— Да.
— И вы мне его сообщите?
— Пожалуй… Некто Тегишев Игорь Багримович…
— Интересно, что могло их связывать?
— Ну, как показывает практика, все что угодно.
Да! Я ведь вам еще не сказал, Марион Крам — это она так себя назвала на немецкий лад, сократила для простоты. На самом деле ее звали Мария Крамарова.
— Интересно.
— Еще бы!
— Но если кому-то оставляют наследство, это значит, что к этому «кому-то» как минимум испытывают какие-то чувства? Родственные, дружеские…
— Знаете, когда речь заходит о завещателе, труп которого вылавливают темной ночью из амстердамского канала, можно предположить, хотя бы ради добросовестности и объективности, прямо противоположное.
— И что же это такое?
— Ну, скажем, одинокий человек не исключает возможности, что с ним может что-то случиться, и хочет, чтобы другой человек оказался, если завещатель покинет сей бренный мир при странных обстоятельствах, в поле зрения полиции. Как еще можно привлечь внимание к совершенно — в нашем случае — безвестному жителю города?
— Ну, написать какое-нибудь письмо и оставить его у нотариуса…
— Дли этого надо иметь веские основания подозревать, а если человек сам не уверен в собственных догадках? Если не хочу, мол, оскорблять тебя, дорогой, подозрениями, а так — на всякий случай! — про себя думай, подозреваю. А потом этот человек погибает… Ну, как бы мы еще иначе узнали об этом Игоре Багримовиче?!
— Пожалуй…
— Кстати, этот способ и элегантный, и коварный одновременно. Чисто женский, я бы так сказал. Такой, знаете, в стиле «вредная бабенка»… Вроде и последний привет, и… Как вы думаете, Анна, может быть, когда-то их связывали нежные отношения?
Была любовь, потом обида, разрыв. И вот такой последний привет. В память, так сказать, о прежней дружбе. А с другой стороны, это и конфетка с отравленной начинкой. Ведь к наследнику лица, погибшего насильственной смертью, сами понимаете, повышенное внимание.
— Леонтий, у вас ведь есть помощницы? Можно я поработаю вместо одной из них?
— Вы к кому? — мужчина, нечто среднее между консьержем и охранником, остановил Светлову даже не в подъезде элитного дома в Безбожном переулке, а еще на подступах к нему. Денек выдался не слишком хлопотный, и консьерж прогуливался возле дверей. (Парижский вариант: внимательная пожилая женщина в Москве модифицируется в усатого мужчину с крепкими плечами, ибо какая же пожилая женщина в состоянии преградить путь нежелательному гостю в столь крутые времена?) — Я к Тегишеву Игорю Багримовичу, — ответила Аня.
— Он вас ждет?
— Я очень на это надеюсь.
— Сейчас узнаем, оправдались ли ваши надежды.
Консьерж сам нажал кнопку домофона:
— Игорь Багримович!
— Да?
Аня услышала глубокий, настоящий мужской баритон, чрезвычайно волнующий и приятный.
— К вам из адвокатской конторы!
— Чем обязан?
Представительный, осанистый хозяин квартиры номер девять с интересом оглядывал Аню.
— Можно войти?
— Да, пожалуйста, проходите!
Игорь Багримович Тегишев, очевидно, остался доволен увиденным.
— Прошу! — повторил он довольно любезно. — Если не возражаете, то — на кухню, у меня там хлопоты в самом разгаре… Не могу отвлечься…
— Видите ли, — начала Аня, — дело в том, что мы занимаемся делами о наследстве иностранных граждан. И представляем интересы, в данном случае в России, гражданки Нидерландов Марион Крам.
Уж не знаю, готовы вы к такому повороту событий или нет, но Марион оставила свое имущество и состояние вам.
— Что за черт?! Вы шутите? Как я могу быть готовым к такому известию?!
Тегишев, опешив, смотрел на Аню.
— Да, вы явно не готовы. — Аня с интересом наблюдала за выражением искреннего изумления на лице Тегишева. — Но не волнуйтесь. Иногда в таких случаях, уж поверьте моему опыту, люди та-ак переживают…
