коллега.
— Я так и подумала. Особенно когда вы обнимались неделю назад.
— То было неделю назад. Даже десять дней назад. Еще до того, как я встретил тебя, моя дорогая…
— Я не понимаю, Алекс, что тебя так веселит?
— Честно?
— Да.
— Твоя ревность. Ты ревнуешь, и мне это приятно. Неожиданно приятно. Как сюрприз на Рождество.
— Какое тебе, в сущности, дело до моей ревности?
— Никакого.
— Тогда заткнись и перестань строить из себя страстного любовника! Здесь никого нет!
— Не надо так орать. А то придут.
— Алекс, всю неделю ты вел себя как юный школьник, когда оставался со мной на ночь. И меня это очень устраивало. Да! Устраивало! И не надо так на меня смотреть!.. Давай продолжим в том же духе. Днем — страстные поцелуи на глазах у всех, а ночью… можешь тешить себя под одеялом.
— О. А я все думал, как выкрутиться. Спасибо за совет. Я про одеяло.
— Алекс, перестань! Неужели ты и вправду решил, что я ревную?
— Разве нет?
— Я очень раздосадована твоей неосторожностью. Тебя мог кто-то видеть с Жаннет. Зачем так подставлять меня?
Он вдруг стал серьезным.
— Ну что ж. Если дело только в этом, тогда извини. И давай закроем тему.
— Давно пора.
Он прошелся по комнате, заложив руки в карманы:
— По сценарию у нас сегодня прогулка на яхте.
— Мы ее пропустили.
— Что, яхта уходит по расписанию?
Сильвия пожала плечами и тоже принялась ходить туда-сюда. Ей совершенно не хотелось куда-то плыть с ним. Ей вообще больше ничего с ним не хотелось.
— Нет, просто очень поздно и очень жарко. Я устала.
— Там как раз можно будет отдохнуть и остыть. Если, конечно, мы сможем… остыть.
Сильвия остановилась и еще раз сосчитала до десяти, чтобы не дать ему пощечину.
— Алекс, я как раз хотела тебе сказать, давай аннулируем наш договор.
— Это еще зачем?
— Просто твоя помощь превращается в проблему. Мне было бы легче справиться со всем одной.
— А что ты скажешь остальным?
— Не важно. К тому же у тебя — своя личная жизнь, вдруг я своим присутствием… невольно… брошу тень…
Ей было обидно до слез. Она почти привязалась к нему! Она уже начала мечтать, что он боится оставаться с ней наедине, потому что тоже испытывает серьезные чувства. Потому что боится все испортить неосторожным словом или жестом. Она уже почти уверила себя, что легко сможет влюбить его в себя, а может быть, и сама…
А сегодня — извольте: эта женщина, откровенное вранье Алекса и ее собственная жалкая персона во всей этой истории. «Котенок в гневе»! Он же просто считает ее маленькой девочкой и развлекается на свой лад! Он же, скорее всего, и мысли не допускает, что между ними когда-нибудь может быть что-то серьезное. Он, наверное, любит взрослых женщин, как эта Жаннет. А сегодня он снова прячется за свои дурацкие шуточки, потому что…
— Сильвия, девочка моя, перестань плакать! Я не могу выносить твоих слез.
Алекс стоял у нее за спиной и осторожно держал за плечи. Она удивленно обернулась. В глазах его снова появилось то же самое выражение, какое было, когда он проводил рядом с ней «целомудренные ночи».
— На самом деле я тебя боюсь, Сильвия.
— Почему?
Он положил подбородок на ее макушку:
— Не знаю. Ты внушаешь мне чувство опасности. Психологи называют это иррациональным страхом перед неизвестностью.
— Ах, вот как?
— Просто любой человек боится испытать то, чего раньше никогда не испытывал. Даже если это будет очень приятное чувство… Впрочем, я заболтался. Мы плывем или нет?
— Куда? Ах да. — Она еще раз заглянула ему в глаза. На этот раз они были обычными нахально- веселыми. — Плывем.
Надо же. Наверное, он сильно ее боится, если так часто и резко меняет маски: то весельчак, то дамский угодник, а то скромняга-интеллектуал.
Море неслышно покачивало яхту. На круглом низеньком столике стояла бутылка вина, почти опустошенная, и два еще полных бокала. Сильвия давно захмелела и стала веселой:
— А знаешь, — говорила она, помахивая кистью руки, как ей казалось, красиво и аристократично, — мне все равно!
— Отлично. А позволь узнать, по какому поводу?
— По поводу твоей Ж… Как ее? Жаннет. Я просто запомнила первую букву имени.
— Да, Жаннет.
— Она твоя коллега?
— Да. И бывшая любовница. — Он смотрел на нее в упор, сидя напротив, и улыбался непроницаемой улыбкой. — Мы расстались на днях.
Сильвия опрокинулась на спинку дивана и захохотала.
— Расстались?
— Да.
— И кто кого бросил?
— Мы не строили планов.
— А при чем здесь планы?
— Когда люди вместе работают и спят, а потом перестают делать одно из двух, это не называется «бросил». Мы все равно видимся почти каждый день, зачем нам какие-то обиды? Мы, как любовники, просто разошлись.
— Ужас какой. Никогда мне этого не понять! — Сильвия в два глотка осушила свой бокал. — Кажется, я напилась.
— Мне лично давно уже так кажется. Думаю, еще одну бутылку мы открывать не станем.
— Нет. Просто я хотела напиться.
— Зачем?
— Для смелости. Я может, тоже тебя боюсь.
— О господи, что же мне с тобой делать-то? — прошептал он, глядя на нее сквозь бокал.
— А что надо?
— Не знаю, что надо.
С минуту они смотрели друг на друга, их разделял маленький стол. Потом Сильвия встала, подошла к Алексу и, взяв за грудки, резко подняла с кресла.
— А я знаю, — заявила она и начала целовать его.
Тотчас он подхватил этот поцелуй, и они словно безумные, обвили друг друга руками, а Сильвия ловко запрыгнула на Алекса верхом, словно на ствол сосны, по которым отлично лазала с детства.
Их тела, больше всего на свете стремившиеся друг к другу, наконец, встретились в искреннем порыве, когда не нужно было никому ничего доказывать или что-то скрывать. Еще секунда, и они закружили по
