Пусть так. Но как объяснить то, что он видел, когда лодка, подчиняясь неведомой воле и силе, поднявшись на поверхность океана, а потом с бешеной скоростью пронесшись по ней, вылетела наконец на этот вот берег - и Иссканр выбрался из гроба?! Как объяснить тень в воде, размерами превосходящую парусник-дом, - и плавник, на мгновение вспоровший поверхность, плавник, похожий на обломок древней башни?! Иссканру не нужно было опрашивать рыбаков, чтобы убедиться: ни один из них никогда в жизни не видел ничего подобного. Но каждый из тех, чьи предки когда-то были моряками на кораблях армады Бердальфа, наверняка слышал о подобном.
Ибо Неустанная часто являлась Морепашцу - и не только в снах, но и наяву.
'Но я же не Бердальф!' - в который раз восклицал про себя Иссканр.
А потом пришла другая мысль - холодная, чужая, острая, словно лезвие вражеского клинка у тебя под ребром: 'Так кто же я тогда?!'
Здесь следовало добавить обращение к кому-нибудь из Сатьякала, но он не сделал этого. Теперь Иссканр начал подозревать, что цена подобных обращений намного выше, чем он способен представить. Тем более - заплатить.
И еще вспомнился темный силуэт у берега, плавник, размером со сторожевую башню... Нет, отныне он не станет попусту трепать имена зверобогов, даже мысленно, даже просто лишний раз вспоминать о них.
Потому что вполне может статься, именно их взгляды сопровождали его-прошлого в том разноцветном, преисполненном болью падении.
Брат Гланнах не верил в чудеса. Он наверняка как-нибудь объяснил бы и то, что в разломанной лодке Иссканр нашел части старинного доспеха (правда, не все, только нагрудник, правый наруч и шлем-кабассет - зато не ржавые, не поломанные: почисть, приведи в порядок - и можно будет носить), и то, что там же оказался залитый сургучом металлический сосуд, полный золотых монет... Брат Гланнах наверняка объяснил бы.
Только Иссканр не поверил бы в его объяснения.
Отныне он будет искать собственные.
И начнет прямо сейчас.
Иссканр снял с камней высохшую на солнце куртку и сложил в нее, как в мешок, доспехи и деньги. Жаль, из оружия с собой только небольшой кинжал, а из вещей - одежда, что была на нем, да мешочек с записками брата Гланнаха, чудом уцелевшими во всех этих приключениях. Ничего, главное добраться до ближайшего города, а там золотых должно хватить и на новый меч, и на одежду, и на то, чтобы некоторое время не заботиться о деньгах и заниматься поисками правды о самом себе.
Пара часов пути вдоль берега подбросили Иссканру пару же неожиданностей. Первая оказалась приятной: судя по окрестностям и узнаваемым силуэтам башен на горизонте, неизвестно как, но Иссканр оказался в предместьях Таллигона. Вторая неожиданность представляла собой компашку юнцов с крысиными усиками, но зато вполне весомыми мечами на поясах. (Впрочем, справедливости ради следует признать, что 'юнцы' были не слишком моложе Иссканра... ну хорошо, они были даже старше его - да разве в возрасте дело?!) О хороших манерах и гостеприимстве крысоусые, похоже, если и слышали, то давно - и не от людей, способных внушить им уважение к упомянутым добродетелям. Зато любопытством они были наделены в полной мере - и проявили его по отношению к свертку в руках Иссканра.
...в конце концов, их ведь было пятеро - что он мог поделать? Да и не тянуло после всего проявлять человеколюбие или смирение. Хотите драки? так не плачьте после по сломанным рукам-ногам.
Двое действительно не плакали - и никогда больше не заплачут. Остальным было не до слез и не до мертвых дружков, во все лопатки они ломанулись подальше от 'ах-ты-ка-аз-зла-недоенного!', который действительно оказался тем еще 'ка-аз-злом'. А Иссканр перевязал левую руку, которой все-таки досталось, поцепил на пояс трофейный меч и пошел дальше по дороге, в Таллигон, родной Таллигон. Тогда он как-то не особо понял, что только что убил двоих; это уже потом, когда валялся в снятой на ночь комнатушке, накатило - хозяин утром ругался, что ж ты, мол, паскуда, весь пол облевал!.. ругался, пока не посмотрел в глаза странному постояльцу, после чего получил 'премиальный' золотой за беспокойство и ушел звать служанок, чтоб прибрали безобразие.
Наутро Иссканр выбрался в город - и ноги сами собой понесли в кабак, где он когда-то работал вышибалой.
- О, Исс, ты, что ль?! - и старинный приятель, Пыря Двузубый, кинулся обниматься, жать руку, выспрашивать, как дела. Иссканр с легким недоумением понял, что говорит Пыря как-то странно - а тот, в свою очередь, сперва так же изумленно вытаращился на Иссканра: - Ты чё, старый, книжником заделался или в чародеи подался? Балакаешь как-то не по-людски, чес-слово! Вроде, в караванах, как я слыхал, такому не учат.
Иссканр понял, что к чему, и не без труда, но перешел на привычный Пыре лексикон. В несколько следующих дней он убедился, насколько это иногда выгодно и удобно - притворяться не слишком сообразительным и чрезмерно самоуверенным мужланом, - и на всю катушку пользовался этим.
Потом было еще много чего. Деревня Агнуль, например, где Иссканр услышал о странной смерти 'лет эдак двадцать назад' одной тамошней семьи. Очень странная смерть очень обыкновенной семьи. Тем более странная, что, как выяснилось (это уже когда Иссканр попал в Нэрруш, что в Тайдонском округе), господин Балхай, бывший нэррушский жрец, погиб точно такой же странной смертью.
Потом...
Много всего было потом.
Теперь же Иссканр шагает по Лабиринту, прислушивается к шепоту ветра в боковых коридорах и помахивает в воздухе рукой с огненным браслетом, чтобы разогнать тьму.
Теперь он знает ответ на свои старые вопросы. Он мог бы и не идти сюда - вот только с некоторых пор Иссканру начало казаться, что спрашивал он не о том, совсем не о том. И поэтому - теперь-то Иссканр понимает - он пришел в Лабиринт, чтобы научиться задавать правильные вопросы.
Несколько таких вопросов уже щекочут ему нёбо. Но он бросает взгляд на неестественно отогнутый мизинец Фриния, на рывками - игрушка графенка! двигающегося Быйцу, на призрачный силуэт Мыкуна, - и молчит, потому что время для этих вопросов еще не наступило.
А когда оно наступит, это время, когда оно горным барсом выпрыгнет на них из темноты, неплохо бы иметь наготове метательные ножи ответов.
Фриний останавливается, нервно поводит плечом:
- Привал. Будем считать, что ночевка.
Привал так привал, мысленно соглашается Иссканр. Самое время передохнуть от воспоминаний - и заодно кое о чем разузнать здесь и сейчас.
Например, выяснить, кто вот уже несколько часов следует за ними по пятам?..
Часть вторая. Наемный шут, или 'Сон чародея рождает...'
Глава восьмая:
Лабиринт меняется. Новые попутчики из старых знакомых. Шорох под
потолком. Дорожные беседы 'за жизнь'. Фриний убеждается. О воле выбора у
плаксивых ящериц. 'Я никогда не соскользну!'
Что тебе до царей, что - до дальних морей?
Словно старый борец, покоритель арен,
ты теперь наблюдаешь за жизнью с галерки.
Только вот не кричишь: 'Добивай же, скорей!'...
Кайнор из Мьекра
по прозвищу Рыжий Гвоздь
Постепенно Лабиринт менялся, но Фринию, закованному сейчас, как в панцирь, в оболочку из боли и воли (того и другого примерно поровну, и неясно, что же возьмет верх), - Фринию было не до этих изменений. Он отстраненно отмечал, что коридоры становятся шире и что вот уже несколько раз они проходили через круглые зальцы с невысоким потолком, по-прежнему бугрящимся барельефами, - но что ему сейчас зальцы? что - коридоры?! Следовало любой ценой довести этих троих до цели - а там наконец можно будет расслабиться... да, можно будет, нужно будет!.. будет...
'Хватит! - одернул он себя. - Вспомни: 'смешон намеревающийся осилить дорогу одним скоком'. Пора остановиться, передохнуть. Да и есть хочется...'
Они как раз находились в небольшом зальце, вполне подходящем. Фриний повернулся к своим спутникам: 'Привал. Будем считать, что ночевка', - и сам же мысленно скривился от собственной
