же: скорбь, отчаяние, безысходность… Все пребывали словно в оцепенении, не в силах понять, отчего судьба обошлась с ними столь жестоко. Никто не взывал о помощи. Казалось, они утратили последнюю надежду и веру в избавление от выпавших на их долю страданий.
Иногда между ними попадались бездыханные тела – тех, у кого не хватило сил убежать от стихии. Они были не в счет, пребывая в мире ином. Дрожащими руками леди Сен-Клер приоткрывала мешковину или одеяло, которыми были накрыты умершие, и вглядывалась в их лица. Кого только среди них не было: и стар, и млад, и нищие, и почтенные горожане, и женщины, и мужчины. Сердце Аморе разрывалось от сострадания к этим людям!
Внезапно взор Аморе упал на двух мужчин, тесно прижавшихся друг к другу. Оба спали. Один, словно стремясь уберечь друга даже во сне, обнял его. Подойдя ближе, леди Сен-Клер пригляделась к ним. И в следующее мгновение камень спал с души – Иеремия и Ален!
Она стала энергично махать остальным, подзывая их, и опустилась на колени рядом с лежавшими иезуитом и мастером Риджуэем. Взяв пастора Блэкшо за плечо, легонько тряхнула его. Вздрогнув, Иеремия раскрыл глаза и испуганно посмотрел на нее.
– Мадам… Вы? Но как вы… – пробормотал пастор и тут же, не дожидаясь ответа, озабоченно повернулся к Алену, лежавшему с закрытыми глазами. Аморе обратила внимание, как дрожала рука пастора, когда он приложил ее к груди Риджуэя.
Облегченно вздохнув, Иеремия произнес:
– Хвала тебе, Дева Мария! Он жив!
– А как вы? – спросила Аморе, вглядываясь в дорогие сердцу черты. Пастор Блэкшо, казалось, за эти немногие дни постарел на десяток лет. – Вы не ранены?
Иеремия улыбнулся:
– Это не столь важно, мадам.
Брендан склонился над Иеремией и помог ему подняться. Пастор сморщился от боли.
– Давайте-давайте, обопритесь на меня, – решительно заявил ирландец.
Уильям и Джим подняли так и не пришедшего в сознание Алена и понесли к стоявшему поодаль паланкину. Усадив его, они привязали Риджуэя ремнями к спинке, чтобы ненароком не вывалился по пути.
Брендан помог пастору взобраться на Лепрекона и повел жеребца в поводу.
Так они отправились в путь к дому леди Сен-Клер.
Заметив багровую полосу на шее, она в ужасе спросила:
– Что с вами произошло?
Полуобернувшись, пастор махнул рукой.
– Брендан вам не рассказал? О том, как парочка чересчур ретивых горожан вознамерилась вздернуть меня? И о том, как он меня спас?
– Они избили вас? – прошептала потрясенная Аморе. – У вас все лицо в кровоподтеках!
– Ничего, миледи, как-нибудь переживу. Синяки да пара сломанных ребер. Все могло кончиться бог ведает как, поверьте.
Во внутреннем дворе Хартфорд-Хауса Брендан помог иезуиту слезть с лошади. Аморе следила, как слуги, отвязав Алена от спинки носилок, стали вносить его в дом.
– Несите его в красную спальню! – распорядилась она.
Уильям и Джим осторожно положили Риджуэя на постель, уже без балдахина, но застеленную чистым бельем. Аморе, оставляя кровать, как знала, что она понадобится.
Усевшись на краю постели, Иеремия принялся осматривать пострадавшего друга, а леди Сен-Клер приказала слуге побыстрее принести деревянную лохань и теплой воды.
– И еще захватите чистых салфеток! – крикнула она вслед уходящему лакею. – После этого, повернувшись к горничной, скомандовала: – А ты отправляйся на кухню и передай повару, чтобы он как можно скорее приготовил куриный бульон. Спроси, осталось ли у них молоко; если нет, принеси пива или вина.
С озабоченным видом Аморе подошла к пастору и пристально посмотрела на Алена. Лицо Риджуэя странно заострилось, его покрывала уже не щетина, а изрядно отросшая борода, глаза ввалились, под ними обозначились темные круги.
– Как он? Он так страшно исхудал, – с болью спросила Аморе.
– Все это последствия недуга, которым он страдал. Болезнь пожирает ткани организма. Но жар спал, и это добрый признак.
– Надо снять с него эти цепи. С ними его не вымыть.
Аморе послала Уильяма на конюшню за необходимым инструментом. Когда тот вернулся, Джим с Бренданом осторожно подняли Алена с кровати и положили на пол. Уильям поставил подле больного плоский камень, и слуги уже собрались было приступить к делу, когда раздался голос Брендана:
– Знаете, предоставьте это мне. Поверьте, мне не раз приходилось заниматься этим. – Ирландец невесело усмехнулся.
Брендан, действуя ловко и сноровисто, в считанные минуты покончил с кандалами. Аморе, презрев приличия, стала раздевать Алена. Взорам присутствующих предстал скелет, обтянутый кожей: впалый живот, выступающие ребра и кости – словом, ни унции жира; неравная борьба с хворью исчерпала все запасы организма. Аморе была потрясена до слез. Случайно они встретились глазами с ирландцем; тот смотрел на нее со смесью боли и гнева, но сейчас ей было не до переживаний Брендана.
Вымыв и насухо вытерев Алена, Уильям и Джим уложили лекаря в постель и накрыли одеялом. Арман было поручено по каплям вливать в рот больного куриный бульон. Иеремия сидел тут же на стуле и с озабоченностью следил за происходящим.
– Вам также нужен уход, святой отец, – обратилась к нему Аморе. – Необходима перевязка! – не терпящим возражений тоном заявила она. – Брендан, давай снимай с пастора платье! – велела она, прекрасно понимая, что пастор Блэкшо ни за что не позволит ей разоблачить его.
Ирландец проводил покорившегося Иеремию в смежную со спальней комнату, служившую леди Сен-Клер кабинетом. Раздев его, Брендан перевязал иезуиту грудь и после этого надел на него свежую ночную рубашку.
– Мне еще нужно разузнать, как там мои прихожане, – слабо протестовал пастор Блэкшо.
– Сейчас вам одно нужно: отдохнуть как следует, – иначе вы сляжете, – отмел его возражения Брендан. – Я схожу проведать ваших прихожан. И, мне думается, Аморе не будет против, если я приведу их сюда.
Иеремия уступил. На самом деле он сейчас желал лишь одного: поскорее лечь и закрыть глаза.
Утром следующего дня Аморе сидела у постели больного Алена, когда слуга Уильям сообщил о том, что к дому подъехал экипаж королевского судьи Трелони. Иеремия, услышав про это, стал спешно одеваться.
– Он приехал сюда явно для того, чтобы справиться обо мне, – бросил он, спускаясь в холл.
Слуга как раз впустил Трелони. Заметив спускавшегося по лестнице иезуита, сэр Орландо просиял:
– Слава Всевышнему! Вы живы! Я уже начинал предполагать самое худшее!
Иеремия проводил судью в гостиную.
– Я уцелел исключительно благодаря помощи квакера. Но как ваши дела, милорд? До меня дошли слухи, что огонь подступил к Феттер-лейн, которая лежит всего-то в двух кварталах от вас.
– Да-да, но пока что дальше он не распространяется. После того как вчера переменился ветер, пожар замедлил ход. Хотя какое-то время даже Тауэр был под угрозой, но когда подорвали несколько домов, пламя удалось остановить. И большая часть Темпла цела и невредима, и все благодаря герцогу Йоркскому, но вот беда – собор Святого Павла в развалинах! Лондона больше нет! – с горечью заключил судья. – Слава Всевышнему, удалось хотя бы накормить спасшихся от пожара несчастных – его величество распорядился раздать им хлеб из флотских запасов, а соседним графствам предписано в кратчайшие сроки направить в город подводы с провиантом, чтобы снять угрозу голода.
Сэр Орландо опустил голову.
– Мне так жаль, что с мастером Риджуэем так вышло, святой отец. Я слышал, что пожар охватил и
