его глазах и промелькнула нежность, то она ее не заметила. Эшли налила себе кофе, завернула в салфетку бутерброд с сыром и зеленью, торопливо проглотила горячий напиток и вышла к пикапу. Лоренс с отсутствующим выражением усадил ее на переднее сиденье и пристроил к ней на колени соломенную корзину. Во всем этом не было ни намека на любовь.
Они подъехали к одной из стоянок Национального парка и остановились. Эшли еще не успела слезть с высокого сиденья, а ребята уже суетились вокруг пикапа. Не говоря ни слова, Лоренс вытащил корзину с провизией и протянул ей термос. Мальчики со связками веревок зашагали к подножию скалы. Бодро расправив плечи, Эшли последовала за ними, но сразу же стала отставать.
Лоренс обогнал ее на узкой тропинке, бросив на ходу:
– Я придержу их, Эшли, пока ты доберешься. Но смотри не мешкай, ладно?
До подножия было всего-то несколько ярдов, но Эшли тащилась почти двадцать минут. Когда она, тяжело дыша, поравнялась со своими спутниками, Лоренс обсуждал с мальчиками разнообразные маршруты. Покосившись на ее вздымающуюся грудь, он язвительно спросил:
– Что, не выходит?
Эшли насупилась и, всячески стараясь успокоить дыхание, поставила термос рядом с корзиной.
– Ну ладно, приступаем к учениям, – объявил Лоренс.
Она повернулась и увидела, что ее ждало. Это было чудовищно! Только в бреду можно было согласиться на такое испытание! У нее все плывет перед глазами, стоит ей глянуть вниз с балкона, а тут – вершина горы!
– Итак, первым пойду я, с веревкой. Ты, Питер, идешь за мной до выступа, потом Патрик, Эшли и Денни. Ясно? – Он продолжал объяснять, как заберется на выступ в шестистах футах отсюда и закрепит там веревку. – Запомните, не зевать, не смотреть вниз, не мешкать. Лезть нетрудно, но расшибиться можно сильно.
Все выглядит не так уж сложно, подумала Эшли. Разве она не одолеет весь путь, если будет смотреть все время вверх? А что до мелких неприятных ощущений, то надо же чем-то расплачиваться за удовольствие, зато она достигнет вершины и посмотрит вниз – на весь мир в целом и на одного человека в частности.
Внизу уже стали появляться новые альпинисты. Одни поднимались по склонам легко, другие неуклюже толклись у подножия. Но Эшли напрасно посмотрела вниз. Перед глазами все поплыло, ее затошнило. Поспешно она перевела взгляд на пышное облако и попыталась убедить себя, что уютно лежит в собственной постели.
Есть ли в ее участившихся болях и головокружениях вина боязни высоты? Да, она немного близорука, но из-за этого люди не чувствуют себя как на карусели. Раньше высота на нее не действовала. Раньше она лазила на горы повыше, а совсем недавно поднималась на верхний этаж небоскреба в стеклянном лифте.
Ей удалось если не задремать, то отключиться. Это средство она практиковала довольно часто, чтобы снять напряжение после утомительной работы у мольберта. Когда она очнулась, Денни уже спускался к выступу, а вслед за ним и близнецы. Эшли встретила Лоренса уже сидя, притворившись, что поглощена изучением причудливого куска гранитной глыбы. Почувствовав на себе его пристальный взгляд, она дерзко спросила:
– Ну, что на мне такое – нос, что ли, измазан?
– Вообще-то да, но любопытно другое: покрасневший нос на позеленевшем лице. Ты опять не уловила, когда тебе стоило бросить это дело?
О, от такой едкости действительно позеленеешь!
– А мне наплевать, пусть он хоть побагровеет. Только бы спуститься отсюда, – удрученно произнесла она. Облупившийся нос меньше всего ее тревожил. Просто от шляпы не было никакого толку, она все время падала с головы.
Его мягкая улыбка растопила остатки обиды, но Эшли по-прежнему смотрела перед собой. Лоренс взял ее под руки, поднял на ноги и придержал. Затем начал объяснять, как именно ей надо спускаться. Удостоверившись, что она все усвоила, он крепко обвязал ее, и не успела она опомниться, как стала бесславно спускаться по веревке с каменистого выступа.
Она казалась себе огромным неповоротливым пауком, летящим и крутящимся на паутине. Но хорошо уже то, что ее спускают с этой громадины. Приземлившись у подножия, она отвязала веревку, с облегчением выпрямилась, твердо стоя на безопасной земле, и поглядела вверх. Тут под ногой поехал камень, и она больно шлепнулась на жесткую землю.
– Все в порядке?! – крикнул сверху Лоренс. От жалости к себе и унижения у нее на глаза навернулись слезы. Встав на четвереньки и держась за маленькую сосенку, она поднялась и вскинула голову к сочувствующим лицам спутников.
– Ну конечно, все в порядке! – бросила она. Слава богу, мучения кончились. По крайней мере, за этот день Эшли убедилась, что такие прогулки не для нее. Как жаль, ведь она так любит природу.
– Пойдем-ка вон туда в тень и посмотрим, что у нас на ланч, а? Потом вы, малыши, можете еще полазить, а мы, старички, соснем чуток.
Голос Лоренса раздался неожиданно. Эшли даже не слышала, как он подошел. Не взяв протянутой руки, она встала и начала осторожно пробираться к валуну, на котором они оставили корзину и термос. Есть не хотелось, но она решила, что немножко вкусненького одолеет. На природе ей остается пальма первенства лишь в любви к пикникам. В корзине оказались курица, салат, бутерброды с ветчиной и пирог с брусникой. Открывая банки, Эшли с радостью ощутила, что аппетит у нее вовсе не испортился.
Мальчики быстро подкрепились и убежали. Лоренс растянулся на клетчатом пледе и тронул капельку джема у нее на губах.
– Еще один тон к твоей пламенеющей одежде – и от тебя ничего не останется, – с мягким ехидством заметил он. – Ты не чувствуешь этого? – Увидев ее недоуменный взгляд, он добавил: – Для того, кто умеет чувствовать цвет и пренебрегает всеми условностями хорошего вкуса, это было бы неплохим наказанием.
Ей стало душно от злости, но она ни за что не хотела этого показать.
– Цвета сами по себе замечательные, – возразила Эшли, – может, просто выгорели и смылись. Очень нестойкие краски.
Лоренс в отчаянии покачал головой, протянул к ней руку и нежно обхватил щиколотку.
– Радость моя, ты в самом деле не знаешь, что творишь? Кому или чему ты мстишь? Ты вообще задумывалась над этим?
Эшли помотала головой. Задумываться она не любила, и, как только мысли заходили в неприятный тупик, она направляла их в иное русло. Правда, в последнее время это стало удаваться все реже и реже. Она ответила с долей сарказма:
– Кажется, ты собираешься прочесть послеобеденную лекцию… для моей же пользы, разумеется.
– По-моему, уже давно пора тебя кое-чему научить, – сухо сказал он и сжал ее щиколотку. Она поежилась. – Абсолютно ясно, что в твоем воспитании упущен ряд моментов.
Эшли приуныла и поискала глазами ребят, но они резвились у подножия, осаждая валуны, а ей приходилось выслушивать наставления, словно какой-нибудь пленнице.
– Сколько тебе было лет, когда умерла твоя мать?
Такого вопроса она не ожидала и изумленно уставилась на Лоренса.
– Девять, почти десять.
– И как это ты восприняла?
– А как, по-твоему, я должна была это воспринять?! – огрызнулась Эшли. – Я чувствовала себя уничтоженной, потерянной, брошенной.
– И кто за тобой ухаживал после этого? Чарли? Бабушка с дедушкой?
Она коротко рассмеялась.
– Тебе бы только поиздеваться. Мои достопочтенные бабка с дедом даже не послали маме открытку с пожеланием здоровья, когда ее положили в больницу. Для них мама умерла в тот день, когда выпорхнула из родного гнезда вместе с Чарли. – Эшли яростно комкала салфетку.
А Чарли… Думаешь, кто за ним ухаживал – укладывал спать, когда он напивался до потери пульса,
