Все начали продавать. К тому же пошел слух, будто суд арестовал компанию за грубое нарушение антитрастового закона и назначил временного управляющего. Продав последние акции фонда, мистер Шарп выкупил 2800 акций, которые он продал на уровне 72 долларов, по 22 доллара за штуку. Прибыль за эту маленькую «сделку» составила 140 тысяч долларов.
За пятнадцать торговых часов скипидарные акции упали в цене на 15 долларов. Это означало падение рыночной капитализации компании на 15 миллионов долларов. Самоуважение некоторых из членов пула несло еще большие убытки.
Шарп уведомил своих партнеров о том, что пул полностью реализован — иными словами, продан. Он пригласил их в свой офис в понедельник (а дело было в четверг) к одиннадцати часам утра. В этот день, пояснил он, у него будут все чеки и бухгалтерские расчеты. Он отказался встречаться с Гринбаумом, Вехслером, Земаном, Шафраном и другими, кто искал способ спасти свою репутацию после крушения скипидарных акций ранее назначенного срока. Плечистый личный секретарь сказал им, что мистер Шарп уехал из города. Он был очень вежливым человеком, этот секретарь. А кроме того, боксером-любителем высокого класса.
После неудачных попыток отыскать Шарпа в порядке самозащиты они поспешно организовали новый пул и начали размещать поддерживающие цену заказы. В тот и следующий день членам «Шкурдиката» пришлось принять на себя огромное количество акций, чтобы предотвратить еще больший крах. На руках у них оказалось более 50 тысяч акций. Однако цена на них составляла около 26-28 долларов. Малейшая попытка продать их привела бы к очередной панике вокруг скипидарных.
Они встретились с Шарпом в понедельник. Вопреки обыкновению, его речь была продолжительной. Заранее он прислал каждому из них конверт, содержавший чек и отчет. А теперь серьезным тоном произнес:
— Джентльмены и Гринбаум! Все вы знаете, что я сделал для поднятия цены скипидарных акций. Однако в районе 62 долларов за штуку я начал сталкиваться с продажами акций, которые я не контролировал.
Я знал, что ни у кого из вас, конечно, не было акций для продажи. Все вы торжественно пообещали мне не продавать ничего сами — только через меня. Но акции продолжали откуда-то вытекать. Даже при том, что продавцы вынуждены были одалживать их, чтобы оформить «короткие» продажи.
Я заподозрил, что столкнулся с серьезным рыночным предложением. В таких случаях всегда лучше действовать быстро. Поэтому после того, как биржевые игроки закрыли свои реальные «короткие» позиции, я продал наши акции. Средняя цена продажи составила 40 долларов. Если бы не было этих таинственных продаж, я мог бы выручить за каждую акцию по 80 долларов. После вычета комиссий и других накладных расходов на содержание пула я обнаружил, что наш чистый доход составил 9 пунктов — 1 029 600 долларов. Из них 25 процентов — 250 тысяч — переходят ко мне в соответствии с нашим соглашением.
Прискорбно, что мне не удалось довести акции до 90 долларов. Однако Уолл-стрит полна неожиданностей — вокруг столько глупости. Я надеюсь, что вы удовлетворены. Принимая во внимание обстоятельства, могу сказать, что я удовлетворен также. Да-да, на самом деле. Всего доброго, джентльмены. И вам также, Гринбаум.
Шарп не был агрессивен. Он был вежлив и блестящ. Все заметили, что магнат был до мурлыканья доволен. Он кивнул им и вышел из офиса.
Члены синдиката были в бешенстве. Они разругались друг с другом, а потом принялись ломиться в дверь Шарпа. Та оказалась заперта. На их стук появился вездесущий секретарь и проинформировал собравшихся, что у мистера Шарпа назначена важная встреча. Беспокоить его нельзя.
Секретарь готов был обсудить любой пункт отчета и предъявить любые доказательные документы в форме брокерских отчетов.
Поэтому раздраженные господа ретировались, побоявшись выразить свое мнение о секретаре и его начальнике.
Выйдя за дверь, они в порыве искренности признались друг другу в нарушении уговора. И в результате, что совсем нелогично, прокляли Шарпа. Скипидарные акции перестали пользоваться популярностью. А запас бумаг в их руках был настолько большим, что их вполне оправданно можно было назвать крупными неудачниками!
Время шло. Партнерам «Шкурдиката» приходилось покупать все больше и больше. В какой-то момент они посчитали, что смогут справиться со своей проблемой не хуже Шарпа. И решили скопировать его прием — разогнать цену до высокого уровня, вплоть до 50. Для этого они даже объявляли дивиденды в 2 процента на акцию. Но так и не смогли продать свои бумаги. Они пытались снова и снова, и раз за разом терпели неудачи. И каждая последующая была все серьезнее, ведь для поддержания цены им приходилось покупать все больше акций.
Сейчас акции Turp котируются на уровне 16-18 долларов. Но их некому продавать по этой цене. На самом деле, их вообще нельзя продать. Конкуренция растет, во всех скипидарных регионах появляются новые лидеры, и перспективы продаж мрачны. А главным собственником акций Американской Скипидарной Компании, держащим не менее 140 тысяч непродаваемых акций из всего выпуска в 300 тысяч, является печально известный «Шкурдикат Гринбаума».
Когда на его столе зазвонил телефон, Джилмартин профессионально смеялся над шуткой своего будущего клиента.
— Прошу меня простить, — извинился он перед собеседником, предпринимателем Хопкинсом из Коннектикута.
— Алло, кто это? — Он поднес трубку к уху. — О, как поживаешь? Да, я выходил. Это правда? Очень плохо, действительно плохо. Да, не повезло, что я не был дома. Я так и знал! Ты так думаешь? Что ж, тогда продай двести обыкновенных Occidental. Тебе лучше знать... А что с Trolley? Держать? Хорошо, как скажешь. Конечно, я надеюсь. Я не люблю проигрывать! Ха-ха!.. Думаю, да. Всего доброго.
— Это мои брокеры, — пояснил Джилмартин, повесив трубку. — Я мог бы сэкономить пятьсот долларов, если был бы здесь в пол-одиннадцатого! Они звонили мне, чтобы посоветовать продать — цена ухудшилась более чем на три пункта. Утром я еще мог выйти с прибылью. Но нет, сэр, не я. Ведь я вышел купить камфары.
Хопкинс был впечатлен. Джилмартин понял это. Он продолжил, демонстрируя комическую ярость, которая, как он считал, была уместней безразличия.
— Важны не столько деньги, сколько удачливость в них. В конце концов, я не совершил сегодня сделку на камфаре и потерял на акциях. Хотя если бы просто пробыл в офисе на пять минут дольше, то получил бы сообщение от брокеров и сэкономил бы пятьсот долларов. Не дешево мое время, а? — произнес он, покачивая головой.
— Но вы ведь все равно в прибыли, не так ли? — с любопытством предположил его клиент.
— Думаю, да. Примерно на двенадцать тысяч.
На самом деле он преувеличивал. Джилмартин заработал намного меньше. Однако это «невинная» ложь тут же подняла его настроение. Он немедленно почувствовал расположение к своему гостю из Коннектикута.
— Ух ты! — присвистнул Хопкинс с восхищением.
По отношению к нему Джилмартин тут же ощутил огромную нежность. Как будто доверчивость клиента обезвредила его ложь. Джилмартин спокойно улыбнулся. У него было славное лицо и приятный голос. Ему было тридцать три года. Джилмартин излучал здоровье, удовлетворенность и порядочность. И выглядел очень опрятным.
В его глазах читались честность и добродушие. Люди с уважением пожимали ему руку. Это заставляло друзей говорить о его счастливой звезде. В глубине души они ему завидовали.
