– А... доложили, – сын сел в постели, подобрав колени к подбородку, оперся спиной о стену. Взгляд его был устремлен в окно, за которым брезжил рассвет. И, наверное, прошло несколько минут, пока он как то тихо и обреченно сказал. – Не хотелось бы говорить об этом сейчас, – он посмотрел отцу в глаза. – Можно?
– Нет. – Шеверов на секунду заколебался в своем решении. – У меня мало времени.
– Как всегда. – Сын засмеялся. – И кажется в этом сегодня мое счастье. Быстро объяснить не смогу, а коротко – бесполезно.
–Ты в чем то виноват?
– В том, что родился твоим сыном.
– Так уж и... – Шеверов задумался, отошел к окну. Похоже было, что дело могло оказаться гораздо серьезнее, чем он предполагал. Иначе Костя не стал бы так явно уклоняться от его вопросов.
– А знаешь, папа я вчера сам по городку круг сделал на нашей тачке, – сын уже поднялся и тщательно расчесывал перед зеркалом свою непокорную гриву.
– На моей машине, надо понимать? – Шеверова неприятно задел тон сына, но он не стал акцентировать на этом своего внимания.
– Ну да. Мама справа сидела, – радостно подтвердил Костя.
– И ГАИ тебя не остановила?
– Так они ж понимают. К тому же, мы никого на этот раз и не встретили.
– И давно вы так с мамой катаетесь?
– Да нет. Последний раз это когда мы еще с тобой тренировались.
– Лады. Но чтобы больше без меня не ездил. Мало ли что может произойти.
– Хорошо, – Костя понял, что гроза позади и тут же добавил. А вообще-то, папа, твое присутствие на втором сидении не прибавляет чувства ответственности и самостоятельности. А вот, когда мама рядом сидит, то это почти что сам, хотя она тоже имеет права.
– Я сказал. И больше не обсуждаем. Возвращаемся к школе. – Шеверов многозначительно посмотрел на часы.
–Хорошо, – сын хитро улыбнулся. – Только мама советует мне поступать после школы в МГИМО, а я хочу в летное училище. Как быть?
– Поступай.
– Куда?
– Куда хочешь?
– Но ты же знаешь маму!
– Если ты мужик, так и поступай по мужски.
– Спасибо, – Костя подошел к отцу, встал прямо перед ним. – Не беспокойся. Свои дела в школе я улажу сам. Да, я виноват, но ничьей помощи в данном случае не требуется.
– Хорошо. Перенесем разбор полетов на вечер.
– Придется, – сын тяжело вздохнул и улыбнулся.
– Добро. Я вижу, что у тебя есть позиция. Выходит, что ты знаешь, чего добиваешься? – Сын попытался еще раз улыбнуться, но получилось это как то вымученно и он, пожав плечами, опустил голову. – Лады, договорились, – Шеверов хлопнул сына по плечу и добавил уже от двери. – Дождись, если вечером задержусь.
И вот сейчас домашние дела не отпускали Шеверова на тренировке. Уже в первые минуты работы на тренажере он сделал две ошибки, тем более досадные, что объяснялись они только торопливостью.
Однако, первую тренировку он в целом все же завершил успешно. Во время обеда и короткого отдыха вроде сумел обуздать свои нервы, успокоиться и на вторую тренировку пришел на тренажер космического корабля «Ветер» даже несколько раньше назначенного времени.
Войдя в комнату подготовки, Шеверов быстро переоделся в тренировочный костюм, открыл документацию, пытаясь сосредоточиться на предстоящих действиях. Но мысли разбегались. Сосредоточиться не удавалось, и он отложил бумаги, внимательно осмотрелся, стараясь отыскать в знакомом до мелочей оформлении комнаты что-то новое, не запомнившиеся ему. Но нет, все было привычно Стол Диван. Три стула. Зеркало. Шкаф. Дверь. На стене портрет Юрия Гагарина. С другой стороны стенд для объявлений. Шеверов улыбнулся. Вот оно – новое. На стенде висел бюллетень с фотографией, абсолютно незнакомого Шеверову, человека. Под фотографией несколько человек успели сделать автографы.
Еще вчера Шеверов не глядя подписал бы бюллетень, считая, что о плохих людях и их недостатках не будут сообщать в подобных бумагах. Другое дело, что у этого человека, может быть, и нет особых заслуг перед Шеверовым лично и космонавтикой вообще. Нельзя же считать регулярный выход на работу и выполнение повседневных обязанностей особыми заслугами. Ну да пусть это будет на совести тех, кто вывесил этот бюллетень на всеобщее обозрение в комнате подготовки космонавтов.
Шеверов взял ручку, посмотрел на нижнюю часть листка в поисках более удачного места для своего автографа. Однако, рука так и не поднялась к бюллетеню. Все почетные места были уже заняты этими выскочками Коровиным и Кретовым. Слетали бы в настоящий полет, а не на прогулку, тогда и рвались бы подписывать все и везде первыми. Некоторых подписей Шеверов вообще не мог разобрать. Вероятно, это были коллеги героя бюллетеня. Подписываться ниже каких то неизвестных закорючек, для Шеверова было просто неприемлемо.
Подписи под поздравлениями, как и под некрологами, имели свою иерархию, и ее нарушение в данном случае означало для него собственное унижение.
«До чего же бестолковые и беспардонные люди, которые вывесили этот бюллетень, – раздраженно подумал Шеверов. – Знают ведь правила игры, а бумагу все же повесили. Тоже мне перестройщики. Наверное, из тех, кто сначала требовал сделать общим стол заказов, а теперь заставляет подписываться под сомнительным текстом. Ну, уж нет. Попробуем и мы быть принципиальными.
Шеверов не стал больше напрягать память, снова внимательно осмотрел на зону автографов, и уже окончательно решил, что этот бюллетень обойдется и без его подписи. Он в последний раз посмотрел на лист бумаги, прежде чем возвратиться в кресло. И тут его взгляд невольно задержался на цифре 20 и он прочел: «... более 20 лет в Центре подготовки космонавтов... ». Это заинтересовало и он, хоть и бегло, все-таки прочел весь текст. В нем сообщалось, что некий Ларин более 20 лет работал специалистом по электронным вычислительным машинам на тренажерах Центра.
Шеверов попытался напрячь память, но так и не вспомнил этого Ларина. Даже фамилия ничего ему не напоминала. Он внимательно посмотрел на фотографию, и на миг ему показалось, что где то он его все же встречал. Но где именно вспомнить не мог. Хотя, впрочем, за 20 лет можно было его встретить в Центе не один раз. Может быть, чем то мог и запомниться.
Переходить от предшествующих мыслей к читаемому тексту было трудно, однако какая то внезапная мысль заставила Шеверова еще раз внимательно прочитать текст. Мысль упорно ускользала и он, усмехнувшись таланту местных юмористов «прятать концы в воду», хотел было уже окончательно отойти от бюллетеня, н взгляд снова остановился на цифре 20. Получалось, что Ларин готовил Шеверова еще и к первому полету. А он до сих пор не знает кто это такой. Не знаком с ним.
А ведь тогда, в первые годы космических полетов, в Центре подготовки космонавтов все сотрудники знали друг друга н только в лицо, но и по фамилиям. А многих даже по именам.
Однако, прошло всего несколько лет и обстановка стала меняться. Росли обязанности космонавтов. Росло количество тех, кто участвовал в их подготовке. У космонавтов образовалась своя партийная и комсомольская организации. А с теми, кто их готовил, они встречались либо на тренажерах, либо на общих торжественных собраниях, на которых конечно же много друг о друге не узнаешь.
Да и на тренажерах космонавт, прежде всего, знакомился и общался с теми специалистами, которые работали у пульта инструктора, а тех, кто, как и Ларин, работали на вычислительном комплексе и другой вспомогательной технике и в основном в других помещениях, он естественно и не встречал вообще. Вспоминать о них приходилось только тогда, когда что – то не ладилось на тренировке. И опять ругать в такие минуты приходилось не конкретно какого то Ларина, а безымянный «вычислительный комплекс» или «имитатор фона Земли». Тех, кто там работал, обеспечивал безотказность работы системы, ни один космонавт не знал. Да и зачем ему знать. Лишние хлопоты.
