Рубеус
Все заводы похожи друг на друга: тот же грохот, та же вонь, та же суета и те же проблемы. И в отсутствии названий Рубеусу виделся высший смысл: цифры безлики, как эти чертовы производства. До чего же их много… порой Рубеусу начинало казаться, что он уже здесь был, что видел полутемные бараки, цеха, машины, людей… и слышал про сложности с доставкой, развозом, установкой нового оборудования, выводом из строя старого, завышенными планами и ленивыми работниками.
И чем больше он решал проблем, тем больше их становилось, а Карл, словно издеваясь, подкидывал все новые и новые задания. У Рубеуса даже возникла абсурдная мысль, что вице-диктатор попросту спихивает большую часть своих обязанностей на него. Вопрос лишь в том, зачем ему это надо? И сегодня — полчаса между прибытием в Саммуш-ун и отбытием на Восемнадцатую фабрику, производящую не то порох, не то капсюли, не то резиновые шины — Рубеус решился задать этот вопрос.
— А почему нет? — Карл небрежно пролистал отчет и, отодвинув в сторону — спасибо, хоть сразу в мусорное ведро не отправил, как большее число прежних — произнес. — Ты справляешься, это раз. Вон, даже отчеты более-менее приличные писать научился. Ты учишься, это два. И сразу на практике: все равно чужой опыт не ограждает от ошибок, поэтому лучше, когда ошибаются под присмотром. Ну и у меня имеются определенные планы, это три.
— На меня?
— И на тебя в том числе. Ты мне лучше расскажи, что решил с Пятым, на кого лучше линию замкнуть, на Третий или Седьмой?
Очередной вопрос с подвохом, вроде экзамена, на самом деле Карл уже принял решение и, вероятно, это решение в настоящее время исполняют. Ну да к вопросу Рубеус готов, в самом деле ситуация не совсем стандартная, даже интересно было решить.
— На Десятый. Он, конечно, дальше, чем эти два, зато, во-первых, соединив Пятый и Десятый рельсовой дорогой мы существенно сэкономим на разгрузке-погрузке, на Десятом достаточно поставить одну линию, чтобы из сырья вырабатывать субпродукт, который пойдет в дело тут же, на месте. Сейчас субпродукт вырабатывает Третий завод, на такой же дополнительной линии, которая…
Карл слушал внимательно, а когда Рубеус закончил изложение плана, кивнул и сказал:
— Действуй.
— Я?
— А кто, я что ли? Инициатива, знаешь ли, наказуема. Честно говоря, решение несколько неожиданное, но в целом интересное. С частностями на месте разберешься. Кстати, все остальное тоже не отменяю. К концу недели с тебя конкретный план с обоснованием, расчетами, конкретными сроками и именами исполнителей. Рекомендовал бы Люта, если помнишь такого и Дика, толковые ребята, остальных сам выберешь. Что еще? Ну и в качестве бесплатного совета, работа работой, но порой в душ заглядывай, мазут и растворитель не самые приятные из запахов.
— Вино лучше?
— Гораздо лучше.
Очередная темная бутылка стыдливо пряталась за стопкой бумаг, Карл вообще пил вино как воду, вернее вместо воды, при этом постоянно комментировал вкус, цвет и запах. Вот и сейчас на столе появились два толстостенных бокала на низкой ножке, и вице-диктатор предложил:
— За успех мероприятия. Кстати, столь ярко выраженный виноградный запах, практически полностью перекрывающий прочие ароматы свойственен молодым винам. Вкус резковат, но в этом его прелесть… попробуй. Никогда нельзя зацикливаться на чем-то одном, абстрактное мышление — весьма интересная штука. Вот назови пять свойств, одинаково присущих молодому вину и… допустим, производственной линии.
— Зачем?
— Потому что я так хочу, — Карл поднес бокал к настольной лампе, растревоженное электрическим светом вино возмущенно вспыхнуло багрянцем. — Ну же, чем скорее назовешь, тем скорее уйдешь отсюда, и тем больше времени сэкономишь. Давай, думай, это в принципе полезно.
Он снова издевается. Да что общего у вина с производством? Ничего… совершенно ничего.
— Все-таки вкус резковат, но если к дичи, то неплохо должно быть…
На то, чтобы выловить эти чертовы пять свойств ушло два часа. Два часа драгоценного времени, потерянного впустую. И все эти два часа Карл пил вино и вслух размышлял о том, какие сорта, к каким блюдам лучше подходят.
Издевался. Да тут каждая минута на счету, какое к дьяволу вино. Свойства. Бред. И самое отвратительное, что внятного ответа на волнующий его вопрос, Рубеус так и не получил.
Коннован
Сухие ветки неприятно потрескивали под ногами. Странное место, непонятное и неприятное: редкие деревья с гладкой, словно отполированной корой и короткими, хрупкими ветвями, которые при малейшем прикосновении отрывались с отвратительным хрустом, до боли напоминающим звук ломающихся костей. К веткам я старалась не прикасаться, но деревья росли довольно плотно, поэтому мерзкий звук раздавался с завидной периодичностью. Скорей бы выбраться из этого мертвого леса, где ни нормальных деревьев, ни кустов, ни живности.
Под тонким слоем опавших веток все тот же красный камень, только чуть больше растрескавшийся, чем на равнине.
На равнине остался Серб… я никак не могла отделаться от мыслей о нем. Нет, я не боялась, скорее чувствовала себя виноватой, хотя разумом понимала, что никакой вины за мной нет. Я поступила совершенно правильно, но… но одной здесь жутковато. Темнота, полное равнодушие мертвого леса и желтая ухмыляющаяся луна, застывшая на небосводе. Полнолуние длиться пятый день кряду, и эта круглая неподвижная, словно приклеенная к небосводу, луна действует на нервы.
Она наблюдает за мной.
Она что-то задумала, а я не знаю что, и от этого страшно.
Очередная ветка, царапнув щеку, отломилась с душераздирающим хрустом. Ненавижу это место, хоть бы дождь пошел, честное слово. И поговорить не с кем… черт, до чего тошно, когда не с кем поговорить. Но ведь раньше, в Орлином гнезде, я неделями была предоставлена самой себе, и одиночество совершенно не тяготило, так отчего же теперь…
Потому что луна смотрит с небес, а вокруг бесконечное и мертвое пространство, из которого мне никогда не выбраться. Я поймала себя на том, что напеваю до боли надоевшую мелодию, ту самую, которую все время насвистывал Серб. Неужели, тоже с ума схожу?
Луна, перевернувшись на другой бок, равнодушно отвернулась. Идти стало легче.
Часть 2. Дороги, которые нас выбирают
Через 2 года «внешнего» времени.
Глава 1
Фома
Побудка уже проиграла, но Фома продолжал лежать, уткнувшись носом в подушку — жесткий комок из слипшегося серого тряпья и трухи, отчетливо пованивающей растворителем. Растворителем же воняли и тонкий матрац, и одеяло, и одежда… да сам воздух лагеря пропитался этой въедливой, напрочь