банку. — Главный вампир убивает всех, кто пришел к нему на сборище вампиров-убийц. Они работают на Ватикан.
— Кто?
— Вампиры-убийцы. О-о-о, черт возьми, — застонал Дэйв, — он только что оторвал голову одному парню.
Селеста, войдя в комнату, посмотрела на экран. Какой-то тип в черном перелетел через комнату и, схватив за лицо перепуганную насмерть женщину, перекусил ей шею.
— Господи, Дэйв.
— Да это же здорово, сейчас Джеймс Вудс пьян.
— Кто это Джеймс Вудс?
— Главный вампир-убийца. Отвратительный тип.
Так вот какой он, Джеймс Вудс — в кожаном пиджаке и джинсах в обтяжку; вот он взял в руки что-то напоминающее арбалет и начал целиться в вампира. Но вампир оказался чересчур проворным и одним ударом, словно пушинку, отправил Джеймса Вудса на другой конец комнаты: вдруг какой-то тип вбежал в комнату, стреляя из автомата в вампира. Однако от его стрельбы было мало проку, потому что все они гурьбой ринулись за вампиром, словно позабыв, где они находятся.
— Это один из братьев Болдуинов? — спросила Селеста и села на подлокотник дивана, а головой оперлась о стену.
— Думаю, что да.
— А какой?
— Не знаю. Я пропустил титры.
Селеста смотрела, как они бегали по комнате мотеля, заваленной таким количеством трупов, что ей было трудно представить, как они все смогли уместиться на такой сравнительно небольшой площади; вдруг супруг сказал:
— Ты знаешь, Ватикан собирается подготовить еще одну команду вампиров-убийц.
— А зачем Ватикану понадобились новые вампиры?
Дэйв засмеялся, повернув к ней свое детское лицо с прелестными сверкающими глазами.
— Они же создают огромные проблемы, дорогая. Они без зазрения совести, самым наглым образом воруют потиры.
— Воруют потиры? — переспросила она, чувствуя непреодолимую потребность пересесть поближе к нему и запустить всю пятерню ему в волосы — все раздумья, все ужасы, пережитые в течение дня, словно улетучились прочь за время их дурацкого разговора. — Подумать только, а я этого и не знала.
— Что ты, это же огромная проблема, — воскликнул Дэйв и осушил банку пива, которую держал в руке, а в это время Джеймс Вудс, брат Болдуин и какая-то девица с лицом наркоманки мчались по безлюдной дороге на пикапе, а за ними стремглав летел вампир. — А где ты была?
— Я завозила платье в похоронное бюро к Ридсам.
— Столько времени? — изумился Дэйв.
— Потом я почувствовала, что мне необходимо посидеть где-нибудь и подумать. Понимаешь?
— Подумать, — недоуменно произнес Дэйв. — Понятно. — Он встал с дивана и, пройдя на кухню, распахнул холодильник. — Ты не хочешь?
Ей не хотелось пива, но она почему-то согласилась:
— Ну давай.
Дэйв, вернувшись в комнату, протянул ей банку. Селеста нередко могла определить, в каком настроении пребывает Дэйв по тому, открывал он или нет для нее банку с пивом. Он подал ей открытую банку, однако сейчас она не могла сказать, хорошо ему или плохо. Ее система определения его настроения давала сбои.
— Так о чем же ты думала? — спросил он, открывая свою банку со звуком более громким, чем визг и скрип шин пикапа на экране, удаляющегося с сумасшедшей скоростью.
— Да ты наверняка знаешь, о чем.
— Откуда, Селеста? Поверь, я и предположить не могу.
— О разном, — ответила она и отхлебнула глоток пива. — О том, что было днем; о том, что погибла бедная Кейти; о несчастных Джимми и Аннабет, в общем, о разных вещах.
— О разных вещах, — в тон ей протянул Дэйв. — А ты знаешь, Селеста, о чем я думал, когда тащился с Майклом домой? Я думал о том, как, должно быть, ему неприятно слышать, что его мать уехала, не сказав никому, ни куда она смылась, ни когда она намерена вернуться. Вот о чем я думал всю долгую дорогу до дому.
— Я же сказала тебе, Дэйв.
— Что ты мне сказала? — Он посмотрел на нее, и на его лице снова появилась улыбка, но на этот раз улыбка была не мальчишеская. — Так что ты мне сказала, Селеста?
— Мне просто хотелось подумать. Прости, что я не позвонила. Но эти дни… такие тяжелые. Я попросту не в себе.
— Все не в себе.
— Что?
— Как в этом фильме, согласна? — оживился он. — Они не знают, кто из них люди, а кто вампиры. Я смотрел его кусками раньше, понимаешь, и помнишь этого брата Болдуина? Он влюбится в эту блондинку, даже зная о том, что ее укусили. Поэтому она должна превратиться в вампира, но ему на это наплевать. Она собирается высосать из него кровь и превратить его в живого мертвеца. Пойми, Селеста, весь фильм посвящен вампиризму — в этом точно есть что-то притягательное. Даже, если это убьет тебя, а твою душу предаст вечному проклятию, и ты сам всю свою жизнь посвятишь тому что будешь кусать людей в шеи, прятаться от солнца и, как ты видела, от специально обученных отрядов Ватикана. Возможно, проснувшись однажды утром, ты забудешь, что твой удел быть человеком. Такое может случиться, и тогда все встанет на свои места. Пусть ты был отравлен, но ведь яд не такая уж беда, если ты знаешь, как жить с ним. — Он вытянул ноги, положил их на кофейный столик и, поднеся к губам банку, сделал долгий глоток. — Таково, если тебе интересно, мое мнение.
Селеста молча сидела на подлокотнике дивана и смотрела на мужа.
— Дэйв, о чем ты вообще толкуешь? Это же бред.
— О вампирах, милочка, об оборотнях.
— Об оборотнях? Так это же чушь собачья. Ты и в самом деле тронулся?
— Я? Ну уж нет. Ты, Селеста, думаешь, что я убил Кейти. Вот эта, как ты говоришь, чушь собачья не дает покоя ни тебе, ни мне все эти дни.
— Я и не… Откуда ты это взял?
Он подцепил ногтем заглушку на крышке банки.
— Ты едва взглянула на меня, когда выходила из кухни в доме Джимми. Ты держала ее платье так, как будто оно все еще было надето на ней, а на меня ты даже и не взглянула. Над этим-то я и призадумался. Я раздумываю над тем, почему моя собственная жена с неприязнью относится ко мне? И тут я догадался — Шон. Он что-то сказал тебе, верно? Он и его гнусный напарник расспрашивали тебя.
— Нет.
— Нет? Кончай врать.
Его спокойствие бесило ее и одновременно вызывало отвращение. Она могла отчасти объяснить это его состояние количеством выпитого пива: Дэйв, выпив даже немного, всегда пребывал навеселе, но сейчас от его спокойствия отдавало чем-то гнусным и отвратительным, и это вызывало у нее чувство, что здесь кроется нечто слишком запутанное и загнанное вглубь.
— Дэвид…
— О-о-о, уже и Дэвид.
— …я ни о чем подобном не думаю. Просто я в растерянности.
Он склонил голову набок и взглянул на нее.
— Ну что ж, моя милая, тогда давай поговорим, ведь взаимопонимание — основа добрых отношений.
У нее на текущем счете было сто сорок семь долларов и пятисотдолларовый лимит на «Виза»-карте,
