человеку самого благородного происхождения - принцу, эрцгерцогу. Такого титула у Транимеля не было.
Нет-нет, он не был простолюдином и на свет родился, обладая дворянским титулом, но титул этот был весьма посредственный. Лорд-хранитель врат Миландера (так звучал этот титул) был единственным сыном баронета из Ара-Варби, маленького городка, стоявшего ниже Варби по течению Риэля, на заливных лугах. Говорили, будто детство премьер-министра было сугубо провинциальным, что грубый и неотесанный отец жутко его тиранил. Старики придворные рассказывали об отличавшемся пугающей худобой мальчике, который завистливо смотрел из окна надвратной башни на проезжавшие под ней кареты, направлявшиеся в Варби.
Трудно представить этого юного Транимеля без его белых одежд, седых волос, бесстрастного взгляда. Когда он после смерти отца приехал в Агондон, ему уже миновало пять циклов, но он не появился при дворе, а поступил в Школу Храмовников. Если и было у него стремление к светской жизни, он отрекся от него. Он был агонистом до мозга костей.
Но и на церковном поприще ему было трудновато продвинуться без связей и при том, что отец ему почти ничего не оставил. Таким выпускникам Школы Храмовников не предлагали богатых приходов, не направляли в должности домашних духовников к царственным особам, не ждала их и синекура в виде служения в Главном храме. В свое время Транимель вступил в Белое Братство, древнее и самое аскетичное из братств Посвященных. Здесь имела значение только вера, а богатство было ни при чем. Казалось бы, здесь Транимелю самое место. Во времена заката правления королевы-регентши королевский двор предавался роскоши и излишествам. Набожный Транимель ушел от мирской жизни и посвятил себя жизни простой, смиренной, молитвенной.
Однако этому не суждено было длиться вечно.
Случилось так, что королевские советники стали с опаской посматривать на Белых Братьев. И сама королева усмотрела в них грозную силу, хотя в чем могла эта сила состоять, ни королева, ни советники не понимали. Вероятно, речи шла о силе морального свойства, и тем опаснее была эта сила. Монастырь Белого Братства стоял напротив Дворца Короса и словно бы являл собой вызов королевскому двору, этому вместилищу пороков.
Естественно, королева стала подумывать над тем, чтобы закрыть монастырь. Деяние это было заманчивое, но рискованное. В народе Белое Братство вызывало уважение, о них говорили с невежественным подобострастием. Помимо всего прочего, Посвященные были освобождены от уплаты налогов. В чем же еще их можно было ущемить? И королева решила изгнать их из Агондона, отправить в глушь, в провинцию! В указе, который просто-таки сочился набожностью, заботой о бедноте и прочими благородными чувствами, королева запрещала нахождение на территории столицы какого-либо религиозного ордена, если его члены не посвящали себя 'труду на благо общества'.
Придворные хихикали и потирали руки. О каком труде на благо общества можно было говорить, если Братья только ели, спали, бормотали свои молитвы да трезвонили в колокола слишком рано утром? Придворные предвкушали, что скоро станут свидетелями того, как Белые Братья скорбной вереницей потянутся прочь из Агондона. Архитекторы уже всерьез раздумывали над тем, как перестроить монастырь и превратить его в роскошный дворец.
Но уж чего никто никак не ожидал, так это того, что Белые Братья примутся смиренно, дисциплинированно исполнять королевский указ. Очень скоро людей в белых балахонах увидели на улицах Агондона. Они собирали пожертвования. Они лечили больных. Они раздавали одеяла отверженным на дамбе. В Главном храме они стали служить привратниками. Некоторые пошли преподавать в Школу Храмовников. А один из Братьев дерзнул отправиться во дворец с предложением, чтобы его таланты были использованы на ниве служения королевскому дому.
Это был Транимель.
Должность ему предоставили маленькую - естественно, о другой и речи быть не могло. Однако и на посту второго заместителя секретаря канцелярии лорда-казначея молодой Брат вскоре проявил себя.
После скандала, в ходе которого королева-регентша была уличена в связях с зензанским послом, она была вынуждена удалиться в провинцию. Последствия ее правления стали для страны разрушительными. Она начала править страной в ту пору, когда ее сын, наследник престола, был слишком мал, но затем упорно отказывалась передать ему бразды правления. Она все время твердила, что сын ее еще не готов к такой ответственности, что только злая, никчемная и жестокая мать могла бы возложить на бедного ребенка такое непосильное бремя. Сыну миновал четвертый цикл, потом пятый, затем шестой, а королева-регентша продолжала царствовать. Она была самовлюбленной, невежественной и недальновидной женщиной, но как бы то ни было, ее любили при дворе и обожал простой люд. И теперь, во времена правления Эджарда Синего, когда столько воды утекло с тех пор, многие вздыхали, с любовью вспоминая годы правления королевы-регентши, и называли их 'славными деньками', 'временем расцвета', а то и 'золотым веком'.
Когда на престол взошел сын королевы-регентши, Джегенем, он обнаружил, что королевская казна пребывает в весьма плачевном состоянии. Срочно требовались новые поступления, но получить их можно было только за счет повышения налогов, поскольку в годы правления регентши приток денег из колоний резко сократился по одной простой причине: колонии королеву совершенно не интересовали. Теневой кабинет королевских советников, именовавшийся Полукругом, настаивал на повышении вдвое налога на ввозимое из Хариона зерно. Истинный кабинет, так называемый Круг, и слышать об этом не желал. Этот налог повышали уже дважды в течение цикла, и в любое время можно было ожидать бунта. Неужели новому королю стоило начинать свое правление с грабительских мер? Можно было бы обратиться с любезными прошениями к орандийским графам, принцу Чейна, и тогда денежный кризис на некоторое время отступил бы, но разве приличествует монарху начинать свое царствование с влезания в долги? Его матушка и так оставила ему долг, с которым он вряд ли бы успел расплатиться на протяжении всего своего царствования, если бы он даже прожил целый эпицикл!
Что же было делать? Канцелярии казначейства было поручено составить подробнейший отчет о положении дел. Вышло так, что, спустившись по инстанциям, задание это в итоге было поручено Брату Транимелю, члену Белого Братства. Трудно объяснить, в чем заключался труд, проделанный Транимелем, без приведения цифр, таблиц, графиков, статистики, формул высшей математики и категорий высокой философии. Суждения по этому поводу мы оставим профессорам Агондонского университета и скажем лишь, что труд Транимеля по сей день вызывает у них изумление. Ведь он не только представил отчет о финансовом положении страны, он еще и предложил программу реформ, которая, будучи осуществлена, не только спасла короля от разорения, не только положила конец его унизительной зависимости от дворянства, не только позволила ему расплатиться с долгами, но и помогла спасти честь короля в Харионе. Не просто так отцу близнецов Эджардов благодарный народ присвоил имя Джегенем Справедливый.
А во дворце очень скоро у всех на устах было другое прозвище: Транимель Правдивый. И хождение это прозвище получило с легкой руки короля. Трудно сказать, откуда взялись у этого Брата такие таланты. Одни его побаивались. Другие ему завидовали. Больше всего злились и завидовали казначейские канцеляристы, а что уж говорить о Круге и Полукруге... Придворный шут нашептывал королю о том, что Транимель играет со злыми силами. Все было бесполезно. Где бы ни появлялся Транимель, все остальные словно растворялись. Вскоре этот Брат стал самым доверенным советчиком короля, а потом и единственным. Вскоре Транимель уже держал в своих руках бразды правления финансами, торговлей и военными делами. Победоносная зензанская кампания была осуществлена под его руководством. Триумф сменялся триумфом.
Относительно того, что произошло потом, существует несколько мнений.
Одно из них таково.
Король был натурой впечатлительной. Это было, с одной стороны, хорошо, но с другой - плохо. Поначалу он безраздельно доверял своему советнику, и королевство процветало. Прислушиваясь к советам Транимеля, король держал в узде придворных, покорил и взял в плен множество зензанцев, женился на прекрасной принцессе Маргатене, снискал всенародную любовь.
А потом король отвернулся от Транимеля, и дела в королевстве пошли из рук вон плохо.
Некоторые полагали, что начало дурных времен приходится на рождение близнецов. В Эджландии рождение близнецов вообще считалось неким предзнаменованием. Рождение девочек-близняшек считалось добрым знаком. Рождение двойняшек - мальчика и девочки - означало, что в семействе скоро начнутся распри, рождение мальчиков-близнецов не предвещало ничего хорошего.
