Еще вчера получил Сергей данные о завхозе.
Степан оказался ранее судимым, да не за что-нибудь - за покушение на убийство. Отбыл срок наказания полностью, но в родную деревню на Украине не вернулся, остался в Сибири и стал ездить по тайге с геологическими партиями. Вначале был рабочим, потом - завхозом. На Украине осталась жена Степана, но связи ни с нею, ни с другими родственниками он не поддерживал.
Руководство экспедиции характеризовало завхоза положительно. Молчаливый и не очень приветливый, Степан замечаний по работе не имел никаких. Об этом сказал Колбину по телефону начальник партии, в которой Горбун работал в прошлом году.
Но Колбин был уверен, что человек, имеющий такое пятно в биографии, способен вновь совершить тяжкое преступление. Убеждало его в этом и полное отсутствие следов Степана.
Колбин рад был, что именно ему поручена проверка самой, на его взгляд, перспективной версии: 'завхоз Степан'.
Он составил телеграмму, запросив копию приговора по делу Горбуна, характеристику из мест лишения свободы, где тот отбывал наказание, направил отдельное поручение о допросе его родственников и знакомых. В десять утра позвонили с вертолетной площадки. Машина направлялась в Заранты, откуда до Васильевской заимки предстояло добираться пешком.
Через полчаса Колбин был в маленьком аэропорту райцентра, а спустя еще полчаса летел в грохочущем вертолете.
Попутчиками Колбина были парни со стройки в Зарантах, они с любопытством поглядывали на Сергея, видимо, им хотелось поговорить, но в таком шуме и собственный голос услышать трудно.
Сергей смотрел на тайгу. Сверху казалось, что кроны деревьев сомкнулись вплотную, без просвета, переплелись ветвями. Бескрайнее зеленое море и, как берег, гряда Саянских гор с белыми шапками на вершинах.
Где в этом просторе будет искать он Степана? Куда тот направил свои стопы?
Минут через сорок подлетели к перевалу, который и делал летом непроходимой дорогу к Зарантам. За перевалом вскоре показались поселок и стройка.
Колбин пообедал в маленькой столовой, затем направился к начальнику строительного участка, который выделил ему проводника и дал вездеход, чтобы проехать сколько можно по таежным дорогам.
К вечеру Сергей с проводником добрались до стоянки геологов.
Мало утешительного мог сообщить он им.
Партия Седых не прекращала работу, но обстановка требовала осторожности. В маршруты ходили не по двое, как прежде, а вчетвером, на ночь назначали дежурного.
О Степане по-прежнему не было ни слуху ни духу, это хоть и огорчило Колбина, но и утвердило его подозрения.
Сидя у догорающего костерка, Сергей спросил, обращаясь больше к себе:
- И где он может быть?
Геологи поняли, что он имел в виду.
- Все это время я думаю о нем, - негромко ответил Седых. - Не хочется верить, что виновен он в этом деле, но и странно его исчезновение. Мы с ребятами не один раз после отъезда ваших каждый клочок земли осмотрели в таборе и минимум на пять километров в округе. Думали - может быть, убит Степан, но нигде никаких следов.
- А вещи? - Колбин вопросительно посмотрел на Седых.
- Вещи тоже тщательно осмотрели. И ваши работники все перетрясли, и мы потом тоже. Степановы пожитки незавидными были, но самые, видимо, добротные исчезли. Вон, в палатке в рюкзаке - все, что осталось.
- Перечислите мне еще раз, пожалуйста, что было у Степана и что исчезло, - попросил Сергей.
- У всех у нас в партии только самое необходимое, - сказал Седых. Накануне ведь мы все хозяйство перевезли: продукты, чашки-ложки, личные вещи, имущество партии. Остались образцы в ящиках под брезентом. Кстати, оживился он, - ящики кто-то передвигал, будто искали что. Мы думаем, только злоумышленник мог это сделать, но не Степан. Он сам ящики ставил, а закрывали мы их брезентом вместе. Чего бы он искал в пробах? Вы это возьмите на заметку.
- Непременно. - Колбин подумал, что это, действительно, серьезный довод, а в первых протоколах допросов геологов он не встречал его.
- Дальше давайте да поподробнее вспоминайте все мелочи. Видите ли, когда человек взволнован, он может упустить какие-то детали, важные для нас. Вот и об этом вы впервые сообщили, - сказал Колбин.
- Степан оставался на ночевку. Была у него палатка, спальник, рюкзак с бельем, рубашками и прочим - точно сказать не могу. Рюкзака и спальника нет. Куртка была стеганая, теплая, защитного цвета, дождевик - тоже пропали. А вот полуботинки старые, в которые Степан переобувался к вечеру в сухую погоду, снимая сапоги, - остались.
- Топор завхоза исчез, - напомнил один из геологов.
- Да, топор, - повторил Седых. - Топор у него был хороший, нож охотничий, а ружье, можно сказать, ценное. Пожалуй, одно богатство и было у него - двустволка. Этого ничего не осталось.
- И все же, - Седых задумчиво покачал головой, - не может быть, чтоб Степан...
Один из геологов, хлопнув по колену рукой, высказался:
- И я не верю! Степан Нефедова от всех отличал. Помните, - обратился он к товарищам, - Олег в маршруте ногу до крови стер? Степан ему сам подорожник прикладывал, нянчился. И беседовали они часто о чем-то. Только о чем? Эх, кабы знать теперь!
Геологи наперебой стали вспоминать случаи, когда Степан помогал Олегу. Выяснилось, что этих двух совсем разной судьбы людей связывала не то чтобы дружба, но взаимная симпатия какая-то, даже нежность.
Месяц таежного тесного общения раскрывает характер людей. Сейчас в непринужденной беседе Колбин узнал о Степане многое.
Степан Горбун никогда не говорил о своей судимости и времени, проведенном в местах лишения свободы. Стыдился. Только однажды на вопрос начальника партии ответил, что преступление совершил 'по ревности'.
Геологи уважали его за обстоятельность, исполнительность. Партия маленькая, поварихи у них не было. Кулинарил, как мог, Степан. В поле какое меню - тушенка да макароны. Но завхоз старался для ребят, сил своих не жалел. Рыбу ловил, собирал щавель. И все молчал, говорил мало. Совсем не такую фигуру представлял себе Колбин, направляясь к геологам. Конечно, вопросы и тогда были, но сейчас их стало побольше.
Договорились, что наутро Седых выделит двух человек, которые помогут Колбину в его работе.
- Нужно тщательно искать следы Степана. Не стал ли он жертвой неизвестного преступника? - Колбин посетовал про себя, что сибирские расстояния не дают возможности постоянной связи с членами следственно-оперативной группы, ведущими розыск в других направлениях. Прошедший день мог принести какие-то новые результаты, о которых он не знал.
8.
Иван Николаев пришел в милицию после окончания университета и уже пятый год работал следователем, а затем старшим следователем областного управления. Родом он из Забайкалья, коренной сибиряк, хотя прадеды его были выходцами с Дона. До сих пор забайкальцев 'чалдонами' дразнят. Еще учась в университете, Николаев поинтересовался происхождением этого слова у студентов-филологов, вечно носившихся с сибирским фольклором, песнями, сказками. Студенты разъяснили ему, что 'чалдон' - упрощенное от 'человек с Дона'. Донские казаки- переселенцы в поисках лучшей доли когда-то осели в Сибири, по берегам Байкала, сроднились со старожилами, так и появились 'чалдоны' - сильный, выносливый и красивый народ.
Может, и путали что студенты-филологи, но Николаев был истинным сибиряком. Темно-русая кудрявая голова, широкие скулы, серые глаза. Несмотря на голодное послевоенное детство, вырос он здоровым, сильным и стройным. Застенчивость, сибирская молчаливость, искренний интерес к людям неизменно привлекали к нему окружающих.
В работе он был скрупулезным и дотошным, любил выяснить все досконально, до мелочей. Эти свойства характера помогали ему в расследовании самых сложных дел.
