятного сказать я не могла, Толик отключился. Он даже не соизволил сказать, в какой именно больнице Гошка лежит, пришлось брать справочник и обзванивать.
Мне повезло с третьего раза.
Разговор с Пыляевым угнетающе подействовал на Аделаиду Викторовну. Если бы Дамиан кричал, пытался доказывать свою правоту… Скандал был бы на руку Аделаиде Викторовне – соседи потом подтвердили бы, что Пыляев – личность импульсивная, несдержанная, а следовательно, способен на необдуманные поступки. Но он же был спокоен! Он разговаривал с Адочкой, как с проштрафившейся служанкой. Он… Он посмел угрожать ей! Нет, не ей, Георгию, но от этого еще больнее. А все из-за Машки, можно подумать, на ней свет клином сошелся, видите ли, Георгий обещал паразитке квартиру. Мало ли, что и кому он обещал, жилплощадь принадлежит Аделаиде Викторовне, и распоряжаться ею будет именно Аделаида Викторовна, а не Георгий и уж тем более Дамиан. Он вообще к этой квартире никаким боком.
Слегка успокоившись, Адочка попыталась оценить ситуацию. В принципе ничего страшного не произошло, Пыляев обыкновенный самец, который пытается защитить свою самку. И ничего он не сделает, ни один суд не примет его заявления, даже думать смешно. Развод состоялся, на совместно нажитое имущество Машка не претендовала – спасибо ей за это огромное, отдельную квартиру, алименты или долю в фирме тоже не требовала, вот пускай теперь локти и кусает. Кому какое дело, отчего супруги развелись. Развелись, и ладно. А насчет врача пусть Дамиан не старается, уж кто-кто, а коновал, который аборт делал, показания против Георгия в жизни не даст, понимает небось, что доктора, согласившегося на подобную аферу, посадят.
И вообще, какое дело, какой суд! О чем она вообще думает! Ни Пыляев, ни Мария до суда не доживут, а значит, и проблема сама собой решится. Аделаида Викторовна вздохнула с облегчением, действительно, что это с ней творится, нервы совсем расшатались…
К Гошке меня не пустили, я сидела на жестком стуле, ожидая непонятно чего.
– Простите, вы будете родственница Баюна? Георгия Алексеевича? – Я обернулась на голос.
