– Тебе спасибо! Если бы не твое великодушие, нас бы давно уморили голодом.
– Давайте идите! – бросил на прощание Иеремия, продвигаясь к лестнице.
По ней, наполняя воздух грохотом цепей кандалов, тяжело топали заключенные изо всех отделений верхних этажей. Иезуит вынужден был дожидаться, пока не иссякнет людской поток, но не выдержав, стал протискиваться против толпы. Второй этаж… третий…
Ален полулежал на постели, безучастно уставившись перед собой. Видимо, он спал и был разбужен охватившей тюрьму суматохой, однако не понимал, что происходит. Иеремия тут же бросился к нему и принялся поднимать.
– Ален, вы слышите меня? – взволнованно обратился он к лекарю. – Нам нужно немедленно уходить отсюда!
Риджуэй поднял глаза на пастора Блэкшо, но тут же вновь уставился в пол.
– Иеремия… – едва разборчиво пролепетал он.
– Прошу вас, попытайтесь встать, – умолял иезуит.
Обхватив исхудавшее тело Алена, Иеремия попытался поднять друга и поставить на ноги, но ноги не держали его. Ален ослаб настолько, что не мог даже стоять, не говоря о том, чтобы самостоятельно передвигаться. Пастору ничего не оставалось, как взять Риджуэя на руки.
Рев пламени ощутимо нарастал. Языки его уже лизали железные решетки окон. От сыпавшихся отовсюду искр задымилось одеяло на соседней кровати.
Наполнивший тюремную каморку жар показался Иеремии зловещим дыханием преисподней. Чтобы Ален не пострадал от искр, пастор накинул на него одеяло, после чего, собрав все силы, поднял лекаря. Руки и ноги Алена болтались словно у тряпичной куклы. Дойдя до лестницы, пастор, хватаясь за горячие поручни, стал осторожно спускаться.
Хотя Риджуэй за время пребывания в Ньюгейте заметно убавил в весе, тело лекаря оказалось непосильной ношей для еще не успевшего оправиться от побоев Иеремии. Пару раз иезуит едва не упал на лестнице. Постепенно тюрьму заполнял едкий, разъедающий глаза дым. Сломанное ребро напоминало о себе страшной болью в боку. Ноги дрожали от непомерной нагрузки.
Дойдя до второго этажа, пастор вынужден был остановиться и усадить Алена на ступеньки. Перед глазами плясали красные круги.
«Ничего не выйдет, – обреченно думал Иеремия. – Снова эта тьма, будто на тебя опустили черный балдахин. Нет, оставаться здесь означает обрекать себя на верную гибель». Тряхнув головой, пастор решительно поднялся, изо всех сил стараясь удержаться на ногах и не свалиться без чувств. Но…
– Ален, мне очень жаль, однако…
И тут он заметил молящий взор друга. Ален, казалось, заклинал его спасаться самому, бежать прочь и оставить его. Но Иеремия упрямо замотал головой.
– Нет, нет! Лучше мне принять смерть здесь, вместе с вами…
Стиснув зубы, пастор вновь взвалил на себя обмякшее тело друга, но, пройдя от силы десяток шагов, почувствовал, что ему вновь необходим отдых.
«Господи милостивый, помоги мне!» – мысленно взывал он к Создателю.
Вдруг в дыму иезуит разобрал чей-то приближающийся силуэт, и он узнал в нем Джорджа Грея.
– Вы здесь так надолго застряли, что я не вытерпел и сказал себе: дай посмотрю – может, моя помощь пригодится тебе и твоему другу, – объявил квакер. – Понесем его вместе – ты бери за ноги, а я – под руки.
Иезуит, не в силах ответить, кивнул. Завернув Алена в одеяло, они подняли его и потащили вниз. Путь на нижний этаж оказался мучительным испытанием для обоих. Несколько раз Иеремия едва не упал, но все-таки устоял. Вскоре они оказались в холле, из которого было два шага и до выхода.
Когда они выбрались из ворот башни Ньюгейт, огонь уже лизал ее стены. Повернув голову, Иеремия заметил, как полыхает здание суда Олд-Бейли.
Иезуит вместе с квакером понесли больного Алена сначала по Джилтспер-стрит, потом, миновав Пай- Корнер, направились к рыночной площади Смитфилда. По пути они часто останавливались передохнуть – Иеремия едва держался на ногах.
Так они добрались до поросшего травой открытого пространства, где прежде продавали лошадей и скот, сейчас площадь стала прибежищем тех, кого пожар лишил крыши над головой. Отыскав свободное место – полоску в несколько квадратных футов, Иеремия и Грей осторожно уложили Алена. Иеремия постарался укрыть его одеялом, так чтобы никто не заметил сковывавших руки и ноги кандалов. После этого, ощутив смертельную усталость, пастор опустился на землю рядом с ним.
– Я от души благодарен вам за помощь, – сказал он, подавая руку Джорджу Грею.
Квакер крепко пожал ее.
– Для меня честь помогать тебе и твоему другу. Может, нам еще суждено встретиться в других, не столь ужасных обстоятельствах.
Махнув на прощание рукой, он исчез в толпе.
Глава 39
Брендан с грустью смотрел на спящую Аморе. Лишь глубокой ночью она наконец успокоилась и смогла заснуть. И сейчас, во сне женщина время от времени вздрагивала, тихо и жалобно стонала, словно перепуганный ребенок.
Ревность Брендана к Алену сменилась болью. Он сознавал, как сильно любит Аморе. Его переполняло желание сражаться за любимую, вернуть ее! Но как быть с тем, кого уже нет среди живых, кто уже не мог быть ему соперником, хотя сладостные воспоминания об этом человеке навеки поселились в сердце его возлюбленной?
Протянув руку, Брендан нежно провел пальцами по щеке молодой женщины. Вздрогнув, Аморе открыла глаза. Секунду или две она с радостной улыбкой смотрела на ирландца, но потом, припомнив печальные вести минувшего дня, омрачилась.
– Начинает светать, – произнес Брендан.
Кивнув, Аморе поднялась с раскладной кровати, на которой спала, и, не прибегая к помощи служанки, стала одеваться. Брендан помог ей застегнуть довольно безликое платье, которое обычно носили жены представителей городской знати.
Вечером Аморе послала одного из своих лакеев в дом сэра Орландо Трелони узнать, не у него ли доктор Фоконе. Судья пришел в ужас, когда узнал о том, что произошло с Ньюгейтской тюрьмой, и был страшно обеспокоен тем, что ему не было ничего известно ни о докторе Фоконе, ни об Алене Риджуэе.
– С нами пойдут Уильям и Джим, – решила Аморе. – Оба хорошо знают пастора Блэкшо и мастера Риджуэя.
– На экипаже нам не проехать, – предупредил ирландец. – Так что придется отправиться верхом.
– Но мастер Риджуэй слаб! Ему не удержаться на лошади.
Аморе раздумывала.
– Ладно, прихватим с собой паланкин – в нем и доставим сюда мастера Риджуэя.
Брендан не решался разуверять женщину. Она была несокрушимо уверена в том, что отыщет Алена Риджуэя и пастора Блэкшо, и отыщет живыми. Аморе просто-напросто не желала верить, что оба погибли.
Наскоро оседлали лошадей. Два лакея перекинули через плечо ремни крытых носилок. Брендан вскочил на Лепрекона, а Аморе прислуга помогла усесться в дамское седло кобылицы, на которой миледи обычно совершала прогулки верхом в парке Сент-Джеймс.
– Откуда начнем поиски? – неуверенным тоном осведомилась она у Брендана.
– Думаю, пастор Блэкшо направится в безопасное место, туда, куда огонь точно не доберется. Сейчас большинство погорельцев избрали местом временного постоя поля Сент-Джайл и Мурфилд.
– Но от Ньюгейта до них вон сколько добираться.
– Ты права – ближе всех к Ньюгейту Смитфилд. Так что оттуда и начнем! – решил Макмагон.
На рыночной площади скопилось столько народу, что Аморе и Брендан вынуждены были спешиться. Доверив лошадей лакеям, которые несли паланкин, они вместе с Джимом и Уильямом стали обходить пристанище бездомных.
Аморе пристально вглядывалась в людей, пробираясь среди них и прочитывая на десятках лиц одно и то
