— Что понятно?
— Почему вы дуетесь на меня весь день и весь вечер.
— Я не дуюсь.
— А почему вы не подошли ко мне?
— А зачем? Вам и так было хорошо…
— Я пойду в бар, — тихо сказал Бернар. — Не стану вам мешать.
Давно бы так! — подумал Шарль. Он придвинулся к Эвелин и заговорил торопливо, приглушенным голосом, словно Бернар был муж, а он — всего лишь любовник и боялся, что тот услышит:
— Простите меня, я просто… Ну что за обиды, право слово? Вы же знаете, как мужчины обычно общаются с любопытными девушками, которые норовят посплетничать. И что при этом болтают и те, и другие…
— Прекрасно знаю. Именно так вы общались со мной. Да?
— Бред.
— Не бред. Впрочем… Едва ли я имею право устраивать вам допрос с пристрастием.
— Эвелин.
— Мы ведь люди посторонние.
— Эвелин, прошу вас!
— Между нами ничего не было и не может быть в принципе.
— Что за чушь?
— Поэтому, наверное, нам лучше прекратить этот разговор. — Она приподнялась, чтобы встать.
— Эвелин, перестань дуться. — Шарль взял ее за руку, пересаживаясь ближе. — Прошу тебя, перестань!
— Мы перешли на «ты»?
Шарль внимательно смотрел ей в глаза. Дыхание его снова стало горячим, Эвелин чувствовала это своей щекой.
— Мне кажется, пора переходить. Часом раньше, часом позже — какая разница?
— Может быть, и пора. — Она попыталась освободиться из его рук. — Но опять же…
— Вот и хорошо… Ну все-все. Тихо.
Он легонько поцеловал ее в губы, мимоходом, как тогда, заставив затихнуть в объятиях. Эвелин сидела ни жива ни мертва: казалось, ее обожгли эти губы. А плечи и руки горели словно огнем, когда он обнимал их.
За стойкой бара за всем происходящим внимательно наблюдал Бернар, только не слышал слов. Увидев, как Шарль поцеловал ее, он попросил еще виски. Двойной.
— Я, наверное, обидел тебя, прости! — горячо говорил Шарль. — Я, правда, не понимаю чем, но, если тебе так кажется, значит, я виноват.
— Виноват, — как эхо повторила она.
— Но я не понимаю.
— Ты не понимаешь? Ты говорил обо мне, как…
— Но я же так не думаю! Это просто… Эвелин, ну хватит, я уверен, что в глубине души ты совсем не хочешь ссориться со мной из-за какой-то ерунды.
— Это не ерунда. Ты оскорбил меня.
— Ну убей меня за это, — нежно шептал он, убирая волосы с ее лба.
Эвелин почувствовала, что плывет:
— Обязательно.
Расстояние между их лицами сокращалось.
— Давай забудем все? Пойдем ко мне, а?
А завтра он будет говорить Мелани, что абсолютно свободен. Ей очень хотелось пойти с Шарлем. Но ей еще три месяца жить тут. А связываться с подлецом, пусть даже с таким красивым, ей не хотелось. Она внимательно посмотрела на Шарля:
— Забудем?
— Забудем.
В эту секунду, словно он мог услышать эти слова, Эвелин зачем-то обернулась на Бернара. Но, перехватив его красноречивый взгляд, непроизвольно отстранилась от Шарля:
— Ты просто хочешь подтвердить свои привилегии насчет меня. Вот и все.
— Нет. Я просто хочу тебя. Вот и все.
Кровь бросилась ей в лицо:
— Шарль.
— Эвелин. Я знаю, что тоже тебе очень нравлюсь…
— Шарль, я…
— Неужели не нравлюсь? — игриво, как человек, который даже не ожидает услышать отказа, спросил он.
— Я тебе не верю. — Она отвернулась.
Бернар хлопнул ладонью по столешнице:
— Еще двойной!
Ярко-красный диск солнца исчез. Вместо него в небе осталась дымка, которая с каждой минутой тоже темнела, превращаясь в сиреневую, а потом — в синюю.
Разочарованный, раздосадованный Шарль сидел возле Эвелин, все еще сжимая ее ладонь в своей руке, и смотрел в стол. Едва слышная музыка доносилась из динамиков.
Что-то он сделал не то. Что-то… да просто надо было взять ее, не спрашивая закинуть на плечо, как индейцы похищали будущих жен, и унести куда-нибудь далеко-далеко, а уж там разговаривать. Если бы у них осталось время на разговоры. И чтоб никаких посторонних людей вокруг! Особенно этого…
Бернар вырос возле их столика, словно его звали, и уселся на место Шарля, напротив них. Если в начале вечера Эвелин сидела с Бернаром рука об руку, а Шарль представлял собой оппонента, то теперь все поменялось.
— А вы, Шарль, я слышал, собираетесь писать книгу? — начал Бернар, закуривая сигару.
Он всегда курил сигары, когда был пьян. А когда был трезв, вообще не курил. И то и другое Эвелин считала пижонством.
— Ну может быть, — улыбнулся Шарль. — Это — долгосрочный проект, сейчас рано об этом говорить.
— Книгу? — оживилась Эвелин. — А о чем?
— О природе Канады.
— Как интересно!
— Это скорее будет фотоальбом с комментариями. Для книги нужна более серьезная подготовка.
— Но все равно интересно. Потом дадите автограф?
— Разумеется.
Бернар вздохнул и приосанился. Судя по всему, он готовился поднять другую, еще более важную тему, из-за чего, собственно, и вернулся к ним за столик. А книга — это просто предлог. Шарлю стало обидно.
Эвелин почувствовала странную тревогу. Что задумал этот хитрец? Бернар уже перебрал алкоголя, это было заметно, потому что уходил к бармену он более трезвым, а несколько стопок виски сделали его совсем другим человеком.
— Ну что? — проговорил он, поднимая виновато-хитрый взор на Эвелин. — Что тебе подарить на завтрашний праздник, дорогая?
Она со свистом выпустила воздух и отвернулась, подпирая щеку рукой.
— Какой праздник? — поинтересовался Шарль. — Эй! Вы что-то скрываете?
Но тут до него, видимо, дошло. Он вдруг расплылся в улыбке до самых ушей, так что ямочки даже стало не видно.
— Эвелин! Вот это да!.. Подруга, и ты молчала!
— Я бы сказала, — процедила она, исподлобья глядя на виновника неловкой ситуации, — но сама.
