отпущения.
– Вам на самом деле ничего об этом неизвестно? – настаивал Иеремия.
– Говорю вам, нет! И знаете, шли бы вы себе и не мешали мне стряпать, а не то вашему дружку нечего будет есть на обед.
Иеремия понимал, что из этой особы ему больше ничего не вытянуть.
– От души вам сочувствую, Ален, – невольно вырвалось у пастора, когда они вернулись в лечебницу. – Нам ничего не остается, как отправиться на поиски этой Полоумной Мэри. Необходимо расспросить людей. Завтра праздник, и у меня не будет на это времени. А вот в понедельник этим и займемся.
– Хорошо, – согласился Ален.
Иеремия, взяв друга за локоть, отвел его в сторону.
– Леди Сен-Клер рассказала мне, что Энн уже была в положении, когда пришла к вам в первый раз. Вы говорили с ней об этом? – вполголоса поинтересовался он.
Ален покачал головой. Он не решался завести разговор, потому что опасался утратить над собой контроль в решающий момент. Придет время, он обязательно поговорит с Энн. Но только не сейчас.
Иеремия не отрывал от него взгляда.
– Вы ведь придете завтра утром к мессе и ко мне на исповедь?
Ален мялся с ответом, беспокойно переступая с ноги на ногу.
– Не знаю, удастся ли мне вырваться отсюда.
– Ален, мне известно, что произошло между вами и леди Сен-Клер. Нам необходимо обсудить и это.
Лекарь обреченно вздохнул.
– Что ж, хорошо, я приду.
В понедельник Полоумная Мэри так и не появилась у Дома Алена, во вторник и среду тоже. В четверг Иеремия сам решил отправиться на поиски нищенки.
– Откуда мы начнем? – спросил Ален.
– Оттуда, где жила Маргарет Лэкстон. С Дак-лейн. Тот, кто вызывал ее к Мэри, наверняка спрашивал людей, где проживает повитуха.
– Все верно.
– Начнем со Смитфилдского рынка. Дадим заработать тамошним нищим.
Друзья пешком отправились на рынок. Было раннее утро. По лондонским улицам из близлежащих деревень сюда гнали коров и овец. В Смитфилде располагалась бойня. Животные блеяли и мычали, что не давало покоя жителям окрестных улиц. Нищие плотоядными взорами глядели, как дюжие мясники в забрызганных кровью кожаных фартуках ловко расправлялись с коровами и овцами. Струившаяся по мостовой перемешанная с уличной грязью кровь забивала стоки. Подобие канализации было сооружено лет сто назад, чтобы эта часть города не заросла в грязи. Подмастерья сбрасывали коровьи внутренности в сточные канавы, куда тут же устремлялись нищие и начинались рыться в окровавленных кишках в надежде отыскать среди них съедобный кусок.
Иеремия вглядывался в лица оборванцев в надежде отыскать среди них Полоумную Мэри. Но близился полдень, а им так и не удалось обнаружить женщину.
– Остается обратиться к «товарищам по цеху» этой Мэри и расспросить их, – решил Иеремия.
Иезуит, подойдя к какому-то кривоногому оборванцу, одарил его шиллингом.
– Мы ищем Полоумную Мэри. Может, знаешь, где она?
Нищий ухмыльнулся.
– Полоумную, говорите? А разве все мы здесь не безумцы? Мы все здесь сумасшедшие, потому что уповаем на милость Божью! Ха-ха-ха!
С хриплым хохотом он заковылял прочь.
– Непросто нам придется, – не без сарказма заметил Ален. – Эти люди не станут выдавать никого из своих.
– Возможно, и так, но нам, несмотря ни на что, необходимо продолжить поиски, – упорствовал Иеремия. – Меня беспокоит судьба этой Мэри.
Они прошлись по близлежащим переулкам, заглядывая в каждый дом, где ютились нищие. Кое с кем из них Иеремия пробовал заговорить.
Седая старуха, восседавшая на ящике подле кучи отбросов, недоверчивым взором смерила незнакомцев.
– А что вам понадобилось от Мэри?
– Только поговорить, – заверил ее Ален.
– Я ее, наверное, с неделю не видела. Она теперь сюда нечасто забегает.
– А почему?
– А потому что ищет своего ребенка где-то около собора Святого Павла.
– А она не говорила, что с ним?
– Вроде кто-то его украл у нее. Пару недель назад она будто бы отыскала ту воровку. Мэри решила за ней последить и все выяснить.
Большего старуха сказать не могла. Иеремия дал ей шиллинг, и старуха, поблагодарив его беззубой улыбкой, проворно сунула его подальше в лохмотья.
– Она нам не рассказала ничего нового, – разочарованно произнес Ален.
– Верно. Но это вновь подтверждает, что для Мэри нет ничего важнее, чем отыскать своего пропавшего ребенка. Один вопрос мучает меня: почему это она вдруг исчезла со своего поста напротив вашего дома и перестала осаждать Энн.
– Может, убедилась, что Энн ничего не знает?
– Но куда она могла деться? Нет, нам необходимо еще раз поговорить с вашей супругой.
На сей раз Энн реагировала бурно, куда эмоциональнее, нежели раньше.
– Я рада, что эта чертовка наконец-то убралась отсюда! – выкрикнула она.
– А вы, случаем, не известили стражников, пока меня не было? – мрачно спросил Ален.
– Нет. К счастью, этого не понадобилось. В воскресенье она бежала за нами с тетушкой, когда мы шли в церковь, а потом мы ее больше не видели.
Ален задумался.
– Как мне помнится, вы возвратились из церкви уже после моего прихода. Куда вы с тетушкой ходили после службы?
– Никуда не ходили! – в явном раздражении бросила Энн. – Проповедь оказалась длиннее, чем обычно. И очень полезной – святой отец говорил об отвратительном грехе супружеской измены.
Покачав головой, Ален повернулся и пошел. За ним последовал и Иеремия.
– Тут я с ней совершенно согласен, – едко заметил иезуит.
Ален, с трудом сдержавшись, попытался сменить тему.
– Ну что теперь? Где мы продолжим поиски?
– Я еще раз схожу в Смитфилд и обойду церковные дворы поблизости рынка. Не имею ничего против, если вы сходите со мной.
Подавив досаду, Ален кивнул.
Но сколько они ни пытались узнать что-либо у нищих, всякий раз наталкивались на стену молчания. Откровенничать с ними явно боялись. Иеремия сокрушался, что Полоумная Мэри не проживала в католическом районе – там бы все вмиг выяснилось.
– Думаю, это бессмысленно, – заключил Ален к исходу третьего дня безуспешных поисков. – Остается лишь уповать на то, что она сама найдется.
Иеремия задумчиво покачал головой.
– По своей воле она никогда бы не перестала приходить к вашему дому. Либо она нашла ребенка, либо…
– То есть вы думаете, что с ней что-то случилось?
– Боюсь, что так…
Глава 23
Безрадостно вздыхая, Иеремия разглядывал необозримое скопище грубо сколоченных лачуг, спускавшихся к реке. Убогие домишки из подгнивших досок продувались всеми ветрами. Кое-как обмазанные
