Тэсса пригладила свои короткие волосы и надела на них обруч, подаренный два года назад Тогином. Потом пристегнула к поясу ножны с изогнутым клинком, толкнула дверь и пошла в общий зал — то ли поздно завтракать, то ли рано обедать. В общем-то, все равно.
Кэн сидел там же, где и вчера. Он поднял большую седовласую голову и внимательно посмотрел на Сестру:
— Доброе утро. Уже идешь?
— Нет, — как можно небрежнее ответила воительница. — Сначала перекушу. Куда торопиться? Пускай они немного помучаются, ожидая.
Кэн улыбнулся ей скупой улыбкой, которая тронула только уголки его губ, но никак не глаза:
— Знаешь, я ведь тоже мучаюсь, ожидая. Тэсса положила свою тонкую кисть на его кулаки, мощные, словно литые:
— Так нужно, Кэн. Поверь мне, они согласятся. Они не могут не согласиться. Им некуда деваться.
— Да. Но нам тоже некуда деваться. И если они узнают об этом…
— Они не узнают, — отрезала Тэсса. — Им сейчас не до того, чтобы разнюхивать. У них — «дела государственной важности».
— Поверь ей, она в этом разбирается, — заметил подошедший Укрин Этот Клинок держал в руках массивную кружку, из которой отхлебывал по мере надобности — Уже идешь, Тэсса?
— Уже, — проворчала она — Только сначала поем — с вашего позволения! И даже без него
Укрин выставил перед собой кружку, защищаясь:
— Зачем же так сурово? Я просто спросил, вот и все. Мне ведь тоже небезразлична судьба наших Братьев.
Воительница не ответила на его слова, отвернулась и позвала разносчицу:
— Мяса, лепешек, вина!
— Как прикажете, — кивнула молодица и поспешила на кухню выполнять заказ.
Укрин опустился на свободный табурет, оглядел полупустой зал и приложился к кружке. Потом облизнул губы и заметил:
— Если я и дальше буду это пить, умру от питья — случай в Братстве небывалый. Кажется, «Благословение» не было рассчитано на такое количество клиентов, и винные запасы у Димиццы закончились. Вот она и покупает всякую дрянь.
Тэсса, демонстративно отвернувшись, созерцала противоположную стену.
— Уж не знаю, — продолжал Укрин, — насколько будет рискованным все остальное, но то, что я вполне могу загнуться от такого, с позволения сказать, вина — это точно. Относительно же «всего остального» — не уверен, будет ли тебе интересно, Тэсса, — но, — он снова отхлебнул, — ходят слухи, в сторону Крина движутся обозы с провиантом. Тебе это о чем-нибудь говорит?
— Это мы обсудим вечером, — резко ответила воительница. — Когда я вернусь.
— И если они согласятся, — дополнил Укрин. — Волнуешься.
— Когда они согласятся, — поправила его Тэсса. — А они согласятся.
Замолчали — пришла разносчица с заказом.
Позавтракав (или все-таки пообедав?), воительница вернулась к себе в комнату. Здесь она снова остановилась перед зеркальным осколком и впервые позволила себе задуматься о том, что будет, если их план провалится.
Нет, это невозможно. В крайнем случае я поговорю с Ар-махогом.
Тэсса в отчаянии закусила губу. Вряд ли старэгх захочет помочь ей, все-таки тогда она ушла Да, он не обвинял и говорил, что все понимает; в конце концов, он и вчера бросился ее обнимать, — но… Но. Он ведь не знает, что она ушла в Братство в поисках свободы, а нашла там свою любовь Ар-махог, скорее всего, захочет восстановить те отношения, что были когда-то между ними. А восстанавливать уже нечего.
А если другого пути нет? Ради спасения Тогина ты сделаешь это?
/И сознайся — он нравился тебе тогда и не потерял своей привлекательности теперь, спустя годы./
Что будем делать?
Тэсса достала гребень и серьезно занялась прической. Она должна выглядеть достойно, чтобы у правителя и его окружения сложилось правильное впечатление о Братстве… ведь так?..
На прическу и остальное ушло около получаса. В результате, когда воительница спустилась вниз и через черный ход вышла во двор, Кэйос, сын Димиццы — тот самый подросток, который вчера открывал ей калитку, — застыл у ворот конюшни и только смотрел на Тэссу во все глаза. Она улыбнулась парню:
— Что, я настолько плохо выгляжу?
— Нет, что вы, госпожа! Вы…
— Кэйос! — строго оборвала его воительница. — Я уже многократно тебе говорила, что между членами Братства и их родными не может быть никаких «вы» — в том значении, в котором ты используешь это слово. Нужно говорить «ты».
— Да, конечно, гос… — Кэйос запнулся. — Прости.
— Ладно, со временем привыкнешь, — махнула рукой Тэсса — Пожелай мне удачи.
— Удачи, — сказал парень.
— Спасибо. — Воительница отперла калитку и вышла на улицу.
Неплохой мальчик. Только чересчур врос в эту городскую среду с привычками унижать и быть униженным. Димица сама виновата — нужно внимательнее относиться к собственному сыну. Хотя… не мне судить. Ладно, закончим это дело…
Здесь она оборвала свои мысли, так как до завершения «дела» было еще очень далеко. Тэсса была несколько суеверной и не любила загадывать наперед — по крайней мере, на такой Далекий «перед».
По узким улочкам она добралась до квартала зажиточных горожан, а уж там идти стало намного легче. Правда, некоторые мужчины слишком откровенно поглядывали на нее, но воительница не менее откровенно клала ладонь на рукоять меча — и интересующиеся тут же забывали о незнакомке. В городе уже знали, что «Благословение» и некоторые другие постоялые дворы переполнены Вольными Клинками, а связываться с Братством рискнет разве что круглый идиот. Да и женщина, кажется, способна за себя постоять.
У ворот дворца ее уже ждали. Стражники впустили Тэссу, и один из них, долговязый и загорелый, сказал, что проведет гостью к старэгху.
— Почему именно к нему?
— Так велено.
Раз велено, значит, велено. Скорее всего, правитель переложил бремя дальнейших переговоров на плечи старэгха, что неудивительно, если учесть старое знакомство Армахога с Тэссой. Пресветлому же сейчас не до Вольных Клинков — эту проблему способны решить и другие.
А может, правитель просто велел ему сказать мне, что они не нуждаются в наших услугах. Даже видеть меня не захотел — зачем? Старэгх сам разберется с этим маленьким недоразумением.
Она шла по коридорам дворца, шла и терзалась сомнениями: получится или нет? Смуглый стражник шагал впереди и время от времени кивал знакомым; некоторых узнавала и она, но удерживалась от приветствий. Тем более что воительница слишком изменилась, и те проходили, не обращая на нее никакого внимания.
Наконец они добрались до высокой двери из красного дерева, стражник постучался и сообщил, что привел «госпожу Тэссу». Из-за двери велели: «Пускай войдет». Стражник кивнул ей — она вошла.
Кабинет Армахога выглядел скромно — Тэсса подсознательно ожидала большего: все-таки старэгх Ашэдгуна, это вам не сотник какой-нибудь. Но наверное, проще заставить Пре-светлого просить милостыню, чем Армахога жить более роскошно, чем он считает нужным.
Разумеется, были здесь и разноцветные гобелены, было и оружие, развешанное на стенах и стоящее в подставках, были вазы, была мебель, удобная и дорогая, — но без всего этого
Талигхилл (вернее, тогда еще Руштнир) попросту не позволил бы своему старэгху быть старэгхом. Положение обязывает. Но ничего, кроме того, что просто-таки необходимо для создания образа «солидного и могучего» военачальника, в кабинете найти было нельзя. Армахог оставался Армахогом, и годы мало
