Домашняя челядь

им надо было давать деньги не «по-шляхетски и скромно», а удивлять их подачками. «Зерцало» говорит в 21 правиле: «Проезжий отрок имеет податливбыть, а особливо к тем, которые ему услужили». Если же он был «неподатлив» к услужающим, то мог ожидать обидных «издевок».

Те, которые ему сначала льстили, – потом за неподатливость над ним же «издевались». Тогда доходило до расправы, и хотя «отрок должен быть не дерзок и не драчлив» (22), но «когда кто чести его коснется или порекать учнет, то в таком случае уступки не бывает, но по нужде пременение закону дается» (23).

Любопытно бы знать: какой вес получало это применение закона для отрока, когда он по нужде чинился перед издевочниками драчлив, но не превозмогал их силою?.. Должно быть, ему иногда приходилось плохо…

Вообще, не видно, чтобы старые холопьи нравы отличались почтением к скромности и бережливости людей высшего сословия, а в своем господине, которому служили, холопы любили то, чем могли бы кичиться, – почему, вероятно, еще и теперешние слуги почти всегда с гордостью объявляют, что они «служили у генералов».

«Зерцало» внушает тоже и другие очень хорошие и достойные приятия правила, – например, оно советует «никакой лжи не говорить при прислуге», ибо чрез это слуги теряют к хозяевам уважение. «И (как заметят, что господин лжет), то, конечно, крестьянина лучше почтут, нежели дворянина, – отчего и ныне (1719 г.) случается, что охотнее мужику, нежели дворянину верят».

Обучение же служащих лжи и притворству, по замечанию известного современного проповедника Берсье, начинается с простого и мнимо невинного обычая приказывать своим слугам «говорить приходящим, что господ дома нет, тогда как они сидят у себя в покое». Знаменитый проповедник думает, что «лучше было бы говорить, что господин делами занят и принять не может, чем заставлять слугу лгать, а потом роптать на его лживость» (49).

«Слугам своим и челядинцам не должно давать злого прикладу, и пред ними никакого соблазну не чинить (не напиваться и смехов не распущать) и ниже допускать, чтобы они всякими глупостями хозяину подлещались, как обычно таковые люди делают, но держать их в страхе и больше двух крат вины ни которому не спущать, ибо лукавая лисица нрава своего не переменит» (50). Вообще, «рабы по своему нраву невежливы, упрямы, бесстыдливы и горды бывают, и того ради надо их смирять, покорять и унижать» (51). «Не надлежит от слуги терпеть, чтобы он переговаривал или, как пес, не огрызался, ибо слуги всегда хотят больше права иметь, нежели господин» (52). Это выходит то же самое, на что и теперь более всего жалуются хозяева и в чем жалобы их поддерживают газеты. В одном сатирическом журнале недавно была картинка, где служанка обижается, что ее госпожа «совсем ее нраву не потрафляет». «Когда кто меж своими слугами присматривает одного мятежника и заговорщика (против господ в то доброе время действовали и заговорами), то вскоре такого надо отослать, ибо от одной овцы паршивой все стадо пострадать может». «Зерцало» кончает о слугах с негодованием: «Нет того мерзостнее, как убогий – гордый, нахальный и противный слуга».

Приходилось, должно быть, господам за 150 лет не слаще нынешнего.

Эти выписки из книги, написанной с «живых прикладов» и опыта в научение людям, начинающим свою жизнь, кажется, должны быть достаточно убедительны для того, чтобы изменить ложное понятие о мнимо прекрасных свойствах старинной прислуги. Сделанные выписки могут восстановить истинную характеристику общего челядинского типа, каков он был за сто шестьдесят лет перед сим, когда прислуге «вы» не говорили. Узнать это теперь не будет излишним при нынешних желаниях сравнивать новую прислугу со старинною и воскресить старинные холопские добродетели. Пусть ничего не знающие суеверы и пустохвалы старины, о которой они не имеют нисколько верных понятий, – сообразят после того: было ли в действительности что- либо достожелательное и достолюбезное в том прошлом положении, о котором они тужат и к которому считали бы за счастье вернуться.

Теперь обратимся к проектам.

II

Сколько неосновательны стремления поправить дело во вкусе той старины, о которой люди, стремящиеся к ней, не имеют верного понятия, столь же непрактичными представляются и некоторые новые прожекты, предлагающие различные мероприятия в самоновейшем стиле. Теперь большой урожай на прожекты, и прожекты новых правил, как «обуздать прислугу», теперь сочиняются различными лицами «с воли». Они предлагают свои услуги настоящим дельцам или без всяких задних мыслей, – собственно по влечению сердца и по неутомимой жажде принести свою лепту на алтарь отечества, или же с желанием быть замеченными и «призванными к сему делу, с соответственным вознаграждением».

Между прожектами, исходящими от таких лиц, есть один очень любопытный. Прожект отличается оригинальностью и с первого раза кажется, как будто он написан дельцом в самом настоящем русском вкусе; но, к сожалению, если его разобрать и обсудить, то он весь начинает разваливаться и от него не остается ничего.

Известный мне прожект предлагает «установить отношения хозяев с прислугою не на сомнительной почве выгод, а на твердой основе страха Божия», причем «страх Божий» понимается сочинителем не так, как его следует понимать в широком смысле, а прямо в смысле устрашения или запугивания.

«Беднейшим классам общества, откуда берется прислуга, – говорит проект, – надо внушить такой страх земных и загробных наказаний, чтобы люди боялись и подумать поступать против выгод хозяина». Застращивать прислуг советуют Богом, Казанскою Его Матерью, огненными серафимами, также апостолом Павлом, повелевшим слугам повиноваться своим господам, и Иоанном-воином, возвращавшим владельцам бежавших от них рабов, а «в особенности пророком Илиею, которого простолюдины уважают за грозного и боятся его до такой степени, что нигде и ни за что в его день не работают».

Прожект этот трактует прислугу совершенно как детей, которых легко напугать и потом удерживать внушенным им страхом в определенной рамке. Быть может, это до известной степени и справедливо: Казанскую и Илью пророка некоторые простолюдины, действительно, боятся, но про Иоанна воина теперь уже мало знают. Но возможная вещь, что если почаще и пострашнее об этом говорить простолюдинам, то такие устрашения не останутся без влияния; только не следует ли опасаться, что прожект, написанный исключительно в пользу хозяев, к удивлению автора, более всего будет неудобен для самих же хозяев?

Мы позволим себе указать, где нам видится опасность.

Прожект исходит из того, не совсем бесспорного положения, будто «русский простолюдин воздерживается от всего дурного только страхом Божьего наказания, которое ожидает встретить в сей или в будущей жизни, – иначе он сделался бы страшно нагл и дерзок и с ним невозможно было бы управляться». Это не совсем верно, или, по крайней мере, это неверно в отношении всех сектантов, известных в народе под именем «спасенных». Таковы молокане, штундисты и те, которые пошли в России от лорда Редстока и В. А. Пашкова. Людей этих довольно много. Все они верят, что они «спасены чрез свою веру во Христа, искупившего их Своею кровию», и потому нимало не боятся ни ада, ни Ильи пророка. Они верят, что Иисус Христос «их спас», а он «больше всех пророков». По этой вере они живут совсем, «яко неимущие страха», однако же, они не только не впадают в худшие пороки, чем другие прочие, но, по многим свидетельствам, отличаются примерным поведением.

Сектантов этого духа есть довольно между рабочими и между домашнею прислугою, и хозяева дорожат ими, как хорошими людьми. Стало быть, не напрасно ли так порочить весь русский народ, будто с ним только и можно управляться не добром, а страхом?

С другой стороны, мы видим огромное число русских простолюдинов, которые выросли под религиозным страхом и постоянно живут в нем: они соблюдают все, чту им внушено, и твердо верят в Страшный суд, и в сатану, и в хождение по мукам, где дьяволы будут предъявлять на них «рукописания», а между тем это не безусловно ограждает их от уклонения от своих христианских обязанностей. Нередко случается даже, что эти строго наставленные люди совершают самые гнусные или самые зверские преступления, – и хотя они потом в этом каются, но нередко опять скоро падают.

Проект говорит: «Надо, чтобы церковь как можно чаще внушала черни строгие обуздания, – для чего и надлежит настоятельно требовать, чтобы хозяева посылали всех находящихся у них в услужении людей говеть и исповедаться, по крайней мере, по однажды в год, и затем не только не возбраняли бы им ходить по церковным службам, но даже сами бы о том напоминали и посылали, по крайней мере, непременно в вечер субботний ко всенощной и в день недельный к литургии, а за хозяевами, других исповеданий,