— Синди! Вы… подождите! Куда же вы?
— Какая разница? Я все равно никогда не смогу найти таких денег, значит, мне… когда я могу забрать документы?
Мадам Помпазини вскочила, перекрывая ей дорогу к выходу:
— Да подождите вы еще забирать документы!
— Почему?
— Ну я не знаю… Вам не у кого занять?
— Нет.
— А родители не дадут?
Синди жестко усмехнулась:
— Моя семья ненавидит танцы и презирает меня за мое решение. Кроме того, им нечем кормить моих младших братьев, а вы говорите о таких огромных деньгах!
— Да, девочка моя… Что же тебе делать?
— Не знаю. Наверное, расстаться со своей мечтой.
— Подожди, не горячись. Ты прямо как моя дочка! Та тоже любит рубить сплеча!.. Присядь. Давай подумаем, пока не поздно. — Мадам Помпазини долго молчала, откинувшись на спинку кресла. — В принципе, если у тебя нет состоятельных друзей, у которых ты могла бы занять… У тебя нет таких друзей?
— Вы имеете в виду богатого любовника?
— Ну… что-то в этом роде.
— Нет.
— Жаль.
— А у вас нет?
— Девочка моя! Мне уже пятьдесят с лишним!
Синди смутилась:
— Нет, я имела в виду — любовника для меня.
— Нет.
— Мне забирать документы?
— Я думаю, нет. Знаешь что?.. Давай-ка попробуем пока отправить тебя на подготовительное отделение.
— А оно сколько стоит? — тоскливо спросила Синди, отворачиваясь к окну.
— Нисколько.
— В смысле?
— Оно бесплатное, — улыбнулась мадам Помпазини.
— А что надо делать, чтобы туда поступить?
— Ничего. Ты уже прошла главный конкурс, этого достаточно. А когда у тебя появится необходимая сумма, сразу переведешься на первый курс.
— А такое возможно?
— Все возможно. А уж если сам мистер Бэллот увидит, как ты танцуешь, думаю, деньги у тебя появятся гораздо быстрее.
— В каком смысле?
— Милочка, ты знаешь, сколько стоит час выступления в одном из его личных шоу?
— Э-э-э… Боюсь, что…
— Вот так-то! За пару недель ты заработаешь столько денег, сколько раньше могла бы заработать лишь за пару лет! Представляешь? Кстати, можно танцевать и в других группах, у его учеников. Это тоже неплохо оплачивается… Ну? Ты согласна?
Взгляд мадам Помпазини был полон торжественного пафоса, словно она авансом дарила Синди желанный суперприз и сама испытывала от этого огромное удовольствие. Но Синди сидела опустив глаза, спокойно и равнодушно глядя себе под ноги. Сегодня она пережила столько сильнейших впечатлений, заставлявших ее сердце то взмывать к облакам, то падать в пропасть, что сейчас уже утратила способность не только выражать, но даже испытывать эмоции.
— Ну что с тобой опять? Ты слышала, что я тебе сейчас сказала?
— Со мной все в порядке. Да, слышала.
— И что?
— И… ничего. Я попробую. Но ведь для того, чтобы работать у мистера Бэллота или у его учеников, недостаточно одного лишь моего согласия. Можно подумать, он сидит и переживает: что там ответит Синди…
Итальянка с жалостью посмотрела на нее:
— Бедная девочка! Как ты сегодня измучилась! Я тебя прекрасно понимаю. Иди лучше хорошенько отдохни.
— А потом?
— А потом… Завтра приходи на подготовительное отделение, назови свое имя. Бумаги на тебя я подготовлю, они будут ждать тебя там. Все остальное тебе скажут…
— А что там…
Мадам Помпазини устало потерла кончиками пальцев виски:
— На сегодня все, дорогая. Я тоже устала!
Синди продолжала сидеть, не двигаясь с места, глядя на итальянку в упор.
— Синди, право слово, я могу потерять терпение! Что опять не так?
— Мадам, а почему вы мне помогаете?
Ей показалось, что мадам Помпазини несколько опешила от такого вопроса, но тотчас же взяла себя в руки и даже смогла улыбнуться:
— А это я тебе расскажу потом! Все, иди.
3
Синди уже третий час бесцельно бродила по улицам. Она не знала, радоваться ей или огорчаться. В том, что она поступила на подготовительное отделение, вроде бы не было ничего плохого, тем более что деньги платить теперь точно не придется. И в то же время в глубине души ее сидело горькое разочарование: ведь она смогла! Смогла пройти конкурс! О том, что это было сделано в обход общих правил и по большей части — благодаря мадам Помпазини, Синди искренне забыла. Но зато остальное, приправленное болью и горечью, впечаталось в ее память: как же обидно, когда ты достоин, но тебя все равно не берут!
Как это несправедливо! Ей, наверное, было бы легче, если бы ее не взяли за плохой танец, или потому, что места уже распределены между «своими», как это иногда бывает в частных школах… Но нет. Мистер Бэллот не берет танцовщиц по блату — это она слышала в коридоре.
Его главное правило: честность при отборе. И в общем-то понятно почему: на сцене ему нужны хорошие профессионалы, а не протеже богатых спонсоров. Потому что именно на своих выступлениях мистер Бэллот и делает основные деньги. А если бы он делал деньги просто на обучении, тогда…
Стоп.
Синди остановилась посреди тротуара и даже что-то негромко воскликнула. Стоп.
Интересно, если ему так сильно нужны люди, которые умеют танцевать, тогда почему вот она, Синди, которая потрясающе умеет танцевать, что признают даже члены жюри, почему она не может пробить себе дорогу на сцену? Только потому, что у нее не хватает средств? А ведь мистер Бэллот делает деньги НЕ на обучении… Нет, тут что-то не то!
— Может, все-таки эта старая жердь хитрит? — задумчиво спросила Синди у Ангела, которого достала из сумки и теперь несла в руке.
Ангел молчал. В отсвете машинных фар снова мелькнули и погасли цифры, написанные на подставке
