отчаянно недоставало средств для того, чтобы облегчить участь больных.
Голубые глаза Барбары округлились от изумления.
– Вы разыгрываете меня?!
– Отнюдь. Поскольку вы, как и я, католичка, то поймете, что я не могла остаться в стороне от страданий неимущих и недужных. Они ведь ни гроша не получили ни от кого.
– Ну, если это и на самом деле так, тем лучше, – сказала леди Каслмейн с саркастической улыбкой. – Карл лишь успокоится, узнав о том, что истинная причина вашего непослушания – отчаянное положение его верных подданных. Он, несомненно, простит вас и будет рад снова видеть при дворе.
Аморе озадаченно посмотрела на нее, не в силах вымолвить ни слова.
– О, вы наверняка удивитесь, отчего это обстоятельство столь радует меня, – продолжала Барбара. – Поверьте, для меня нет ничего радостнее, чем видеть вас при дворе. И я приехала, чтобы заверить вас в том, что намерена содействовать вам. Как только королева переберется в Уайтхолл, я непременно замолвлю за вас словечко Карлу.
– С чего бы вам хлопотать за меня? – с нескрываемым недоверием спросила Аморе, хотя прекрасно понимала мотивы леди Каслмейн.
Барбара Палмер поднялась с кресла и нервно заходила взад-вперед по гостиной.
– Разумеется, такой вопрос не мог не возникнуть у вас! А между тем беда в том, что Франсис Стюарт, эта простенькая мордашка, эта дерзкая девчонка, намертво вцепилась в короля когтями. И, к своему стыду, я вынуждена признать, что одной мне с ней не справиться. Вы должны вернуться ко двору, Аморе!
– Да, но король не любит меня. Я всегда была для него лишь развлечением, не более, – трезво рассудила Аморе.
– И несмотря на это Карл обожал проводить вечера в вашем обществе, когда был не в духе. Вы умели отвлечь его от нелегких мыслей. А одержимость его этой недозрелой святошей день ото дня становится все невыносимее. И поскольку она отказывает ему, Карл день ото дня становится все мрачнее. Вы знаете, как себя с ним вести, когда он в дурном настроении, я – нет! Мы сразу же начинаем ссориться. Опасаюсь, как бы он в припадке отчаяния не стал добиваться от королевы согласия на развод и не предложил руку и сердце этому ничтожеству Франсис. Тогда она добьется того, чего так желает. Этого нельзя допустить! И если мы с вами будем держаться вместе, то сможем помешать этому.
Аморе погрузилась в размышления. Так вот, оказывается, что не дает покоя леди Каслмейн. Она страшилась, что король сделает супругой ту, которую вожделеет, а прежнюю любовницу сдаст в архив! Такое унижение ее гордыне не вынести, вот она и решилась на отчаянный шаг – взять себе в союзницы соперницу.
– Так вы намерены вернуться ко двору? – нетерпеливо спросила Барбара.
– Конечно, – ответила Аморе. – И весьма признательна вам за помощь.
С чувством нескрываемого облегчения леди Каслмейн вновь опустилась в кресло.
– Хорошо. Я передам Карлу соображения, которыми вы руководствовались, чтобы остаться в Лондоне. А теперь расскажите-ка мне о вашем ирландце-ландскнехте. Каков он в любви?
Аморе невольно передернуло, но она не подала виду. У нее возникло чувство, что она заключила пакт с самим дьяволом.
Глава 5
Как и обычно по утрам, Ален, покорившись судьбе, не в силах разлепить веки после сна, охая и вздыхая, поднялся с постели. Раскрыв окно и выглянув на темную еще в этот ранний час улицу, он основательно зевнул, словно собрался проглотить ее, и стал стягивать с себя ночную рубашку. В этот момент к нему в комнату зашла Молли.
– Доброе утро, сэр, – от души пожелала она. – Я принесла вам горячей воды. Доктор Фоконе сказал, чтобы я не дожидалась, пока вы проснетесь, а не то вас вообще не вытащишь из постели.
– Как любезно с его стороны, – сыронизировал Ален. Впрочем, присутствие молоденькой служанки явно взбодрило его. Стоило ему приглядеться к ее округлым формам, как в чреслах стал разгораться огонь.
– Молли, ты поставь кружку да присядь ко мне, – медовым голосом попросил он.
Служанка послушалась и подошла к кровати, на краю которой сидел Ален. Тот, не раздумывая долго, подвинулся и обнял девушку за талию. Потом его рука скользнула под толстую шерстяную юбку, благополучно преодолела преграды в виде льняных нижних юбок и, наконец, коснулась, бархатной кожи Молли.
Девушка, хихикнув, игриво произнесла:
– Но, мастер Риджуэй, в такую-то рань!
– При чем тут время? – ухмыльнулся он в ответ.
Молли не сопротивлялась, пока ласки Алена ограничивались руками. Но едва он попытался задрать юбку повыше и усадить ее к себе на колени, как девчонка ударила его по рукам и вырвалась.
– Вы же знаете, что ничего такого у вас не выйдет! – прошипела она. – Или желаете, чтобы я в подоле принесла?
– Конечно, не желаю, – упавшим голосом ответил Ален. – Ладно, ладно, иди, злюка ты эдакая, и оставь меня наедине с моими муками.
Молли тут же выскользнула прочь, едва не столкнувшись с Иеремией, который уже собрался войти к Алену.
– Вы неисправимы! – строгим голосом отметил иезуит. – Удержу на вас нет!
– Вам этого не понять! Вы книжный червь, а не человек из плоти и крови. И всегда были таким. А мне временами необходимо прикоснуться к теплому женскому телу.
– Если вы без этого не можете, тогда женитесь! Но не ставьте под угрозу спасение души.
– Я не создан для брака, и вы это знаете! – разгорячился Ален. – Для меня нет ничего важнее моей работы хирурга. А жена и дети только помешают мне посвящать всего себя без остатка работе. Нет, я никогда не женюсь. Ни за что на свете!
– Поверьте, я всерьез тревожусь за вас, неужели это трудно понять? – стоял на своем Иеремия.
– Я это понимаю. Но вот вы не желаете меня понять. Впрочем, возможно, вы просто не способны на это.
Иеремия суровым взором оглядел друга, после чего решил сменить тему.
– Я собрался сходить к Лэкстонам, увидеться с девушкой и расспросить ее кое о чем. Составите мне компанию?
– С удовольствием, – согласился Ален и стал умываться.
Когда они добрались до лечебницы мастера Лэкстона на Дак-лейн, им отворила женщина средних лет, поразительно похожая на убитую повитуху. Это была ее родная сестра Элизабет, старая дева, так и не сумевшая выйти замуж, которую скрепя сердце терпел в своем доме муж покойной сестры. Но поскольку она была единственной родственницей жены, ему ничего не оставалось, как взять ее под опеку. Выяснилось, что в доме нет ни мастера Лэкстона, ни его сына, что несколько успокоило Алена.
– Нам бы очень хотелось побеседовать с вашей племянницей, если можно, – церемонно обратился к Элизабет Иеремия.
Свояченица лекаря недоверчиво смотрела на пришедших.
– Вот вас я знаю, мастер Риджуэй, а с вами кто?
– Доктор Фоконе, врач, – пояснил Ален.
– Врач, говорите? Тогда я, так и быть, разрешу вам. Хотя это неслыханное дело – двое мужчин в спальне у девочки.
– А что, ваша племянница занемогла? – встревоженно спросил Иеремия.
– Да, со вчерашнего дня. Ее рвало, живот болел и голова кружилась.
Эпи лежала под толстым шерстяным одеялом. Девушка выглядела побледневшей и измученной. Иеремия присел на краешек ее кровати.
– Как вы, мисс Лэкстон? – участливо спросил он.
Она взглянула на него полузакрытыми глазами.
– Почему вы здесь?
– Хотелось поговорить о вашей матери, – пояснил Иеремия. – И тут мне сообщили, что вы разболелись. Давайте я вас осмотрю, если позволите.
